собирается вам помогать. У него другие цели.
Зачем аддикту пробовать на собственной шкуре разные модные методики, добавки, присыпки? Он что, собака Павлова? К тому же он рискует разбалансировать и обмен веществ, и психические процессы, выполняя несуразные (зато очень модные!) предписания.
Разве упражнения, мантры, аутотренинг, дыхательная гимнастика и прием витаминов способны изменить структуру личности? Скорее всего ни добавка в пище, ни усушка в сауне, ни утруска в фитнес-клубе не изменят положения дел: внешние меры не в состоянии изменить сердцевину мироощущения — паттерны[19] мышления и восприятия, которые человек усвоил в раннем детстве, а теперь, став самостоятельным, применяет на практике. Он реализует свои истинные потребности, в том числе и такие, которые общество не одобряет. Поэтому смело отказывайтесь обещаний чуда. Если вам гарантируют моментальное исцеление и попутно уверяют, что проблема психологической зависимости отнюдь не проблема — надо лишь почистить чакры и попринимать волшебное средство, изобретенное буквально вчера светилами мировой науки… Даже не вынимайте кошелек, а смело разворачивайтесь и уходите.
Грамотный специалист начнет с исследования, какие именно у аддикта проблемы: психические, соматические, психосоматические или попросту… нечем структурировать время. То есть нечем себя занять. И если он окажется «в теме», то постепенно выявит разрушительные убеждения и депрессогенные[20] схемы, вокруг которых, собственно, и выстроена жизнь пациента. И предупредит о бесперспективности полумер. К этим предупреждениям стоит прислушаться.
Психологам прекрасно известен тот «опасный поворот», после которого жизненный путь становится путем аддикции. Все психологически зависимые личности начинают с того, что однажды узнают об окружающем мире крайне неприятную вещь: мир не идеален. И даже привилегированное положение, хорошая материальная база и полный комплект любящей родни не спасают от чувства одиночества и от внутреннего дискомфорта.
Потенциальный аддикт не умеет активно сопротивляться негативным ощущениям — то есть менять условия, в которых эти ощущения возникают. Он предпочитает уходить в себя и пассивно пережидать, пока что-нибудь изменится — авось, к лучшему. Беспомощность, в свою очередь, провоцирует депрессию и заставляет человека прибегать к помощи аддиктивного агента. Сложности с адаптацией в изменчивом, непредсказуемом и совершенно равнодушном мире заставляют нас спешно придумывать способ, как бы себе, любимому, помочь — безотлагательно и наверняка. Ну, и конечно же, ничего умного и оригинального в голову как-то не приходит. Буквально ничего. И пока воображение пускает радужные пузыри, тело уже приходит в себя со стопкой горячительного в одной руке, высококалорийной закуской — в другой, и с сигаретой в зубах. Да, вредно. Да, банально. Да, бесперспективно. Но зато как приятно!
Глава 2. Стыдливая ложь и ложный стыд
Стыд — это своего рода гнев, только обращенный вовнутрь.
Стыд в роли наказания и в роли индульгенции
Жизнь психологически зависимой личности безнадежно исковеркана погоней за удовольствием и… стыдом. Аддикта стыдят все: семья и общественность, ближние и дальние, везунки и лузеры. Он хуже всех, включая откровенных неудачников — тех самых, о которых со вздохом говорят: «Твой хотя бы не пьет (не нюхает, не колется)». Поэтому надо быть готовым к тому, что психологически зависимые систематически беспардонно лгут себе и окружающим. Вернее, не беспардонно (то есть буквально «без пардону», не прося прощения и не испытывая стыда), а, наоборот, стыдливо. И, возможно, без всякой охоты. Просто потому, что еще детьми познали ложь как средство психологической защиты.
Человек, осознавший собственную «дефектность», входит в состояние, которое Роланд Поттер-Эфрон назвал спиралью стыда, включающей употребление алкоголя или веществ, изменяющих настроение:
1) первичное осознание дефекта;
2) чувство стыда;
3) желание избежать стыда;
4) алкоголь/наркотики для избежания;
5) первичные последствия алкоголизма/наркомании: «смущающие инциденты»;
6) дискомфорт от потери контроля;
7) осознание больших дефектов;
8) усиливающийся стыд;
9) усиливающаяся потребность его избежать;
10) толерантность к спиртному/наркотикам растет, привыкание усиливается;
11) более серьезные последствия: серьезные инциденты;
12) позор полной потери контроля;
13) осознание еще больших дефектов –
и далее в том же духе.
В эту спираль можно войти на любом витке судьбы. А дальше она вас поведет или, вернее, потащит, словно цунами.
В норме при встрече с чувством стыда личность не поддается панике, а осознает: это состояние временное. Зрелая индивидуальность может использовать свой стыд, чтобы продвинуться к мастерству, к автономии, к силе и уверенности.
Но если это чувство слишком мощное, если индивид чрезмерно уязвим перед стыдом из-за ранних детских переживаний, он прибегнет к защите. Авторы статей и психологи-клиницисты выделяют по крайней мере шесть видов такой защиты: отрицание, уход, перфекционизм, высокомерие, бесстыдство и ярость.
Суть отрицания — самообман. Его крайняя степень — вытеснение, полное отсутствие осознания произошедшего. Но обычно человек прибегает к минимизации. Например, алкоголик может признать, что пьет слишком много, одновременно отказываясь понимать, как это вредит ему и его семье.
«Звание» алкоголика становится первым, что думает он о себе, и первым, что думают о нем другие. Все прочие аспекты его идентичности[21] — его социальные роли рассматриваются как вторичные.
К тому же в состоянии опьянения психологически зависимый индивид ведет себя особым образом. Настолько особым, что впоследствии с трудом понимает, как такое вообще могло произойти. Он вынужден расширить рамки Я-концепции, чтобы «втиснуть» в них возможность поведения, демонстрируемого в пьяном виде. Или напрочь отрицать, что он действительно проделывал все эти ужасные вещи.
Психологи знают: отрицание — не простой процесс. Пациент может полностью отрицать свои проблемы сегодня, целиком принимать их завтра, частично отрицать — послезавтра. То он переполнен стыдом, то практически забывает о своих безобразных выходках. Атаковать ли эту защиту, психолог должен решить в соответствии с характером конкретной личности. Если прием отрицания или минимизации проблем — начало срыва, погружающего пациента в очередной запой, защиту необходимо разрушить немедленно. Но если это маневр, позволяющий выскользнуть из тисков стыда и придти в себя для дальнейшего выздоровления, лучше оставить индивиду право на отрицание.
Другая форма защиты — уход — может выражаться в физическом удалении. Человек не в силах справиться с неожиданным выбросом адреналина, сопровождающим это чувство, и «покидает сцену» до того, как его тело заставить его плакать, кричать или драться. Физический уход может принимать формы «географического бегства»: аддикт переезжает с места на место, когда его «дефектность» становится слишком заметной. Каждый раз он получает шанс начать все сначала — до тех пор, пока новые знакомые не заподозрят неладное.
Психологически зависимая личность забывает, что носит свою болезнь с собой повсюду, куда ни отправится. И человек бежит от своего стыда, не понимая, что берет его с собой на новое место, в новое окружение.
Уход может превратиться в привычку. Убегая от тех аспектов жизни, от зон, где велика опасность встретиться лицом к лицу со своим стыдом, аддикт может выработать концепцию своей несостоятельности, неудачливости, некомпетентности — все ради того, чтобы его оставили в покое. В любом случае зависимая личность, предпочитающая уход, эмоционально развивается вдали от других людей. Окружению сторонники ухода кажутся недоступными, холодными и равнодушными, в то время, как они стыдятся близких отношений, боятся отвержения и осуждения. Алкоголь или наркотики могут стать единственными друзьями аддикта, единственной опорой в момент приближения стыда. Такие люди пьют и принимают наркотики в одиночку. Они стараются стать невидимками, пытаются не привлекать к себе внимания, чтобы не пережить очередное болезненное унижение. И нередко оказываются в полной изоляции.
В России существует традиционный паттерн «полуодобряемого» поведения невидимки — «второго алкоголика в семье». Если, например, отец семейства пьет и хулиганит в темную голову, а сын, приняв дозу, мирно заваливается спать, окружение почти довольно таким положением дел: сынок-то хоть не буйный — выпил и баиньки, не то что папаша… Никаких с ним хлопот. Вообще дети, выросшие в семьях алкоголиков, часто покидают и дом, и друзей в надежде избавиться от тягостных воспоминаний детства и чувства стыда. Но и с возрастом они не получают полезного навыка, позволяющего выразить свои потребности или получить заслуженное внимание от других людей. Так и идут по жизни невидимками.
Защита в форме перфекционизма, наоборот, требует от личности «сверхкомпетентности». Перфекционист не прощает себе ошибок. Никто не должен видеть его истинной сущности, его слабостей и промахов. Он верит, что поступая безупречно, предотвращает унижение. И живет в страхе надвигающегося позора. Эта психологическая установка лишает человека возможности расслабиться.
Перфекционист настолько чувствителен к стыду, что тратит огромное количество энергии на избегание этого ощущения. Для него не существует удовлетворения в состоянии «нормы».
Он обязан быть «супер» в каждое мгновение своей жизни. Иными словами, содержание удовлетворения резко понижается. Перфекционист вынужден
