Цели у нас, конечно, разные, а методы - одинаковые. Нет у меня других методов против Кости Сапрыкина. С первого года войны действовал запрет на убийство ремесленников: кузнецов, гончаров, строителей и прочего мастерового люда. И, какая-то часть захваченных отрядами людей, все время отправлялась в Монголию - для ассимиляции. Этот вопрос мы обсудили с Бортэ еще до начала военных действий, понимая, что пленные будут. Прибывшие ремесленники разбрасываются по стойбищам. Едой и кровом на первых порах их обеспечат, а дальше - старайся сам, на еду надо заработать. Нет привычного исходного материала - крутись, пытайся принести пользу людям. Тысяч до сорока в год таких мастеров переправляли. Своих ПТУ нет, а промышленность - хоть кустарную, заиметь хочется. Большинство прижилось, хотя, конечно, внимания им уделяется меньше, чем коренным монголам. Но коз пасти не заставляют, люди видят свой интерес. Через поколение - два совсем перемешаются и, может быть, у народа появится какая-то техническая китайская жилка. Все же люди. Сколько не пинай своего раба, а правнуки у тебя с ним, все равно, будут общие. Мы, старики, внукам не указ. У них - Любовь! Ну, а в этом году, из-за захвата огромного числа городов, надо просто спасать мастеров от голода. В эти времена их продукция здесь никому не нужна, могут не выжить. Количество людей на переходе границы с Монголией уже несколько сотен тысяч, особо и не считают. Трудный будет год для Бортэ, население ударно на четверть, если не на треть, возрастет и всех надо накормить. В письмах пишет, что справится. Не знаю. Всех обнаруженных строителей, каменщиков - также вывозим, некому в Цинь будет восстанавливать разрушенные укрепления и стены городов. Этих отправим к северному свату, пусть хоть попытается что-то строить. Избы какие- нибудь. Бортэ кормежкой обеспечит, может - дело сдвинется? Писцов и прочих грамотеев отправляем к венграм на проверку, а потом уже назад, в нашу часть Китая, опять заберем. Придется людям эти годы по миру походить. Сначала туда, а успокоится здесь жизнь - сюда, назад границу откроем. Жертвы еще будут, организация хромает, не рассчитывал я на такой поток. Но голод и болезни на местах больше бы народу выморили, а так - все-таки шанс. Это я себя успокаиваю. Больше некому.
Дошло до императора мое послание. Вот и этот прыщ уже не сомневается: раз пообещал - выполню. Жить хочет, животное. Слово хана - золотое слово. Договоримся - и чего не жить? Всю мразь на земле мне все равно не уничтожить. А разная мелкая мразь и похуже императора бывает, на мой век хватит. Только, чтобы переговоры не затянул. Также скажется на его здоровье, как и молчание. Слово серебро, это верно, а молчание -смерть, а не золото. О золоте разговор отдельный.
Итак, что делаем мы: подписываем договор о перемирии, отводим войска от столицы и успокаиваем свои враждебные чувства. Реально? Да. Крестьяне урожай соберут, города накормят. Голода в стране не будет. Хорошо. Войска на плато отведем и, малость, к реке отпятимся. Проводим демаркационную линию километрах в ста -двухстах от Жунду и подождем, как дальше жизнь покатится. А там видно будет. Насчет чувств - тоже будем стараться. Я Сисю пять лет назад примучил и враждебные чувства к ней за это время у меня раза в два ослабли. Другими, правда, чувствами заменились, но выбора-то у меня - нет? Сами возникают. Так что, дайте срок, ведите себя хорошо - и враждебные чувства тоже успокоятся. Мы и без чувств - нормальные парни, и дело привыкли делать до конца. Все. Нет у меня претензий к нашим обязательствам.
Так, теперь в чем обязуется империя Цинь в лице императора, в интересующем нас порядке? Первое. Признается полная и безоговорочная независимость Железной империи киданей в существующих на данный момент границах. Второе. Все присутствующие под столицей войска получают единовременный выкуп за снятие блокады в виде золота, серебра, тканей и товаров, столько - сколько смогут увезти. Ну, золота и серебра много не дадут, товары постараются подсунуть, сбыт залежалого организовать. Что кочевники в качестве понимают? Придется на приемку наших китайских друзей поставить, пусть отбраковывают. Хитрый император, а дурак. Что мне стоит цепочку всадников организовать, до ближайшего укромного места. Да хоть пятьдесят километров в цепочке, народа у меня хватит. Там товар сдадут перевозчикам и опять в круг встанут. Такой насос бесконечно долго может сосать. Значит вывод такой. Выкуп на мое усмотрение, пока не посчитаю достаточным. А тогда - и веревочку неси. В пути и веревочка пригодится. Все по Гоголю. Третье. Пятьсот девочек, пятьсот мальчиков и три тысячи лошадей. Генофонд раздает, количество едоков уменьшает, кавалерию ослабляет. Детей любых берем, даже если больных и ослабленных подсунет. Вылечим. Ну, а лошадей? Держись, император, лучших заберем! Четвертое. Принцессу мне в жены. Что ж, не долго быть перемирию... Только отдохнуть успеем и караваны в степь переправить. Все-таки, надо подождать до конца лета, дать крестьянам собрать урожай. А если - сразу чудить начнет? Потерпим, не развалимся. Ну, держись, император! Согласен. Подписываю.
Это уже даже не смешно. Не успела моя новая нареченная невеста, принцесса Цзи Гуо, добраться с обозом до великой стены, как императора обуяла охота к перемене мест. Защита столичных стен его явно не устраивала, поверил, что - пожелай я его смерти, это не преграда и рванул от меня подальше, за Хуанхэ, в южную столицу Кайфын. Укреплена, не в пример, слабее, но - когда еще Чингисхан туда попадет? А по немощности и старости, может, вообще не поедет. Климат менять в таком возрасте не стоит, город почти в тропической зоне. Надежда на мой кондратий при игре в догонялки показались ему вполне обоснованной. Это произошло в середине лета, урожай еще зрел на полях и я махнул рукой. Пропустили. А гаденыш решил, что не заметили. Или ему свойственен перепад настроений. Почувствовав себя в безопасности за горными хребтами, он сразу наплевал на наш договор о перемирии и разослал во все стороны депеши с указаниями войскам, еще сохранившимся под его контролем, начать наступление. И первый удар был нанесен по первому пункту нашего договора - независимой Железной империи киданей. Очередная четырехсоттысячная армия под командованием Пусянь Ваньну, губернатора Сяньпина, разгромила в тяжелых боях неокрепшую армию молодой империи, пользуясь четырехкратным превосходством в численности и отсутствием поблизости хотя бы одной монгольской дивизии. Столица Железной империи Ляолян (бывшая восточная столица империи Цинь) пала, император Елюй перешел к партизанской войне на крохотном кусочке сохраненной имперской территории. Хороший щелчок мне по носу.
Кроме того, император явил мне подтверждение того, что он умеет думать. Когда сильно допечет. С чего это я его так уверенно предупреждал о последствиях? Слово хана - золотое слово! Явно же, не на понт брал? Кто же его убивать должен был? А потом и всех последующих, неразумных. И, проезжая через Лянсян, расположенный к юго-востоку от столицы, император отдал приказ разоружить сопровождавшие его гвардейские отряды, а оружие возвратить в дворцовые хранилища. Допер. Но, на этом мысль у него закончилась. Гвардейцы взбунтовались, возмутились предательским бегством императора из дорогой каждому циньскому сердцу столицы и отказались разоружаться. Еще и командира гвардии убили. И выбрали из своих славных рядов новых командиров: Чжоду, Бэйшера и Джапара, тут же пославших мне гонцов, с известием о сложившихся обстоятельствах, принесением мне покорности от лица всей императорской гвардии и за новыми инструкциями.
Я приказал возвращаться в столицу, ждать от меня подкреплений и потихоньку готовить ее осаду. Взять Жунду силами гвардии, даже императорской, не вижу возможности. Слишком большой город, перебьют моих бойцов до прихода основных сил. Что и было исполнено. Информация в город уже просочилась и генерал Ваньян Чен, старый неудачник, пытался остановить их на мосту при подходе к столице. На том самом мосту, где подрались два генерала и один зарезал другого, не мог смотреть ему в глаза, стыдился за поражение. Очередной Ваньян поступил мудро, с собой никого не брал, стыдиться нечего, никто из своих не видел. А чужие все врут. Как бы то ни было, подошел наконец наш корпус Минганя, того самого, что был послом, а потом, не сходя с места, к нам эмигрировал и, совместно с гвардейцами, приступил к очередной блокаде и осаде всем надоевшей столицы Цинь - города Жунду.
А я послал отряд преследования в погоню за сбежавшим императором. Может, поймают, пока через реку переправиться не успел. Вот же гад!
Впереди была осень и зима. Цинь, несмотря на разгром Железной империи, находилась в жалком состоянии и я решил провести пересменку дивизий, выведя в нашу степь наиболее потрепанные части и дав им просто отдохнуть. Год войны лег на их плечи неравномерно, некоторые, не ощущая серьезного сопротивления, даже расслабились от вольготной жизни в гарнизонах. Другие же все это время, теряя товарищей, прорубались через стоящие насмерть китайские войска. То есть, я планировал вывести десять дивизий и вместо них ввести свежие шесть. Небольшие гарнизоны, оставленные по всей стране, надерганные из всех войск, решил поменять в течении года в рабочем порядке. Две своих уставших дивизии полностью менял на две свежие сват онгут. За год аж лосниться стал, глаз совсем уже не видно. Но дело свое знает, ни грошика, ни соломинки не пропало в обозах. И люди, дошедшие до него, все откормлены и переправлены дальше в степь. Вроде бы, все хорошо? Только опять брюхо ноет.
Все-таки, не зря брюхо сигналило, только предпринять я ничего не успел. Да и что предпринять за два дня можно. Раньше надо было думать, интеллигент паршивый! Брать из последних сил столицу, давить всю эту сволочь и оставшиеся тринадцать городов. Кровью бы умылись, но - и все! Закончилось бы. А сейчас - новый тур войны, и людей в нем погибнет никак не меньше. Сто тысяч в Железной империи уже мертвы.
Унося свою драгоценную задницу из столицы, император оставил там настоящую мину. Своего старшего сына, наследника престола и такого же дурака, как и отец. В ближайшее окружение прынца затесалось несколько квасных патриотов, восторженных юнцов, мечтавших о восстановлении былой славы империи, сокрушительных победах над врагами. В общем, несли всякий бред, но прынц загорелся идеей, решил возглавить национально-освободительное движение. Бред потому, что для восстановления престижа империи не надо красть, пьянствовать и развратничать, а надо работать. Экономика не разграбленная нужна, к людям надо по-людски относиться, а не пировать во время чумы, не торговать своими детьми и женщинами. Поменьше оргий, гламура и вечеринок с певцами - на папины деньги. Это для молодежи и прынцев. А взрослые и так все знают, но продолжают красть. У взрослых солидных циньцев такие речи только циничную усмешку вызывают. Уговорили идиота, объявил он себя Верховым Правителем Китая, то есть империи Цинь, пока папа отсутствует. Ну, объявил и объявил, чего я-то ругаюсь? А потому ругаюсь, что народ в Цинь простой, не испорченный и привык доверять вышестоящим. Получив такой призыв, он повсеместно возбудился и приступил к уничтожению моих гарнизонов, очередному захвату крепостей и городов. Так что, тонкий слой монголов, намазанный на китайский бутерброд, можно считать уже слизанным. Для нас о серьезных боях речи нет, оставшуюся в стране шушеру можно веником гонять, но погибли монголы и, теперь, погибнет очень много китайцев. А за что? За глупую, пьяную болтовню этого мажора? И, ведь наверняка еще и улизнет, а то бы мы из него героя китайского народа сделали. Поймаем - сделаем!
Вот и придется мне рокировку дивизий производить в спешном порядке, а не в спокойном режиме и, порциями, отправлять на войну. Одна часть вышла - другая зашла. А циньцы там людей избивают, пока помощь задерживается.
Осенью раскисшие дороги восточных областей империи заполонила наша китайская пехота и монгольская кавалерия. Это Мухали, получив две свежие дивизии, шел на выручку остаткам армии Железной империи. Сходу захватил Цзиньчжоу и, передохнув там от тягот пути по осенним разбитым дорогам, как всегда - обманом взял Ляолян, столицу. Да, столицу Железной империи. Вслед за этим нам сразу покорилась вся провинция Ляодун. Никто не удивлен, даже китайцы. Империя восстановлена в прежних границах. Непобедимый генерал Пусянь Ваньну, не вступая в сражение, отошел на восток к городу Цзюляньчену. И за что погибло сто тысяч солдат? Одну дивизию Мухали отправил на поддержку осаждающим Жунду, а сам остался зимовать в Железной империи, оказывая своим присутствием моральную поддержку киданьскому императору, занятому восстановлением армии и властных структур, практически уничтоженных предыдушим нашествием империи Цинь.
Еще четыре свежих дивизии получил Собутай. Его марш по северным провинциям восстановил прежнее положение в близлежащих к стене районах империи, но глубоко на юг он пока не пошел. Что сделано - то сделано. Что смогли сохранить - то сохранили. Выматывать свежие дивизии в боях я не стал. И так разогнавшийся Собутай прихватил кусок Кореи, но ехать и разбираться на место - у меня не было ни сил, ни желания. Нам бы с Цинь разобраться, а для этого - в следующем году возьмем, окончательно, столицу. От нее и будем плясать. Но, чувствую, что здесь волынка на долгие годы. Император за рекой, когда мы еще до него доберемся, а он все это время будет продолжать будоражить страну, слать резервы, гнать крестьян под наши мечи. И смерть его делу не поможет. Другой, сидя там же, все это повторит. Даже, если отречется - не поверю. Будет гадить исподтишка. Только силой этот нарыв можно раздавить.
