перед сознанием во всей своей сомнительной красе. И придется снова хвататься за антистрессоры и антидепрессанты. Получается замкнутый круг, перманентное[13] избавление от симптомов на фоне обострения заболевания.
Дистресс преобразуется в положительные ощущения лишь одним путем — через приобретение опыта и закалки.
Сложности в общении с противоположным полом, сложности созревания и взросления, сложности адаптации к окружающей реальности после преодоления всех этих трудностей, выпадающих на долю каждого молодого человека, становятся предметом гордости, самоуважения и прочих приятных ощущений. Вот почему не стоит бегать от решения жизненных проблем: не столько из-за нежелания показаться слабаком, сколько из-за возможных потерь в плане психологического позитива. Уверенность в себе, жизненный опыт, зрелая личность стоят того, чтобы бороться со страхами разного рода. К тому же боязнь перемен чревата приобретением дурных привычек, вплоть до самой дурной — до аддиктивного расстройства. Ведь именно страх перед новым опытом заставляет индивида заранее отказаться от повторных попыток решить проблему. Потенциальный аддикт предпочтет ограничиться заведомо «беспроигрышным» способом получения удовлетворения.
Почему в кавычках? Да потому, что это желание выиграть очередную дозу удовольствия любой ценой провоцирует полный отказ от мобильности и приспособляемости, то есть от развития как такового. «Погоня за позитивом» делает нас детьми, причем не самыми приятными детьми — беспомощными, капризными и эгоистичными. Так что не стоит возлагать на химическую эйфорию с ее прогулками по Зазеркалью никаких надежд: и сердца она вам не согреет, и статуса не повысит, и от тоски не излечит. Зато преодолев тяжелый стресс и справившись с негативом человек получает шанс переосознать тяготы жизни и превратить их в полноту жизни. И вообще это препротивное чувство, замешанное на разочаровании в себе и в окружающих, на смутных страхах и дурных предчувствиях, надо не глушить все увеличивающимися дозами антидепрессантов, а встраивать в стратегии копинга[14], в умение справиться с ситуацией.
Из всего можно извлечь пользу, даже из боли и страха. Боль ужасна. Но она сообщает важнейшую информацию: тело в опасности! Оно повреждено! Надо быть осторожнее и вообще линять отсюда! Так же и неоднократно упомянутый в художественной литературе камень на сердце можно использовать в качестве сигнала о реальной опасности, а можно превратить во вредоносную страшилку, в повод для приема аддиктивного агента [15]. У человека, хорошо приспособленного к действительности, пропадает желание рефлексировать на тему инородных тел в недрах грудной клетки. Он может периодически испытывать тревогу, но относится к ней как к информации. И это правильный подход. Человек обязан научиться считывать показания своих внутренних приборов.
Мы сами увеличиваем собственную уязвимость, отказываясь использовать резервы, которыми обладаем, и признавать опасности, которым подвергаемся.
И все-таки большинство людей предпочитает отдаваться во власть ощущениям, а те, как известно, дают расплывчатую, усредненную картину мира. И даже не картину, а черно-белую фотографию, да к тому же снятую не в фокусе и с плохим разрешением. Неудивительно, что многоцветные ландшафты жизни превращаются в сплошную серую тень. А течение событий — в Эль-Ниньо[16] проблем.
Неприятности в таком Эль-Ниньо имеют привычку ходить косяками, точно сельдь. Или хамса. Не успеешь из одной выбраться — глядь, новая подоспела. И так несколько недель. Или месяцев. Или лет. В любом случае, продолжительный период невезения может основательно подорвать веру в себя, умение общаться и даже саму способность радоваться жизни. Притом большинство людей будто специально стремится повесить на себя вину за все недочеты, промахи, провалы и проколы — так, чтобы впредь уже не искать ни причин, ни виновных. Они предпочитают раз и навсегда придти к выводу, что это про них Пушкин написал:
Непруха, одним словом. Незачем и рыпаться.
Самоедский подход, конечно, положения не исправит, самочувствия не улучшит, энергии не прибавит. Отсюда и однообразие популярных нынче «сборников позитивных рекомендаций». Все они пишутся в одинаковом ключе. Вот тебе, дорогой читатель, могучая кучка нехитрых методик, а еще флаг в руки, барабан на шею и гипсового Павлика через совет дружины! Вся надежда на то, что читательские массы внезапно поменяют свою психологическую природу: из группы риска, к которой принадлежат, в частности, интроверты, пессимисты, чувствительные, внушаемые и депрессивные натуры, они стройными рядами перекочуют в стан экстравертов и оптимистов, неподвластных внешнему влиянию. Хотя, с точки зрения разума, нечто подобное произойдет, только если в мире случится эпидемия атипичной эйфории с резким падением адекватности мышления. И что прикажете делать с тысячами, а то и с миллионами свежеприобретенных психов? Особенно если их охватит радостное возбуждение — например, к дождю? Или к Восьмому марта?
К сожалению, системы взаимодействия биохимических, психологических и социальных факторов по своей природе слишком тонки, чтобы их можно было регулировать, как струю из краника — отвернул-завернул-перекрыл. Именно поэтому человечество до сих пор не изобрело действенных, безопасных, дешевых таблеток счастья.
Любое средство, навевающее утомленному мозгу «сон золотой», — всего лишь паллиатив[17]. Иногда слегка лечебный, но чаще — отнюдь не слегка смертельный.
Помилуйте, скажете вы, какой же это паллиатив, если он смертельный? Зато под ним, как под плащом (а это слово и образовано от латинского pallium — плащ), можно спрятаться от пугающей действительности. Правда, ненадолго. Синдром привыкания вернет все на круги своя и даже ниже опустит. Так что никакой профессор Снегг не научит вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть[18]. Увы, дети мои, это фантастика.
А вот улучшение своей биологической модели поведения сознательными действиями — самая настоящая реальность. Ее-то нам и надо осваивать. В отличие от сознания, взаимодействующего с окружающим миром, темный океан природных инстинктов, скрытых в подсознании, заставляет этого мира бояться и избегать. Все, что составляет понятие дискомфорта — страхи, стрессы, тревожные состояния, депрессии, — способно вызвать аддиктивное расстройство у личности, если та не научилась преодолевать дистресс и превращать его в опыт. Правда, иногда подсознание вырабатывает особую, нестандартную форму сопротивления. Причем некоторые формы способны изумить даже психиатров.
Например, диссоциативное расстройство личности, которое недавно носило название расстройства множественной личности: у человека появляются сразу несколько альтернативных индивидуальностей. Психиатр Колин Росс, автор многих работ, посвященных этому заболеванию, так объясняет феномен «размножения» идентичностей, обитающих в одном теле: «Важно понять, что альтернативные личности не являются людьми. Они даже не личности… а представляют собой высокохудожественное воплощение внутренних конфликтов, драйвов, воспоминаний и чувств. В то же время они… выработаны для взаимодействия с внешним миром… Больная чрезвычайно убедительно изображает, будто в ней живет несколько личностей. При этом она действительно в это верит». Еще бы ей не верить. Они помогают больной справиться с дистрессом, иначе (как ей кажется) неуправляемым.
Эти создания воображения позволяют личности-хозяину выпустить пар, реализовав схемы поведения, отвергнутые сознанием. Чем жестче ограничивает себя хозяин, тем более распоясываются его «помощники». Вспомните мистера Хайда, который совсем не походил на доктора Джекила. А теперь представьте себе, что в некоторых случаях у некоторых докторов Джекилов число сооруженных воображением Хайдов доходило до пятнадцати штук! Похоже, эти больные просто соревновались с психологами в количестве выявленных альтернативных личностей, выдумывая все более и более удивительные объекты. Среди них были даже существа, вовсе не относящиеся к человеческому роду — животные или мифические монстры. Ну чем не компьютерная игра!
Кстати, главным аргументом того, что биологическая сторона нашего «Я» — не единственная причина психических отклонений, было причудливое содержание бреда и других аномальных состояний. Ведь при механическом повреждении системы хранения и передачи информации должна была бы происходить утрата определенных способностей и, так сказать, файлов, обеднение интеллектуальной и эмоциональной сферы. Трудно назвать бедным воображение шизофреника, написавшего английской королеве письмо о том, как он убил свою жену в ходе публичной сексуальной оргии в Гайд-парке. Или параноика, заявившего, что он Наполеон в горящей Москве и ему необходимо срочно надеть костюм пожарника. Или того, кто под воздействием продолжительной депрессии решил «впустить в себя позитив» и проделал дырку в собственном черепе.
Откуда эти невообразимые сооружения, противоречащие законам здравого смысла? Наверняка файлы с представлениями о мире ничего такого не содержали. Тогда откуда вообще берутся бредовые измышления, беспочвенные фантазии, беспардонная ложь? Оттуда же, откуда и биологические средства защиты — из подсознания, из наших «скрытых файлов», содержащих непроверенную, неосмысленную, неотредактированную информацию. Психическое заболевание уводит человека из реального мира в воображаемый и заставляет вести себя в соответствии с законами «внутренней вселенной».
Психологическая зависимость проделывает с личностью тот же фокус: перемещает ее из окружающей действительности в иные миры. И перестраивает ее систему ценностей по образу и подобию «инопланетного разума». Вот почему нормальные люди с трудом понимают аддикта и не представляют, как можно воздействовать на это странное, закуклившееся, замкнутое на себя сознание. Здоровой психике трудно понять, что желание защитить себя от окружающего мира плюс неразборчивость в средствах защиты, — сочетание, смертельное для человеческой личности. Благодаря ему индивид может превратиться… в игровую приставку. Судите сами: искажая одни представления и подавляя другие, мозг создает многоуровневую компьютерную игру, затмевающую реальность. В дебрях этой виртуальности блуждает сознание аддикта, слишком напуганное реальным миром, чтобы возвратиться. Максимум, на что способен психологически зависимый индивид — это совершить краткий рывок в действительность, чтобы раздобыть очередную дозу наркотика для продолжения своей игры. И ни в одной из них, к сожалению, не предусмотрена команда Escape, спасающая незадачливого игрока. Поэтому и приходится прибегать к услугам профессионала, скорой компьютерной помощи мозгу.
Авторы признают: не всегда удается найти специалиста, который был бы действительно полезен своему пациенту. А некомпетентный специалист — это тоже психологический игрок, которого автор теории психологических игр Эрик Берн назвал Советчиком. Пока он дает свои заведомо бесполезные советы, Клиент увязает все глубже, и оба движутся к своей цели: Советчик утвердится в своей вере в общечеловескую тупость, а Клиент решит про себя, что безнадежен. Не стоит надеяться ни на масс-медийных, ни на лично знакомых Советчиков. Подобная доверчивость — себе дороже. Советчик на самом деле не
