И жестокостью. Слишком много жертв. Это работа для Собутая. Не хочу туда больше ехать. Бесконечная война не для меня. Надо посмотреть, что в мире делается. И с собой разобраться.
Я думал, такая длительная война тяжело отразится на Монголии. Объективных причин для этого не было, но на меня влияли привычные стереотипы разрухи и послевоенных будней России времен гражданской или отечественной войн. Нет, все было не так. Наши потери за четыре года военных действий составили менее двадцати тысяч человек. Даже на призыв в армию образовалась своего рода очередь из юношей, вошедших в возраст воина. Боорчу, занимавший все это время пост военного комиссара Монголии, организовал что-то вроде соревнований по военным дисциплинам - для отбора лучших в очередное пополнение. На демографической ситуации война тоже не сказалась, по крайней мере - на отсутствие младенцев никто не жаловался. Возможно, сработали более-менее регулярные замены уставших дивизий на свежие, народ успевал. Или штатские оказали поддержку?
Везде, где я проезжал, видел очень много китайцев. Той радости, с которой меня встречали монголы, они, конечно, не проявляли, но притеснений я не заметил. Какая-то прибитость присутствовала в их поведении и даже позах. Или это привычка ждать окрика и удара? Монголы завоеватели и монголы дома - это два совершенно разных типа людей. На родине монгол одевает сюртук запретов Ясы. У нас даже есть в одиночку, если присутствуют другие люди - нельзя. Едят все присутствующие и - не один не должен есть более другого. Китаец просто по закону не может остаться голодным, Яса (в этом вопросе) не делает различия между людьми на нашей территории. Сразу после появления их на нашей земле я ввел в Ясу штраф за убийство китайца. Они еще не монголы. А воина карать смертью? Ему завтра в бой идти. После Афганистана долго чувствовал себя неуютно. Рефлексы. Новым жителям нашей страны надо поднять голову, оценить реалии и снова жить. В результате гигантского поступления ремесленников никакого разговора о нехватке мужчин в мирной жизни. Трудолюбивы. Скорее мужчинам монголам потом придется жаловаться на нехватку будущих подруг. А пока каждый из них завалил свою семью трофеями. Так что у всех монголов нормальная жизнь. И у китайцев будет, надеюсь.
Моральный настрой изменился. Люди опять привыкли к войне. Для них это нормально, никакого психологического дискомфорта нет. Тем более - победители. Дискомфорт только у меня, меня не здесь и не так воспитывали.
После всех этих лет Бортэ - единственная, с кем, пока, смогу и хочу говорить. Не доезжая до привычных мест наших стоянок, остановился и пригласил ее ко мне приехать. Не готов еще встречаться со всей семьей, при мысли, как их увижу... Что-то тяжелое в груди. Сначала я буду привыкать к Бортэ, а там посмотрим. Я тоже китаец. Я должен поднять голову и снова жить. С этим... Надо жить.
Каждый раз, когда, ужаснувшись количеством уже принесенных жертв, я пытаюсь приостановить эту вечную мясорубку войны, на меня наваливается столько новых смертей, числом, превышающим все мыслимые для меня пределы. Любое проявление моей жалости карается с невероятной жестокостью. Любая попытка сохранить их жизни, найти иные решения, оказывается чудовищной ошибкой, приводящей к полному разгрому моих намерений и все новым и новым жертвам. Их уже миллионы. И я не знаю, как это остановить. Мы сцепились с империей в схватке, как два бешенных волка, ее горло в моей пасти, но если я разожму челюсти - она меня загрызет. Мы не сможем остановить эту бесконечную войну, пока не победим. Впереди еще больше смертей, и лишь холодная и расчетливая жестокость может приблизить победу, и прекратить весь этот ужас. Только мои потомки смогли бы создать великий Союз Китая и Монголии, но я этого уже не увижу, на мою долю придется только война. И где - не гарантии, а хотя бы надежда на то, что мои идеи о всеобщем равенстве наших народов перед человеческими законами в этом будущем Союзе будут воплощены моими преемниками? Не окажется ли Китай под пятой завоевателей монголов? Не положил ли я начала разрушению великой цивилизации толпами озверелых дикарей? Я начал дело, которое не смогу завершить, жизни не хватит.
Еще у меня теперь есть Люська. Люся - это имя устраивает и ее, и меня. Я ее так назвал. Имя, как бы, китайское, национальность не установлена. Ей уже четырнадцать. И любовница, и жена, и боевая подруга. Мне шестьдесят три должно было бы исполниться. Это мой контролер всего груза вины, крови и боли, который повис на плечах за годы этой войны. Еще в первые месяцы я обучил ее многим способам защиты своей жизни и понял, что ее научили до меня. Ну, запас карман не тянет. Каждую ночь, засыпая рядом с ней, я знаю, что могу не проснуться. Я не боюсь смерти, мы оба это понимаем, но я не хочу умирать калекой. Каждый день контролер решает, не превысил ли груз моих грехов все отпущенные пределы. Этот ребенок всю войну был рядом и видел то, что обычные воины не могут себе представить. Вот такая у нас жизнь. Любит меня за что-то, могла бы уйти в любой момент, я бы золота дал и охрану. Может, начальство ей не позволяет? Давно уже такое ощущение, что ее для меня где-то специально вырастили и воспитали. Это или империя Сун, или хорезмшах Мухаммад. Возможно, кто-то из Индии. Менее вероятен вариант Японии, Кореи и пресловутой Сися. Любит, но прикажут - убьет. Нет. Прикажут - не убьет, убьет, если кровь на мне любовь ее перевесит.
Да-а, в интересующем нас мире творится все тоже. Самарканд два года назад разорен войсками Мухаммада. По уму, правильно, хан Усман предал союзника, но такая резня... Надо же, в нашей истории я об этом даже не слыхал. Наверно, это только здесь произошло, особо злобный хорезмшах попался. Нам от этого не легче, этакая гроза у западных границ гремит и сверкает. Уже к Газне подступил. Хана Газне, очевидно, зря не сдаются, может - не всех вырежет. И государство Гуридов, считай, умерло. Это он уже где-то в Индии? Хорошо бы, персами теперь увлекся. Отвлекся бы от нас. Сельджуки, халифат, да - даже на восток через Мекран пойти? Есть же еще - куда. А если на восток, да за Отрар? Опять меркиты зашевелились, снова домой собираются. Не дай бог, с хорезмшахом в команде. И от империи Кучлука в любой момент можно ждать чего угодно. Вот тебе и десять лет ожидаемой передышки. Что-то не выходит у меня пока десяти лет? Ну, с меркитами ясно, легко разгоним, а вот с хорезмшахом надо как-то войну оттянуть. Сейчас не выдержим. Не в ногах же у него валяться? Напряжем шпионов, пусть влияют на обстановку, золота им зашлем. Посольство бы надо собрать, но боюсь - только раздразним...
Двое сыновей у меня родились после начала войны: Харачар у Хулан и Хархад у Есуген, но не довелось мне их повидать, маленькими умерли, не перенесли первой зимы. Похоронили их рядом с моим первенцем, Чахуром. На могилках побывал. Вот так она, война. Вот так...
Нашей стране нужна столица. Всякое нормальное государство в ней нуждается. А пока столицей является моя Ставка. Покажем окружающим странам, что кочевники -нормальный, цивилизованный народ. Может, потом продолжим еще города строить. Это первый аргумент. А второй - надо строить город мастеров. Место выберем в восточной части страны, на западе пока неспокойно, хватит - нахлебались мои мастера за свою жизнь всяких передряг. Строить в предгорьях, чтобы неподалеку открыть каменоломни, где камень легко добывать и вывозить, материал для строительства должен быть местный. Рядом должна протекать река, лучше - ее истоки, чтобы не пересыхала в засуху и воды было вдоволь круглый год. Дома будут строить китайские строители. Прототипом взять их средний размер и качество в столице Цинь.
В первую очередь строить кварталы ремесленников, жилье для тех же строителей, и не времянки, а капитальные строения на десятки, если не на сотни лет. Все расходы берет на себя государство. Затем приступить к строительству кварталов торговцев и торговых рядов. Здесь государство будет оплачивать строительство только для местных жителей, иноземные купцы должны будут что-то платить по минимальным расценкам. Можно - с отсрочкой платежа, пока торговля не наладится. Улицы изначально планировать широкими, прямыми, оставлять место для возможного расширения кварталов за счет степи. Далее - строить храмы для всех религиозных конфессий, чтобы будущие горожане не испытывали сложностей с отправлением религиозных обрядов, в соответствии со своей верой. Предусмотреть их максимальное удаление в черте города друг от друга во избежание религиозных волнений. Следующим этапом должно быть строительство кварталов зданий для приема и жизни зарубежных послов и их свиты. А затем - административные здания государства Монголия. Только после этого можно приступить к строительству дворца для меня и обязать нашу знать, за свой счет, возводить себе дворцы и хоромы. Гостиницы, караван-сараи, трактиры и чайханы - по мере нарастания населения. Предусмотреть возможность для прокладывания системы ирригационных каналов, чтобы вокруг города китайцы смогли выращивать все, что пожелают. Никаких, пока, стен и оборонительных сооружений, ограничивающих периметр города.
К весне создать, по опросу китайской части населения, экспертную группу из самых уважаемых китайцев-строителей. Срок им для выбора места - три месяца. Повозить по востоку страны. С лета начать приготовления к строительству и, в начале осени, приступить. Следующей зимой уже должны окончательно завершить свои прикидки и предоставить смету на наступивший год. Все, что скажут, получат из моих резервов - без проверки и отказа. Пусть ориентируются на двести-триста тысяч своих соотечественников в качестве столичного населения в первые пять лет. Там и монголы начнут подтягиваться. Все это я обрушил на Бортэ к концу первого часа нашей встречи после долгой разлуки.
Бортэ, потихоньку от меня, сына привезла. Большой уже, шесть лет исполнилось. Уже месяц тут сижу, никак для встречи с семьей не могу собраться. А Бортэ сама знает, как лучше. Явочным порядком. Вроде, уезжать уже хотела и, вдруг, раз - сын! Забыл меня совсем, здесь фотографий нет, только глазенками сверкает, дичится. Бортэ его тормошит, расшевелить пытается, а он зажался, молчит, исподлобья смотрит. Вырвался, рассердился, уже большой! Вот и сын вырос. А я его, по-прежнему, совсем крохой помню. Не я тебя на коня сажал, не я из лука стрелять учил. Так вот ты каким стал, Хулугэн- Хулиган. Ну что же, давай заново знакомиться. Я твой отец.
Глава 19.
Сложнее всего оказалось всем объяснить, что такое моя Люська, а Люське объяснить - что такое моя семья. Пока шло это притирание, все остальное само сгладилось и нормализовалось. В пылу борьбы за Люськины семейные права я не заметил, как перестал виноватиться и тяготиться, находясь рядом с моими любимыми, и уже не прятал взгляд от Хулан. И ехидно пикировался, как ни в чем не бывало, с Есун и Есуген. Все произошло само собой, я снова принял их в свой мир и они приняли меня. И, так уж и быть, Люську. Как нагрузку к долгожданному возвращению в лоно семьи мужа и отца. А Хулиган с Люськой даже подружились, может - сказывался близкий по годам возраст или моя подача ее, как героини войны? Бортэ обрела новую приемную дочь, жены - младшую подругу, но с осторожностью, сын - старшую сестру с непререкаемым воинским авторитетом. А Люську я попросил охранять и беречь их всех, потому что без них я умру.
Дома хорошо, но - что поделаешь? Не могу я сейчас расслабляться, пружину внутри себя распускать. Государство не бросишь. Висим, подвешенные на ниточке войны, и куда этот маятник качнется? Уж точно - не туда, только отвернись. Вот и приходится отворачиваться от бесконечно родного лица сына, от любимых жен - и смотреть на юг. Туда, где вновь разгорается пожар войны, где горе и смерть. Только горе и смерть. И поедем мы туда, с Люськой, одни. Не надо остальным этого видеть.
Успехи Собутая и Мухали в конце прошлого года произвели свое обычное впечатление на китайских военачальников. Очередной год лишь наметился, мы еще только начали угрожающе рычать, не сделав ни шагу в направлении предполагаемой добычи, как приключился закономерный и ожидаемый массовый переход китайских войск на нашу сторону. То есть, чего уж ждать - лучше мы сами. Наиболее значимыми фигурами в этом процессе были военачальники городов Сянчжоу - Ши Тяньин и Цзинчжоу в провинции Ляоси - Чжан Цин. Первый удар в начавшемся году наносил Собутай. Его целью была северная столица Цинь, город Дадин. Для разогрева. Командующий местной группировкой войск генерал Ин Цин пытался прикрыть город, но потерпел поражение в районе Хото. В этой войне монголы ни разу не проиграли ни одного сражения. Упорство китайских генералов наводит на две мысли сразу. Первая. Оптимисты или склеротики. Вторая. Знают закон больших чисел: раз вероятность их разгрома не абсолютная, а нашего - исчезающее мала, то, когда-нибудь, им это удастся. Может быть. Но, не в этой жизни.
