венчанную очками лысую круглую голову, никого не замечая и ни с кем не здороваясь, больные и медперсонал жались к стеночкам. Он был царь и бог. Михалковым, как приближенным к его святейшей особе, разрешалось оставаться на ночь. В мужской палате, где, кроме Егора, было еще двое мужчин, Наталья, сидя на стуле возле сына, коротала ночи. Уходила домой, чтобы приготовить ему поесть и принести чистое белье.
Как-то утром, проводя осмотр больных, Сан Саныч застал Наташу в палате: 'Ну, видишь, как я красиво все сделал!' - сказал он, осматривая Егоркин живот - 'А ты даже не зашла меня поцеловать'. От смущения Наталья крепко обхватила его руками и громко расцеловала. 'Ой, а я сегодня не побрился!'. Щеки у него были гладкие, благоухающие французским одеколоном от 'Carven'.
Егор быстро поправлялся, и на третий день он уже ходил с медсестрой по палатам и помогал ей делать уколы. Иногда в своей зелененькой пижамке он стремительно шел через огромную приемную, мимо нескольких секретарш, прямиком в кабинет Вишневского. 'Куда ты, Егорушка?' - в ужасе шептали женщины - 'Туда нельзя'. 'Я к самому главному!' - отвечал Егор и, ничуть не робея, входил в заветный кабинет. Там он проводил некоторое время, рассматривая чучела зверей, потом дисциплинированно возвращался в палату. Удивительно, как дети безошибочно чувствуют, что они могут себе позволить!
Андрон давно закончил 'Первого учителя'. В Москве картина прошла незаметно. Начальству не нравилось, что бай показан в фильме красивым, сильным, работящим, симпатии зрителей невольно отдавались ему, а главный герой - учитель выглядел истеричным, чумазым, безграмотным. Раньше такой непозволительной вольности советским кинематографистам не разрешалось, но спасало всемогущество фамилии.
Уже вовсю шли съемки картины 'История Аси Клячиной', и вдруг радостная весть: ''Первый учитель' будет показан в Венеции!'. Предполагалось, что супружеская чета прибудет не к открытию фестиваля, а ко дню показа их фильма. 'Никаких приготовлений, пока не выяснится точно - летим мы или нет! А то сглазишь!' - сказал Андрей.
За десять дней стало известно, что поездка их состоится. Две Наташи помчались по комиссионным магазинам на поиски ткани для вечернего туалета. В те, не обремененные выбором, времена что-нибудь красивое можно было добыть только в комиссионном магазине. Дамы нашли чудную тонкую парчу серебристую, как иней. 'А еще я тебе дам свой отрез лионского бархата!' воскликнула Наталья Петровна. Не каждый день приходится собирать невестку на международный кинофестиваль, поэтому Матенька приложила всю свою изобретательность, перетряхнула весь свой гардероб, чтобы Наташа выглядела: 'Comme il faut!'. Она нашла портниху, которая за десять дней сшила два вечерних туалета, правда, за работу взяла немыслимые для тех времен деньги. 'Ничего, не поделаешь', - сказала Наталья Петровна, - 'Платим за срочность!'.
Серебристое платье было длинным, красиво задрапированным на груди, а сзади концы ткани лились роскошным шлейфом. К нему Наталья Петровна выдала драгоценную брошь в стиле 'рококо', прихотливо украшенную изумрудами, рубинами, сапфирами, к ней прилагались изумительные серьги, свисавшие очаровательными бульбочками. Второе платье из черного лионского бархата сделали коротеньким, 66-ой год щеголял в мини. К нему Наталья Петровна подобрала бриллиантовую звезду и жемчужные серьги.
- А вот это будешь накидывать на плечи, - сказала она, укутывая невестку в шелковистый палантин из голубой норки.
Молодая женщина очень боялась потерять украшения. В прессе писали, что на прошлом Венецианском фестивале у Софи Лорен были украдены все драгоценности. Они придумали сшить маленький мешочек на веревочке, чтобы Наташа могла носить на груди уникальные вещи свекрови. Настя, бывавшая за границей, дала Наталье массу полезных советов.
Наконец долгожданный день наступил. Андрон с Наташей, набив целый портфель баночками с черной икрой и водкой, нагрузившись двумя огромными чемоданами, отправились покорять Италию. В первый раз Наталья ехала за границу, в первый раз ее пригласили на фестиваль, в первый раз ей предстояло увидеть море.
Самолет прилетел в Рим. Наташу поразили итальянки - с чистой солнечной кожей, ухоженными, роскошными волосами, южно-веселые, в них было столько обаяния, грации, жизни! Наталья долго провожала взглядом одну блондинку в коротком платьице. Ее ноги далеко не идеальной формы, были сплошь усыпаны веснушками. Но как она шла! Она шагала так раскованно, сексуально покачивая бедрами, вся, искрясь благодарностью природе, расстаравшейся, творя столь чудный экземпляр.
Из Рима Андрон с Наташей полетели в Венецию. Как и полагается, их встретил сотрудник посольства в сером югославском костюме. На катере честная компания отправилась на остров Лидо, где собственно и проходил международный Венецианский кинофестиваль.
Было пасмурно, легкий катерок рассекал воду, лагуна гостеприимно раскрывала свои бирюзовые просторы. Наталья села на самый краешек кормы. Со всех сторон девушку окатывали пьянящие волны. Наташа, одетая в белый непромокаемый плащ, могла безбоязненно отдаться новым ощущениям. Столько было языческого, первородного в гуле ветра, в соленых брызгах, в мокрых летящих волосах! Ей казалось, что она прекрасная нимфа на носу корабля аргонавтов.
'Наташа', - окликнул ее Андрон - 'Смотри!' - Венеция стояла в живописной дымке. Волшебный город, неожиданно возникший из тумана, чтобы поразить Наталью своей мечтательной красотой. Ей вспомнились картины Тициана. 'Как точно он передал этот чарующий свет! Господи, как хорошо жить! Боже мой, спасибо тебе за все!'. Она была счастлива, счастлива до слез.
Встретивший серый сотрудник посольства с опаской поглядывал на экзальтированную особу. Он боялся, как бы юная дева не совершила антипатриотической акции, случайно соскользнув в морскую пучину. Он беспокойно следил за актрисой: 'Зачем сидеть на самом краю? Она же вся промокнет. Надо сказать - а то свалится, утонет, скандал выйдет, место потеряю'.
'Эксельсиор' - огромный пятизвездочный отель предстал перед советскими гостями во всей своей помпезной красоте. Вежливый служащий гостиницы, одетый в синюю униформу, проводил чету в их роскошный номер, богато обставленный мебелью красного дерева. Когда Наталья открыла стенные шкафы, она была несколько озадачена, ее взору предстал бесконечный ряд вешалок: 'Боже мой, что же я буду на них вешать?'. Милая девушка стала редко развешивать немногочисленные вещи из своего гардероба: 'Кофточку на одну, юбочку на другую, шарфик на третью. Вот так!'. Как Наташа ни старалась, она не смогла заполнить и трети шкафа. Предупредительный портье сообщил, что завтрак можно заказывать в номер. Молодые люди, последовав его совету, каждое утро наслаждались капуччино, круассанами и поджаренным беконом. Ужинали в огромном сверкающем ресторане отеля, одежда предполагалась вечерняя.
На первый выход Наталья облеклась в черное бархатное платье, наградив себя бриллиантовой звездой. Сотрудник посольства, увидев странную девушку в таком шикарном виде, уверился в ее благонадежности.
В зале ресторана клубился сизый дым дорогих сигар, чинно сновали вышколенные официанты, мужчины призывно улыбались, дамы поблескивали изысканными украшениями. Наташа увидела советскую делегацию, возглавляемую Львом Александровичем Кулиджановым. В ее состав входил Всеволод Васильевич Санаев, а членом жюри от советской страны был приглашен Лев Владимирович Кулешов - старейший режиссер, оказавший большое влияние на развитие мирового кинематографа. Рядом с ним царственно восседала его супруга Александра Сергеевна Хохлова. Она с любопытством оглядела девушку:
- Это у вас настоящие бриллианты?
- Да, - скромно потупив взор, ответила Наталья.
- А вы знаете, Наташенька, сейчас настоящие драгоценности не носят, а носят их копии. Настоящие держат в сейфе.
- Копий у меня нет, поэтому приходится носить настоящие.
Наташа посмотрела на нее, Александра Сергеевна Хохлова - звезда немого кино, худая, очень экстравагантно одетая женщина скрываемого возраста. В ее рыжие, убранные под сеточку, волосы было вколото великое множество заколочек, бантиков, цветочков.
К Наталье подошел официант, приятно улыбнулся. Она замотала головой: 'Je n, ai pas faim', есть девушка ничего не могла, ее мутило, в глазах рябило от пестрой суеты, от пережитой впервые морской качки.
На следующий день утром состоялся показ 'Первого Учителя' для журналистов. Зал был полон, Наталья
