году Собянин. Рассказ мне об этом. Тут я вспомнил про это дело, и попросил его еще раз навестить эту землянку. А там действительно, самый настоящий схрон. В двух метрах пройдешь, и не увидишь. Собянин сходил, он тогда и лодку эту притопленную нашел, и понял, что у землянки новый хозяин. Там и спички, и запас муки, в жестяных банках, пороха полно. Снасти рыбацкие. Я тогда подумал, что это может быть убежище убийцы. Где-то же он находился тут двое суток, пока мы уехать с базы не могли. Такая погода была жуткая, ни один спецназовец не выдержит.
К беседующим подошел Паша Зудов.
— Эй, начальство, надо парня отсюда вывозить. Иначе, истечет, нахрен, кровью.
— Ну, что ж, грузите тогда его в Уазик, надо вести, — согласился Колодников.
Все подошли к стоянке машин, Славке помогли забраться на заднее сиденье, тот сидеть не мог, буквально упал на него. Шофер уже пошел садиться на свое место, когда рядом, сбоку, дико закричала Ольга. Обернувшись, Юрий увидел, что ее горло обхватил одной рукой здоровый мужик, с искаженным до неузнаваемости лицом. В другой руке он держал нож, направленный в сонную артерию девушки. С трудом Юрий узнал в этом чудовище Пахаря. Он был грязен, волосы спутаны, посиневшее от холода лицо перекошено ненавистью. Как раз в эту секунду ожила рация, и голос командира спецназовцев прокричал.
— Капитан, мы нашли следы, где он вышел из реки. Он идет к вам! Ждите!
— Он уже здесь, — пробормотал Юрий. Одежда Михаила была слипшейся от воды, самого его тряс нервный озноба, не только от холода, но и невротический.
— Всем отойти отсюда на пятьдесят метров, быстро! — Закричал Пахарь. — Иначе, я ее убью!
Юрий не оборачивался, но по звуку шагов понял, что все последовали приказу Пахаря.
— Ты, что, Юрка! — тихо вскрикнул кто-то, и он даже не понял, кто это был. Но уйти он как раз не мог.
— А ты что ждешь!? — заорал на него Михаил. — Хочешь, чтобы я убил ее?
— Нет, не хочу, — Юрий старался говорить наоборот, спокойно и уверенно. — Отпусти ее, и езжай куда хочешь. Тебе никто не будет мешать.
Пахарь усмехнулся.
— Ну, уж нет, я ее возьму с собой. Это будет моя страховка на случай, если вы меня подставите.
— Никто тебя подставлять не будет.
— Не верю! — проревел Михаил. — Уходи, иначе я сейчас ее убью!
Он встряхнул взвизгнувшую от боли Ольгу.
— Тогда я убью твоего брата, — ответил Астафьев.
Юрий успел вытащить пистолет еще в момент крика Ольги, но пока он держал его в отведенной руке чуть сзади, а сейчас просто поднял на уровень плеча и направил вбок, в сторону задней дверцы Уазика, до которой было все полметра.
— Давай меняться, — предложил он. — Ты отпускаешь ее, садишься за руль и уезжаешь. Я же брошу пистолет, и дам тебе уехать. Иначе ты не получишь ничего. У тебя в запасе три минуты, не больше. Еще немного, и здесь будут омоновцы. Думай!
На минуту воцарилась тишина. Пахарь молчал, только в упор не моргая, смотрел в глаза Юрия. Тот глаз не отводил, смотрел спокойно, и уверенно.
— Ты даешь слово? — наконец спросил Пахарь.
— Да, слово офицера. Отпусти ее, забирай машину и уезжай с братом куда хочешь.
Прошло еще несколько секунд, показавшихся Юрию бесконечными. Наконец Пахарь опустил нож, и отшвырнул девушку в сторону. Юрий так же выполнил свое обещание. Широким жестом он швырнул в кусты свой пистолет, а сам поспешил к лежащей Ольге. Он уже не обращал внимания на своего врага, и когда, нагнулся над девушкой, услышал, как за его спиной завелся двигатель Уазика.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Юрий, помогая подняться девушке.
Та была явно потрясена всем пережитым, она ткнулась лицом в грудь Астафьева, и разрыдалась. Юрий погладил ее голову, и лишь после этого повернул голову, и посмотрел в сторону отъезжающего вездехода. А там так же шел родственный разговор.
— Ничего, Славка, пробьемся! — Пахарь кричал свои слова, стараясь заглушить звук нещадно форсируемого двигателя. — Сейчас выберемся отсюда, и хрен они нас с тобой, где найдут. Они думают, что у меня одна нычка в лугах, а у меня их три! Там подлечишься, у меня столько трав запасено от всех болезней. А там, по зиме, уйдем обратно в Казахстан. Сколько у меня там друзей осталось! Выручат, помогут! На воле, это не в зоне, я был в зоне, там плохо, брат, плохо!
А его спиной, Славка тщетно пытался подняться с сиденья, и что-то сказать ему. Но боль и слабость были сильнее его. Так что вскоре он затих, и только слезы катились из его глаз, размывая силуэт плеч и головы брата.
Как раз в этот момент из кустов выскочили сразу несколько омоновцев во главе со своим капитаном.
— Ну… что… ушел? — запыхавшись, спросил он Астафьева.
— Да, куда он уйдет? — тихо спросил Юрий. — Куда ему уходить?
Михаил был хоть и очень возбужденным, но он снова что-то почувствовал, какую-то тревогу, и сразу определил, что она исходит, сзади, от брата. Он попытался определить, что происходит, но было уже поздно. Под днищем машины, в таймере, кончились две минуты которые сам Михаил, и определил как запас того времени после запуска машины, после которого произойдет детонация. Вспышка взрыва ослепила всех, кто смотрел на уезжающую машину, а последовавший грохот неприятно ударил по ушам. Славка еще утром точно определил, в какой машине ехал Астафьев. Уже здесь, в «Дубках», ему не составило труда подложить под нее бомбу. Но он не думал, что ему вскоре придется ехать в ней и самому.
Командир омоновцев, проморгавшись, удивленно спросил Юрия: — Что это было? Ты что им, капитан, бомбу заложил?
— Да нет. Откуда у меня бомбы?
— А что же тогда рвануло?
Юрий снова пожал плечами. К нему начали подходить его коллеги, Колодников, Зудов, подошли Васин и Демченко. Они молчали, и только шофер, жалобно воскликнул: — Ну и что мне теперь делать? Меня же расстреляют теперь за нее. Новая почти что машина! Год, как получили!
А Юрий отвел в сторонку Ольгу, усадил ее на скамейку, достал сигареты, и дал ей закурить.
— Покажи-ка, — попросил Юрий.
Она подняла подбородок, и Астафьев увидел на шее слабый, тоненький порез. Но это была едва видимая глазу царапина, и Юрий прижал голову Ольги к своей груди.
— Астафьев, зачем ты это сделал? — тихо спросила она.
— Что именно?
— Я думала, когда он держал нож, зачем ты лезешь, пусть лучше увезет, там я как-нибудь с ним справлюсь. Ты, что, знал, что он взорвется?
— Нет, но, я же не мог рисковать любимым человеком.
Ольга вырвалась из его объятий, она буквально подпрыгнула на скамейке, глаза ее сразу заблестели, рот заулыбался.
— Так, неужели Астафьев под дулом пистолета, но все же признался мне в любви?
— Не пистолета, а ножа, — поправил ее Юрий. — И не надо ловить меня на слове.
Они снова, было, заспорили, но когда Колодников, рассматривающий вместе со всеми догорающие останки машины, нечаянно обернулся назад, он вытаращил глаза, и толкнул локтем Зудов.
— Смотри, — сказал, — целуются. Неужели она его все же на себе женит?
— Типун тебе на язык! — Паша даже сплюнул. — Жениться на дочке областного прокурора, все равно, что иметь дома сразу и судью, и палача. Шаг вправо — шаг влево, — расстрел без предупреждения. Взгляд налево — мгновенная кастрация.
— Но, главное, — вздохнул Андрей, — мне тогда два литра водки вам ставить придется, а у меня денег как обычно, ни гроша!
У них над головой пролетела заполошная утка, но в этот раз она могла не бояться выстрелов охотников. У них были совсем другие проблемы.
ОТДЫХ ДЛЯ МЕНТА
ГЛАВА
Все эти три дня Леонид Пчельник мучительно искал выход из своего, практически, безвыходного положения. Сначала он надеялся на своих высоких покровителей. Его тешила надежда, что где-то между Железногорском и Кривовым машину его тормознут, багажник распахнется, и он снова обретет свободу. Все это было возможно, он знал, что за те сорок минут, за которые машина добиралась до Железногорска, его, ее вполне могли перехватить. На трассе было три стациьонарных поста ГАИ. Но когда прошло время, и, судя по доносящимся звукам, они въехали в большой город, Пчельник понял, что его просто сдали. Он чуть не завыл от безысходности, но и злость в нем проснулась такая, что когда его вытащили на свет. Леонид, со скованными за спиной руками, ногами сумел раскидать троих братков, и рванув к еще не закрытым воротам выходящим на улицу. Пчельнику не хватило какого-то метра, чтобы выскочить на улицу, его догнали, повалили на землю, и долго били ногами, пока кто-то коротко и властно приказал: — Хорош! Зять не велел его кончать. Тащи его вниз.
Леонида протащили вниз, в какие-то подвалы, На ходу он пару раз даже терял сознание, но все же сумел понять, что это помещение, не что иное, как рынок. На пути попадались многочисленные морозильные камеры, закутки с овощами, громоздились штабеля с упаковками напитков, пирамиды мешков с мукой и сахаром. Попадались и люди, в мясницких фартуках, или, или в рабочих робах. Но никто из них, казалось, не заметил, что мимо них тащат избитого человека в наручниках. Для них, похоже, это было привычное зрелище.
Пчельника определили в закутке размером три на два метра. Сначала его пристегнули к трубе отопления, и, хотя она была ему на уровень груди, но ноги у него подгибались, так что Леонид порой буквально висел на наручниках. Но через час пришли два человека, и освободили его от этого гнета, правда, только затем, что бы перестегнуть наручники впереди груди, и приковали его руками к батарее. После этого они сделали с ним то, что и обещал Пчельнику Зять, то, есть «опустили» его. Два его обидчика были старыми друганами Зятя по многочисленным отсидкам.
— Не брыкайся, мусорок, — добродушно пробасил один из них, широкий в плечах, и с золотыми зубами, распарывая бритвой штаны Пчельника. Тот
