кузнеца, семью завел. Домом зажил, никто ему уж и не напоминал, что ублюдок. Звали его – Тиан Кузнец. Но все равно не догадывались, чей он сын…
– Он всю жизнь тосковал по этой сабле, хоть и не видел ее никогда, – внезапно признаюсь я. – Ковал клинки – для себя, не для продажи – и смотрел на пламя.
Ковал, но не мог погасить, забыть. Хоть и не видел никогда. А однажды в ночь ушел. Взял лучший свой клинок и ушел.
А я в то время пела колыбельные его сыновьям… и не удержала Кузнеца дома…
– Полгода не прошло, как пришла злая весть. Слишком долго он тянул, слишком долго сидел дома. Не вышло из него Воина, сгинул. Скоро сгинул, без славы и чести.
И плакала его жена и рыдали дети и стонала баньши, не удержавшая первого своего человека от гибели…
– А как поплакала, продала все клинки. Хотела в реку выбросить, да отец удержал.
Не глупый он человек был, нашел хорошего покупателя. Озолотились все, Тиану Кузнецу равных не было. Слишком сильно он по сабле тосковал, слишком сильно мечтал о битве. Потому и ковал мечи для себя одного, не мог в чужие руки отдать.
Озолотились, разбогатели… а от детей Кузнеца Род продолжился…
Тиан молчит, думает. О чем?
– Где они теперь? Что с ними стало дальше?
Я смотрю на своего человека. Долго смотрю, печально. Нет, я не скажу всей правды, не признаюсь. Не надо ему знать, чья кровь течет в его жилах. И так уже хватает и сабли, и выбора… только родовой гордости не хватает.
– Угас Род, – отвечаю я глухо. – Потухло Пламя.
Тиан
Врет. Снова врет.
Род продолжен.
Во мне.
В Тиане Берсерке. Последнем из Рода.
Я не знаю, откуда, но я это знаю.
Но эту ложь я прощу. Она просто не понимает. Менестрелю не понять Воина.
– Спать пойдем? – спрашиваю, глядя на ее усталое, осунувшееся лицо.
– Так рано еще, может госпожа менестрель еще что споет или расскажет? – вмешался прислушивавшийся к нашей беседе хозяин.
Она мотает головой.
– Тяжелый переход был, – извиняюсь вместо нее. – Устала сестра. Мы спать пойдем…
Завтра обоз с рассветом отправляется, а мы с ними уходим.
Он расстроился. Спросил заискивающе, может, задержимся? Пришлось зыркнуть на него так, чтобы все вопросы на корню увяли. Нара благодарно улыбнулась, а потом прижала к себе гитару и поплелась наверх. Я – за ней.
Ради экономии сняли одну комнату. Она на кровати легла, а я на полу устроился.
Нара тут же затихла, засопела, даже похрапывать начала, а вот ко мне сон не шел.
Словно отрезало. Все чудилось, будто смотрит на меня кто-то недобро. И ведь не обязательно кажется – может, и смотрит. После встречи с двумя стихиями, я уже ничему не удивлюсь.
А в голове все слова крутятся, сказанные той женщиной, в видении моем из пламени вышедшей.
'Смерть – тоже победа, если ты выбрал ее сам, если ты ее принял'.
И вдруг понял. Это ведь она не ему говорила, не Первому Берсерку – мне.
Зажмурился, сглотнул комок, в горле вставший.
Не просто так мне сабля досталась, не случайно Лис помог.
Правду Нара сказала.
Угас род Берсерков. Потухло Пламя.
Потому, что Последнему из Рода предстоит выбрать смерть.
Мне предстоит принять смерть.
И стало так страшно… Захотелось сбежать. Бросить проклятое Оружие, флягу эту дареную – на край мира уйти, чтобы никто не догнал.
Я не справлюсь. Я – не он. Я не Воин!
Он рассмеялся. Ткачиха невольно заслушалась его звонким смехом, залюбовалась этим невероятным, невозможным существом, явившемся к ней в гости.
Нет, не так…
Соизволившим дать ей аудиенцию.
– Ты не учишься на своих ошибках, – сказал он, отсмеявшись. – Как малое дите суешь руки в пламя, раз уже обжегшись. Ну, почто тебе этот смертный?
Реи'Линэ… Гадина! Говорят же, что она – единственная, кто рискует его о чем-либо просить. Единственная, кто вообще способна с ним встретиться. Если бы речь шла не о НЕМ, Ткачиха бы подумала, что это…
– Я затрагиваю Ваше право, Изменчивый? – спросила.
– Нет, с чего бы… Мне просто стало интересно. Причины, толкнувшие тебя на этот… эксперимент… мне непонятны.
– Я мщу роду смертного, испортившего мой узор, – пожала плечами. – Я в праве.
– Месть… – потянул он недовольно. – Всего лишь месть… А я-то надеялся, что мои дети более… разумны. Что ж… Тогда я хочу предложить тебе пари. Если проиграешь, если он справится, ты оставишь Род Берсерков в покое. Если же все пройдет так, как ты задумала, я исполню твою просьбу, я прикажу Вьюге вернуть тебе нить ее… возлюбленного.
– Я согласна, Великий, – поспешно кивнула Ткачиха.
А мысленно она уже предвкушала, что сделает с узором, когда нить, украденная одной из Стихий, вернется. Когда она вновь обретет власть над судьбой одного излишне возомнившего о себе Князя.
Этот Берсерк не справится. В нем нет того, что может ему помочь. Ни Огнь, ни Лис не успеют его научить. Скоро… Скоро она отмстит им всем!
А черноволосый мужчина улыбался. Дети… Как же они предсказуемы… Лишь одна из его дочерей однажды сумела его заинтересовать. Лишь она умудрилась его удивить.
И если она просит о маленьком одолжении, почему он должен отказать?
ГЛАВА 3
18 – 19 ноября
Нара Я спала беспокойно, чуяла неладное. Тиан ворочался, вздыхал, маялся. Что-то мучило его, не давало забыться. А у меня перед глазами стоял тот город, под стенами которого погиб первый Берсерк. Или нет? Тот ли?
И шептал-трещал Огнь, и смеялась Реи'Линэ.
Этот сон был не для меня, но все же он пришел ко мне. Зачем? Княгиня хотела меня помучить? Наказать? Жаркий шепот Огненной Девы. Страх. Не мой, – меня в этом сне не было, – его.
– Зачем ты показываешь мне это? Зачем?! – кричу.
Смех, треск пламени.
– Реи'Линэ! Ответь! Зачем?! – ярюсь.
Не отвечает. Весело смеется.
– Реи'Линэ! – молю.
