Подобно машине времени, роман Нормана Мейлера «Вечера в древности» переносит читателя на три тысячелетия назад, ввергая его в поразительно живой мир Древнего Египта времен правления Великого Рамсеса II и его потомка Рамсеса IX, эпох, исполненных кипения вечных человеческих страстей и объединенных чудесной жизнью главного героя романа.
В увлекательном повествовании Мейлера жизнь Богов, исторических персонажей и вымышленных героев разворачивается в едином потоке бытия, в котором миф и реальность неразделимы, поскольку, как заявляет автор в эпиграфе к роману, он верит в то, что множество человеческих сознаний «могут перетекать одно в другое и таким образом создавать или выявлять единое сознание, единую энергию… И наши воспоминания есть часть единой памяти, памяти самой природы».
Основополагающие события жизни Богов, эпизоды которой «воссоздаются» в жизни героев романа, в их воспоминаниях, служат матрицей существования каждого обитателя Египта, бесконечно повторяясь в смене времен года, ночи и дня, рождения и смерти, взаимоотношениях людей, общенародных праздниках, религиозных обрядах и, наконец, в жизни их земного представителя — фараона Рамсеса П. Именно благодаря убедительности мифопоэтического видения читатель воспринимает как естественные и те многочисленные описания мистических состояний, которые являются органической частью повествования и, постоянно переплетаясь с рассказом о жизни героев романа, постепенно обретают все более явственные черты единого эпического полотна, где ощущение и реальность, настоящее и прошлое не имеют четких границ. Где само время благодаря этой поразительной силе памяти и воображения превращается в пространство-время, вечное сейчас, в котором человек чувствует себя настолько свободным, насколько сильно развито его воображение и богата его память. Ведь путь в бессмертие — это жизнь, достойная воспоминаний. Укорененность в мифе сообщает повествованию иной масштаб, а присущий Мейлеру интерес к взаимоотношениям мистики и науки придает роману удивительно современное звучание. Именно благодаря зыбкости этой грани, заставляющей порой воспринимать этот уводящий нас в глубь веков роман как увлекательное путешествие в будущее, рассказ Мейлера убеждает читателя в том, что специфика культурно-исторического контекста, все различия мировосприятия — лишь фон, выявляющий неизменность человеческой природы.
Выбрав местом действия своего романа родину тайного знания, Норман Мейлер сделал его героем «звезду» древности — Рамсеса II, фараона, чья империя простиралась далеко за пределы Египта, чья армия в 1278 году до нашей эры одержала легендарную победу у стен столицы хеттов Кадета, и чья запечатленная в камне слава и сегодня отпечатана на почтовых марках других континентов Земли, и три тысячелетия спустя способна вызывать к жизни поэтические строки. Так, англичанин Шелли посвятил ему сонет «Осимандиас». Столетие спустя его перевел русский поэт Бальмонт. Шелли никогда не видел засыпанную до подбородка песком пустыни голову колосса Рамсеса, но прочитав в 1817 году в газете, что впервые за XI веков удалось проникнуть в его храм в Абу-Симбеле, сумел ощутить исходящий из камня «надменный пламень». «Вы, Владыки (пришедшие в этот мир после меня), скорбите (о своем ничтожестве), взирая на мои деяния…» — так представлял себе Шелли выражение лица каменного изваяния. К. А. Китчин, автор прекрасной монографии «Фараон — триумфатор. Жизнь и эпоха Рамсеса II», пишет, что изучение множества его имен очень помогло Шампольону: «…можно с полным основанием утверждать, что Рамсес II и его храм в Абу-Симбеле явились небольшим, но принципиально важным звеном в дешифровке египетских иероглифов, положившей начало египтологии и широкому спектру современного знания о Древнем Египте». Ведя собственные «раскопки», Мейлер, по его словам, не ощутил духа древности в современном Египте, где развалины храмов поддерживают туристический бизнес. На вопрос, что почитать об истории Египта для перевода его романа, он записал мне имена четырех корифеев: Уильяма Баджа, Джеймса Брестеда, Адольфа Эрмана, Густава Масперо — видимо, их книги, проникнутые любовью к предмету их многолетних исследований, зажгли его воображение. Этот «универсальный американец» с темпераментом ирландца, на протяжении всей своей жизни размышлявший о своих еврейских корнях и проживший часть ее как «белый негр», искал ключ к миру Древнего Египта в его языке. Ведь язык живет по законам мироздания, используемым магией, его «порождающие» модели работают по принципу подобия. Писателя не могло оставить равнодушным само слово «фараон» — большой дом: большой дом — дворец — где живет земной Бог, сам царь — дом небесного Бога, который после смерти нынешнего царя переходит в нового правителя… Небесный Властитель — хозяин своего земного «дома», которому принадлежат два дома — Верхний и Нижний Египет. Фараон — Двойной Дом… Фараоны — полубоги, земные потомки Богов, их дворцы вздымаются к Небу, подобно пирамидам, единосущным Первому холму Творения, символу жизненной силы и так далее. Сколько книг написано о тайнах пирамид, сегодня все больше ученых приводят доказательство того, что изначально они не были усыпальницами, но универсальными акустическими сооружениями, служившими бессмертным пришельцам, а их оставшиеся на Земле потомки превратили их в свои гробницы в надежде с их помощью вернуться в бессмертие. Пирамида — часть вечности, ее символ. Бесконечное повторение ритуала погребения утверждает знание о существовании жизни после смерти тела и помогает творческим силам природы. Символ и предмет нераздельны, часть выступает как целое. Двухметровый «великан» Рамсес II — не потомок ли тех гигантов, пришельцев из космоса?
Наиболее интересными представляются в романе взаимоотношения двух главных его героев, подлинных исторических лиц: фараона Рамсеса II и его колесничего Менны — в романе Мененхетета I. И если о великом фараоне до сих пор повествует камень, сохранивший рассказы о его героических деяниях, то его колесничий присутствует лишь на стенах, на которых изображены сцены величайшей битвы древности. Но и на них нет ничего, кроме его уменьшенной по сравнению с царем фигуры, имени и одной нелестной фразы. Он сражался рядом с Рамсесом и без его повеления никогда не удостоился бы великой чести остаться на камне рядом с ним. Царский слуга вырезал его имя, возможно, как оставил на камне и имена лошадей фараона, славных уже тем, что они служили ему. Эти изображения и надписи волновали воображение поэтов на протяжении веков. Как и образ царицы Нефертари, маленькую фигуру которой традиционно помещали у исполинской ноги Рамсеса. Рядом со своим знаменитым храмом (в современном Абу-Симбеле), украшенном его огромными фигурами, он воздвиг ее храм, стены которого сохранили ее красоту и сделанную по его повелению надпись: «Это для нее сияет солнце». Остались каменные изваяния и других его цариц, была и чужая Египту хеттская принцесса, о ней почти ничего не известно — лишь сухие записи: ее отец, заключая с Рамсесом мир, прислал дочь в подарок тогда-то, еще ее хеттское имя и то, которое дал ей владыка Египта… даты его следующих браков… Из этих скупых сведений магия Мейлера творит живой мир.
Очень скоро читатель осознает, что колесничий намного интересней почитаемого и искренне обожаемого им фараона. При всей незаурядности личности Рамсеса II, его духовный мир более ограничен и сковывающими его видение жесткими рамками традиционных условностей двора, и несравнимой бедностью его опыта — опыта единственной человеческой жизни. И несмотря на то что границы бытия фараона несколько раздвинуты благодаря наличию гарема и его «новой жизни» с третьей женой, хеттской принцессой, не говоря уже о постоянной возможности ухода в ритуал — в жизнь богов и предков, мировосприятие фараона оказывается беднее мудрости, обретенной его подчиненным на протяжении четырех воплощений, два из которых падают на время правления Рамсеса II. Главный герой романа — его колесничий, Мененхетет I. Это его глазами мы видим жизнь Древнего Египта периода его наивысшего расцвета, наблюдаем восход и закат его богоподобного властителя, чей пульс бьется в унисон с мыслями египетских Богов, и оба Египта, Верхний и Нижний, живут в одном ритме с этим пульсом, с дыханием фараона, определяющим скорость течения Нила.
Прославленный воин Мененхетет в расцвете сил (в те же 60 лет, что Мейлер начал писать «Вечера в древности») целиком посвящает себя медицине и магии, которые помогают ему расширять возможности памяти и воображения. Думается, что, создавая этот поразительный образ, писатель вспоминал свое восхищение Моисеем Маймонидом (1135–1204), по стопам которого он собирался пойти в юности. Маймонид родился в Испании, а с 1165 года служил придворным врачом у египетского султана, что позволило ему, занимаясь теологией и философией, развивать свои взгляды на разум: с одной стороны, существующий по законам материи, а с другой — приобретенный, представляющий собой эманацию универсального разума. Именно этот разум и есть бессмертная часть человеческого существа. Мысли о природе сознания, воображения, творчества всегда занимали Мейлера. Его блистательный роман, в котором яркая экзотика Древнего Египта проникнута не только живой мистикой, перед которой меркнет современная парапсихология, но и мировосприятием конца тысячелетия, с его представлениями о памяти клетки, в которой заложены воспоминания о будущем, с искушениями клонирования и других открытий современной науки. Именно мысль о непрерывности жизни, о непрерывности тока мысли и крови сквозь пространство и время — главная идея романа Нормана Мейлера «Вечера в древности». Бурная жизнь страстей и искусство секса, предельный натурализм являются в романе не данью моде или литературным приемом, но сущностными компонентами мировосприятия. Соединенные с удивительным искусством повествования они стирают грань между мыслью и чувством, духом и плотью, живым и мертвым.
Есть в романе и еще один замечательный персонаж, близкий душе Нормана Мейлера: он говорил, что его увлекла идея создать образ ребенка, которому дано столь же тонкое понимание жизни, как у Марселя Пруста. Один из друзей писателя, известный литературный критик Джон Леонард, задолго до выхода романа говоря о Мейлере заметил: «Он гениа-
лен, но подозрителен, в нем живут два человека — маленький мальчик и глубокий старик». Эти грани своей души Мейлер и воплотил в образах двух Мененхететов — I, умудренного опытом четырех жизней, и II — ребенка шести лет, обладающего даром ясновидения. Прадед и правнук, они связаны в романе узами крови и памяти. Это они главные рассказчики, от лица которых ведется повествование в его романе «Вечера в древности», и главные участники необыкновенного праздника — Ночи Свиньи, прерывающего привычную череду дней, требующих установленного ритуала поведения. В Ночь Свиньи все темное, потаенное, а значит, и наиболее сокровенное и ценное для знания о людях и самой природе выплескивается наружу. Ночь Свиньи дает право заглянуть в экзистенциальные бездны, излюбленные Мейлеровские «каверны» бытия. Мененхетет превращает этот вечер в пиршество памяти, когда раскрываются все тайны, и одна из них — мечта Мененхетета стать визирем при слабом фараоне, практически правителем Египта, столь человечная и знакомая автору. У подлинного мага Нормана Мейлера есть и гораздо более волнующие тайны. Например, шокировавший критиков раскрытый в романе секрет бессмертия, который на самом деле остроумно наделяет древность откровениями, близкими исканиям современной науки. Размышления о бессмертии духа, поддерживающего память сердца и бренное тело, одухотворенное божественной энергией и мыслью и омываемое кровью, которая соединяет жизнь и смерть — самые интересные и глубокие в египетском романе Нормана Мейлера. Захватывающий сюжет при беглом чтении, возможно, не позволит по достоинству оценить всю сложность и глубину этого произведения, рожденного зрелым талантом большого художника слова, начавшего свой творческий путь с раскрытия души бескоренной личности и вернувшегося к восточным корням современной западной цивилизации. Многократно перечитывая «Вечера в древности», вспоминаешь эпиграф из Андре Жида к раннему роману Мейлера «Олений парк»: «Не спешите понять меня».
Сегодня, будучи частью американской культуры и истории, Норман Мейлер продолжает обнаруживать все новые грани своей личности, одаренной способностью проникаться пониманием самых разных явлений, невероятной трудоспособностью и неиссякаемым богатством воображения, которое позволяет ему воссоздать юные годы Пикассо («Портрет Пикассо в молодости», 1995), дерзнуть написать «Евангелие от Сына» (1997) или в романе «Вечера в древности» (1983) посредством слова вызывать к жизни давно исчезнувшие миры, убеждая читателя в том, что, пребывая в вечности, «мы плывем через едва различимые пределы, омываемые зыбью времени. Мы бороздим поля притяжения. Прошлое и будущее сходятся на границах сталкивающихся грозовых облаков, и наши мертвые сердца живут среди молний в ранах наших Богов».
К 80-летию писателя вышла книга его публицистических размышлений и интервью, посвященных «горячей» истории США — «Почему мы воюем», его третья книга о войнах его страны: Второй мировой, вьетнамской и иракской. Было давно известно, что Мейлер работает над большим романом, тему которого
