видел…
– Нет! Да! Да нет! – откликнулись уставившиеся на него слушатели.
Хозяин, мечущийся от стола к столу и не успевающий подливать в подставленные кружки вино, остановился.
– Ты лучше старую какую легенду расскажи, мне они всегда больше твоих выдумок нравились, – предложил он.
– Старую легенду? – задумался Кольд. – Что ж, есть одна, которую стоило бы рассказать здесь и сейчас… Слушайте же о Великом Граде и о чудовищах, разрушивших его. Слушайте о людях, что предпочли умереть, но не склонить головы.
Слушайте о Великом Воине, Тиане Берсерке, Огненной Душе, Неистовом Вороне…
И глянул на меня. У меня аж душа в пятки ушла – в синих глазах колдуна танцевали отблески пламени. Я почти слышал его шипение, я почти…
Я сжал кулаки, в тот же миг пламя в лампах закрутилось, затрещало… А Кольд все смотрел на меня, смотрел… И бился Огнь в закрытые Врата, и трещали они под напором стихии, и ширилась пустота в моей груди…
– Я думаю, все знают эту историю… Расскажи что поновей, – с деланым безразличием окликнул я колдуна. – Кому интересен Берсерк?
– Да не скажи, – хитро прищурился синеглазый. – Может ты эту легенду с детства знаешь, а вот остальным, думаю, будет интересно услышать настоящую историю падения Великого Града, а не ту, что додумали и приукрасили барды…
Я хмыкнул. Да кто ж знает теперь ту правду? По мне, так половину барды придумали, а половину приукрасили. И теперь докопаться до того, кем же все-таки был мой предок… Разве что, Княгиня, что его в Огнь увела?
А Кольд тем временем начал рассказ. Я устроился на лавке у стены, откинулся назад, скрестил руки на груди, запрокинул голову, закрыл глаза.
– Мне вина горячего, – попросил я, почувствовав, что хозяин подошел.
– А поесть чего? Вы ж с женой убежали, так и не попробовали жаркое-то, – узнал меня тот.
А Кольд уже ужин заказал? – подумав, спросил я.
– Так конечно, но смел его уже, но он потом, как закончит, еще чего закажет, у него не живот – бездонная бочка, а уж как наговорится – оленя съест в один присест.
– Тогда я с ним и поужинаю. Что он закажет, мне тоже сготовь? – попросил я, приоткрыв один глаз.
Хозяин кивнул и поторопился к громко стучащим кружками охотникам. Кольд уже начал рассказ и, хотя в зале было шумно, его было хорошо и отчетливо слышно.
'…быть рыбаком – не моя судьба', – сказал десятилетний Тан(24) отцу. Тот разозлился, что единственный сын не хочет продолжить его дело. Закричал: 'Да на что ты годен, кроме как рыбам на корм?!' Отвесил оплеуху непокорному отпрыску и, решив, что выбил дурь из пустой головы, ушел на пристань, лодку смолить. А Тан тем временем добежал до хижины, собрал нехитрые пожитки в дорогу – каравай, да соль с фляжкой крепкого пойла… Натянул на себя драный плащ отцовский и, как был, босой, отправился покорять Рось…
Я сначала не понял, о чем Кольд вообще говорит. При чем тут какой-то рыбацкий сын? Он же вроде о Берсерке собирался баять?! А тот продолжал: …Так бы и сгинул Тан, если бы не отряд гвардии, что тогдашний Совет отправил на защиту подвергавшегося нападениям демонов-зверолюдей Великий Град. Съехавший с дороги гвардеец заметил мальчика, свернувшегося калачиком в прелой листве.
Другой бы, может, сделал свои дела, да так и вернулся бы обратно, тут же забыв про замерзшего побродяжку, но Тану повезло. Его взяли с собой, одели, накормили…
Юркий, сообразительный мальчишка полюбился гвардейцам, так и остался он при них.
Капитан сначала хмурился, но потом смягчился, при себе стал держать, поручения мелкие давать…
'Я тоже хочу стать гвардейцем', – признался однажды Тан.
Капитан лишь головой покачал: не годился мальчишка. Крестьянин – он крестьянин и есть. Не брали в его отборный полк безродных. У него что ни вестовой – так саблей махать начал раньше, чем ходить научился. Подрастет – он его, конечно, куда-нибудь пристроит. Можно отправить в вольградскую стражу или отдать в обучение к писарям в Совет. Жалко конечно, но сыну рыбака, думал он, воином не стать. Тут же не только в науке дело…
Кольд замолчал, глотнул остывшего вина, поморщился. Подкинул кольца, поймал в кулак, стиснул, а потом закрыл глаза и повторил:
– Не стать рыбачьему сыну воином, так думал капитан алых гвардейцев – он ошибался. Не пойти воину по пути пахаря, не сковать меч кашевару. Не важно в какой семье рожден смертный – едва сделав первый вдох, они обретают Путь. И как не обманывай себя, все равно однажды ты встанешь на него. Судьба – шутница, именно благодаря ей, всемогущей и всевластной, в семье бедняка родился Воин, которого однажды назовут Величайшим.
Тан не смирился с отказом, хотя капитан и постарался объяснить ему все. Он тайком подглядывал за тренировками гвардейцев, а потом, когда выдавалось свободное время, сбегал в лес и тренировался с сухой палкой, воображая, что в его руках настоящая, боевая сабля. Многого бы он так не добился, но Огнь хранит свои души, помогает им в пути.
Ему было двенадцать, и капитан уже собирался отправить его в ученичество в Совет, когда из Вольграда с проверкой приехала в полк маг. Алина Огненная ее звали.
Капитан сказал Тану, чтоб на глаза ей не показывался, но тот не послушался.
Очень уж ему хотелось посмотреть на настоящую ведьму, что из самого Вольграда, в Академии училась. Огненная гвардейцев выстроившихся осматривала, тут-то и заприметила мальчишку, что прятался за их спинами.
'Кто это у нас тут такой?' – вытащила она его из-за спин старших товарищей. – 'Никак щенок приблудный?' 'Да не щенок, всего лишь Тан, он у нас тут по мелким поручениям бегает, не серчайте, госпожа маг, ребенок он, как есть ребенок, хотел хоть одним глазком на Вас глянуть', – поспешил капитан на помощь мальчишке. Он-то хорошо знал нрав огненный…
'Щука?', – переспросила маг, все еще держа изрядно подросшего Тана за шкирку.
Глянула на него, потом усмехнулась и пробормотала задумчиво. – 'Щука ли?' Отпустив своего пленника, маг еще раз осмотрела его.
'Хочешь в полк вступить?' – спросила она. – 'Вижу, хочешь, глазища вон как сияют…
Что ж… Не по закону это, но я дам тебе шанс. Победишь меня, Щука, дам тебе крылья, чтоб в небо взлететь'…(25) 'Госпожа маг, да что ж вы…', – капитан побледнел, встал перед мальчишкой онемевшим. – 'Вы ж его одним ударом. Мы его учили помаленьку, но против Вас и я бы не выстоял! Пожалейте ребенка глупого!' 'Я согласен', – раздалось из-за его спины.
'Дурак!' – капитан развернулся, отвесил мальчишке оплеуху. – 'Что, не помнишь, чем Щука закончила?! Не полететь тому, кто плавать рожден!' 'Даже если он проиграет, я оставлю ему жизнь', – пообещала маг. – 'Ему нужно будет лишь попросить пощады'.
Ничуть не успокоенный ее словами, капитан понимал, что не сможет заставить передумать ни мага, ни глупого мальчишку. Скрепя сердце, он приказал гвардейцам освободить плац.
'Дайте ему оружие', – крикнула маг, сбрасывая алый плащ. Забренчали цыганские серьги – гроздья монеток. Вспыхнули хищные карие глаза, блеснули ровные белые зубы в улыбке. – 'А ты, Щука, помни: попросишь пощады, я тебя добивать не стану.
Не попросишь – лишишься своей жалкой жизни'.
Конечно Тан проиграл. Что он, впервые взявший в руки боевое оружие, мог против огненного мага? Но он не сдавался. Словно безумный, он вновь и вновь бросался на Огненную.
'Мне это надоело', – она мотнула головой и, выбив саблю из рук мальчишки, со всей силы ударила его в лицо. Затрещало вокруг нее пламя, закружила огненная спираль. Тан отступил, тяжело дыша, он ждал, уже понимая, что проиграл. Не то, чтобы он рассчитывал на победу, но хоть раз мага задеть – и то, знал бы, что не зря… – 'Проси пощады, Щука'.
'Никогда!', – рыкнул мальчишка, бросаясь на мага. Огненная плеть ударила его по щеке, он взвыл, но не
