Оспенные рубли И ассигнации В райских разводах. Он забыл, забыл Про девический смех, Про клубы Багровой, душной сирени, И ему не осталось В мире утех Никаких, кроме тех! На поту! Сбережений! Он держал их, Как держат камень в руке, Как рогатину Держат перед берлогой. И ему уже Виделась вдалеке Фирма, Посланная от бога! Затаился и ждал Смекала, лобан, И когда заскрипели Счастья ступеньки, Он одернул сюртук И пошел ва-банк, На иртышские волны Поставив деньги. И его понесла В медвежьих шкурах Трактом От заработков и знакомств Пара Заиндевелых Каурых Собственных Через Тюмень и на Омск. В самую глушь Он себя запрятал, Тысячный Накрутил оборот, И для него, Дерова, Курбатов По Иртышу пустил пароход. И «Святой Николай» С «Товар-паром» Дьяконским «внемли» Ширили рев, Славили Ярмаркам и базарам: «Славься вовек, Арсений Деров!» В сотни тысяч Выросли тыщи, Ставил ва-банк И убил, — с того ль Был он, Арсенька, Смолоду нищим, Встал на соли — Соляной король. Встал на соли На Иртыше, На Ишиме, Грабил ладом, Строил ладом, Был возвеличен Между другими И в Атбасаре Вымахал дом. Дом! Домище! О трех половинах. Темный, тяжелый в крестцах, — Ничего! Там на взбитых горой Перинах Счастье погащивало его. Счастье его — От горькой земли, От соляного Того приплода, От Улькунали, Кишкинтайали… Пять рублей На голову шли, Тыщи несла Голова доходу. И уже Под Урлютюпом Румяные слепцы Пели ему в честь С прибасами сказы Про завоеванные солонцы, Про его, короля, лабазы: «Слава, слава накопителю Арсению Ивановичу!» И губернатор Готтенбах Сказал про него (Так огласили): — Держится на таких головах,
