сенсацию! Мой последний шанс, вы понимаете? И потом... - американец, поначалу робко, принялся переходить в контрнаступление, - я сожалею о гибели этих людей, но все-таки это не я их убил. И не я их не спас. Их должна была спасти полиция, это ее прямая обязанность! - он чувствовал себя все увереннее. - Я просто делал свою работу! Моя работа - давать людям информацию, и я это сделал! А работа полиции - спасать заложников, и она с этим не справилась! Ваша нацистская полиция, между прочим!
Власову стало скучно и противно. Он отвернулся от американца и снова зашагал вперед, желая все-таки выяснить причину затора. Но Рональдс не отставал.
- Послушайте, ну, я очень сожалею, - доносилось из-за плеча. - Если бы я знал, что все так кончится, я бы, конечно, не... Пусть бы меня лучше уволили...
Фридрих резко остановился и развернулся на каблуках.
- Что вам от меня надо? - рявкнул он едва не налетевшему на него журналисту.
- Вообще-то я ехал на Можайское шоссе, - из голоса Рональдса мигом улетучилась скорбь по погибшим, и он перешел к обычному деловому тону. - Там ночью была стрельба, сгорели две машины, говорят, куча трупов... Вам что-нибудь об этом известно?
'Опоздал, стервятник', - подуал Фридрих с оттенком мстительного удовлетворения. 'Если бы и не пробка, все равно там уже никаких следов'. Хотя, наверное, журналист бы не успокоился, нашел бы свидетелей в ближайших к месту катастрофы домах...
- Обратитесь в пресс-службу дорожной полиции, - сказал Власов вслух.
- Официально объявлено, что в городе ликвидировали банду международных террористов, - сообщил Рональдс, и Фридрих мысленно выругал себя за то, что не удосужился послушать утренние новости. Когда известна истина, официальная русская версия не столь интересна, но знать ее все же не мешает. Хотя, наверное, ее озвучили совсем недавно, иначе Рональдс съездил бы на место событий раньше. - Главаря взяли живым, говорят, что это очень крупная фигура, но имени не называют.
А Бобков молодец, невольно подумал Фридрих. Сукин сын, конечно, но молодец. Все же делает вид, что поймал Зайна. И уж, конечно, этот блеф адресован не российскому обывателю, доверчиво слушающему новости... вопрос - выгорит ли? Те, кто хотят убрать нынешнее руководство ДГБ, тоже не дураки... Может, кстати, блефует даже и не Бобков, а его начальник - генерал Калугин?
- Так неужели вы об этом ничего не знаете? - не отставал Рональдс. - Помните наш разговор... ну, о вашей истинной профессии, и о сотрудничестве во взаимных интересах...
- Меня восхищает ваша наглость, - холодно произнес Фридрих и снова двинулся вперед. - Я уже погасил свои обязательства перед вами и больше не желаю иметь с вами никаких дел, - впрочем, он тут же подумал, что и эта фраза может быть истолкована американцем как некий комментарий со скрытым смыслом, и ядовито добавил: - Кроме того, вы плохо представляете себе специфику работы соответствующих служб. В них каждый занимается своим делом и старается без необходимости не совать нос в работу коллег.
- Вы можете безусловно рассчитывать на мою скромность, - не отставал Рональдс. - Я же не прошу об официальном интервью, просто намекните. Мы никогда не выдаем свои источники, и вообще... Оу, Джизус!
В этот момент они как раз обошли минифургон с эмблемами службы курьерской доставки, и им открылась впереди причина пробки. Движение перегораживал завалившийся набок рефрижератор, который, однако, не был виновником аварии. Судя по всему, его занесло, когда он пытался объехать машины, столкнувшиеся впереди - сколько именно их было, отсюда сказать было трудно, но, по крайней мере, за рефрижератором просматривались белый мерседесовский микроавтобус, основательно вмявшийся углом в прогнувшийся рельс ограждения разделительной полосы, и синяя легковушка - кажется, 'DKW' какой-то старой модели - со всей дури впечатавшаяся ему в левый бок. Зад легковушки тоже был разбит - вероятно, наподдал скользивший на боку фургон рефрижератора. Рядом толпились несколько доповцев, приехавших по встречной и перебравшихся к месту аварии пешком через разделительную полосу, для чего им пришлось перелезать через ограждения. Пострадавших не было видно, но судя по тому, как помяты были машины, их не могло не быть.
Однако в восклицании Майка прозвучала не радость стервятника, наконец-то обнаружившего падаль. Похоже, что журналист был искренне потрясен, и Фридрих подумал, что американец все же не так циничен, как кажется. Тут же, однако, Рональдс припустил к месту аварии почти бегом, но Власов не последовал за ним, поскольку в этот же миг в его кармане пробудился целленхёрер.
На сей раз Мюллер не ограничился KMD и желал общаться голосом. Если бы у Фридриха не было такой возможности, он мог дать отбой и вновь перейти на морзянку, однако теперь он предпочел поднести трубку к уху - на всякий случай шагнув через ограждение и повернувшись спиной к машинам.
- Самолет благополучно приземлился две минуты назад, - сообщил шеф, но в голосе его звучало недовольство - причем явно выходившее за рамки обычной брюзгливости.
- Что-то не так? - предпочел уточнить Фридрих.
- Все так... за исключением того, что я тут чуть не сорвал горло, крича по телефону и на наших, и на русских, чтобы одни задержали рейс, а другие оторвали от кресел свои задницы и как следует прочесали район аэродрома. С рейсом, как видите, ничего не вышло - этот упрямый кретин заявил, что прилетит минута в минуту, как подобает истинному дойчу... но русские действительно бросили роту спецназа и за полчаса перерыли там все кусты, и даже перекрыли Киевское шоссе. Все впустую, никаких следов диверсантов. По правде говоря, вы выставили нас в несколько идиотском свете, мой мальчик. У вас ведь не было ровно никаких фактов - только ваша интуиция?
- Шеф, вы сами всегда говорили, что лучше перебдеть, чем недобдеть.
- Верно, но беда в том, что мы и недобдели тоже. Если насчет Хайнца все правда... а это, похоже, правда - один из арестованных уже дал против него показания... и хуже всего то, что я узнал об этом окольными путями...
- То есть нам не доверяют, - констатировал Власов. - И это после того, как мы сами раскрыли заговор?
- Такова человеческая природа, мой мальчик, - констатировал Мюллер; Фридриху представилось, как он пожимает плечами в своем кабинете. - Вас никогда не будут помнить как человека, который сто раз оказался прав. Вас запомнят как человека, который один раз ошибся.
И ложная тревога лишь усилила это недоверие, сделал очевидный вывод Власов.
- Я понял, шеф, - сказал он вслух. - Какие будут указания?
- Где вы сейчас? - откликнулась трубка уже обычным мюллеровским тоном.
- Стою в пробке на проспекте Освободителей. Здесь какая-то авария.
- Вот и ладно, вот и стойте. Полагаю, эта пробка надолго. И пусть они там сами разбираются, как знают...
Фридрих спрятал трубку в карман и вновь повернулся в ту сторону, куда убежал Рональдс. Пойти взглянуть поближе на аварию? Или не уподобляться американцу с его праздным любопытством, а сразу вернуться в машину и, наконец, поспать? Пробка, судя по всему, действительно надолго, уже один этот рефрижератор не сдвинешь без специальной техники... а самолет Ламберта, как сказал Мюллер, благополучно приземлился... сразу видно, что шеф никогда не служил в авиации. Летчик сказал бы в таком контексте не 'самолет', а 'борт' или 'рейс', и слово 'приземление' тоже не из летного лексикона... 'посадка' - да, посадка на бетон, на асфальт, на грунт, на воду...
И тут, наконец, то, что Фридрих не мог вытянуть из подсознания, рывком выскочило на поверхность и сразу словно замкнуло контакты в его мозгу.
Он вспомнил, какая фраза проплыла в его сознании перед засыпанием в машине. 'Последняя неделька выдалась еще та'. И он понял, почему вслед за этой мыслью ему явился во сне Эберлинг. Потому что эту фразу Власов уже слышал. От Эберлинга. В ночь их первой встречи в Москве. Только та фраза звучала чуть по-другому. 'Крайняя неделька выдалась еще та.' Крайняя!
Суеверные летчики принципиально не говорят 'последний'. Только 'крайний'. Крайний полет, крайняя посадка... доходит до полного абсурда - даже когда речь идет о разборе свершившейся катастрофы, о полете, ставшем последним в том самом смысле, его все равно называют крайним. Ну и на другие темы, не связанные с авиацией, это тоже распространяется. Похожее суеверие есть и в наземных войсках, но там вместо 'последний' говорят 'завершающий'. Тоже, если вдуматься, глупость в квадрате - ведь слово 'завершающий' может иметь тот же зловещий смысл, что и 'последний'. Хотя, разумеется, смешно ожидать логики от суеверий.
Фридрих не терпел суеверий, и еще он не терпел безграмотности. Потому их сочетание в особенности резало ему ухо. Сам он всегда принципиально говорил 'последний', чем порою навлекал на себя недовольство коллег и даже командиров. Но все же за годы летной работы он привык слышать 'крайний' в речи других и уже почти не обращал на это внимания. Не обратил внимания и в тот вечер, тем более что тогда, как и теперь, чувствовал себя изрядно уставшим...
Фокус в том, что об этой слабости летчиков очень трудно узнать, не будучи одним из них. Ни в фильмах, ни в книгах, ни даже в публичных выступлениях ветеранов на патриотических мероприятиях это 'крайний' вместо 'последний' не встречается. Официальная пропаганда и легальную-то религию не жалует, что уж говорить о мелких суевериях, недостойных истинных арийцев, птенцов Ралля, имперских орлов, защитников небес Фатерлянда... И стало быть, Хайнц, усвоивший это выражение - усвоивший настолько хорошо, что оно вырвалось у него непроизвольно - в недавнее время, как минимум, плотно общался с летчиками, общался с ними в их среде. А скорее всего - приобщился к летному братству и сам. Ведь это было его мечтой с юности! Неудивительно, что он с восторгом неофита принялся перенимать обычаи, пусть даже и нелепые - сам Эберлинг суеверен не был... Начал ли он посещать частный аэроклуб еще в Дойчлянде - или, что более вероятно, уже в России, где правила для пилотов-любителей менее строги и для того, чтобы начать осваивать реактивный (а Хайнца всегда привлекали именно мощь и стремительность реактивных машин), не требуется сначала налетать сто часов на винтомоторном с неубирающимся шасси, потом еще сто с убирающимся и т.д. и т.п.? Имел ли он с самого начала далеко идущие планы, помимо желания воплотить давнюю мечту? Теперь уже не столь важно. Важно, что у него есть средство нанести удар, откуда не ждут, откуда не прикроют Ламберта никакие телохранители - с воздуха. Вот откуда 'успеть на аэродром' во сне. Вовсе не о Внуково там шла речь...
Пока эти мысли мелькали в голове Фридриха, он уже бежал к своей машине. Так. Хорошо, что он взял с собой нотицблок. Как же медленно грузятся эти проклятые 'окна'... Беспроводной доступ в REIN - технология совсем новая и несовершенная, по скорости, конечно, она и рядом не стояла с кабельным доступом, но для работы в текстовом режиме сойдет. Окно поисковика - 'аэроклуб г.Москва' - 'найти'. После мучительно долгой паузы - список из двенадцати позиций, девять из которых базируются на аэродроме Мячково к юго-востоку от Москвы. Остальные три - существенно дальше, вряд ли Эберлинг мог позволить себе тратить два часа на дорогу в один конец... Значит, Мячково. Есть ли среди тамошних аэроклубов владеющие реактивными самолетами? Есть, даже целых три. У одного - 'Мессершмит 762', машина с двумя двигателями, прожорливая и, стало быть, дорогая, Эберлингу вряд ли по карману. К тому же строгая в управлении, как самолет первоначального обучения не годится. У двух других клубов матчасть попроще - чешские L-29 'Дельфин'. Тоже отнюдь не идеальный самолет - мощность двигателя маловата, маневренность так себе, скорости, ясное дело, даже близко не подходят к звуковому барьеру, да и авионика, как на истребителях первого поколения. Ничего удивительного - разработка конца пятидесятых... Но для курсанта сгодится - правда, в летных
