МакТирни глубоко вздохнула, сглотнула и продолжила:
– На борту «Адриенны» находились канцер Прествик, советник Ходжес, премьер-министр и граф Золотого Пика. Королева и Протектор летели на «Грейсоне-один». Если бы не герцогиня Харрингтон…
Она умолкла.
– А что с самой герцогиней? – спросил граф Белой Гавани, надеясь, что во всеобщем потрясении никто не заметит, как дрожит его голос.
– Она уцелела, сэр. Ее корабль получил серьезные повреждения, но Адмиралтейство сообщает, что с ней все в порядке.
– Хвала Испытующему! – выдохнул Иуда Янаков.
Александер отрывисто кивнул. Радость от того, что Хонор не пострадала, боролась в его сознании с ледяным шоком, вызванным этим неожиданным и страшным известием. Он закрыл глаза и постарался взять себя в руки.
Вокруг звучали приглушенные голоса, но непосредственно к нему никто не обращался. Он задумался, хорошо ли это. «Они ждут, – понял он. – Они ждут когда я, их командующий, скажу им, что все это означает и что делать дальше. Но, боже правый, откуда мне знать?»
Мозг его, однако, уже преодолел шок и восстановил работоспособность. Из всех присутствующих офицеров он, несомненно, был наиболее осведомлен относительно сильных и слабых сторон правительства Кромарти, поскольку его брат был в этом правительстве министром финансов – канцлером казначейства. По давней традиции эта должность считалась второй в правительстве, и человек, занимавший ее, в случае непредвиденных обстоятельств становился новым премьером.
Но так происходило в обычной ситуации, нынешний же расклад сил в палате лордов, судя по тому, что рассказывал брат…
Хэмиш Александер заглянул в пропасть будущего и то, что он там увидел, устрашило его.
– Ваше величество, графиня Нового Киева, леди Декро и барон Высокого Хребта ожидают приема.
Елизавета Третья кивнула лакею, и тот пригласил лидеров оппозиции в ее кабинет. Внешне все выглядело как обычный визит, но видимость была далека от действительности. Карие глаза королевы при виде посетителей сделались тверже стали. Под глазами залегли темные круги скорби по любимому дяде, кузену и премьер-министру, некогда заменившему ей отца. Но скорбь отступала перед осознанием того, в какой хаос ввергла внутреннюю политику Мантикоры гибель Аллена Саммерваля… и пониманием, зачем явились сюда эти гости.
Мысленно стиснув зубы, она заставила себя улыбнуться и попыталась взглянуть на каждого из «гостей» так, словно они никогда прежде не встречались.
Мишель Жанвье, барон Высокого Хребта, был высок, худощав, а холодными глазами и улыбкой напоминал Елизавете стервятника или какого-то другого падальщика. Она знала, что ее неприязнь к этому человеку коренится в отвращении к проповедуемой им изоляционистской, реакционной политике, и обычно пыталась заставить себя проявить беспристрастность. Сегодня это особенно не удавалось. Ариэль на плече королевы дрожал от переполнявших ее эмоций. Больше всего Елизавете хотелось собственноручно придушить лидера консерваторов.
Женщины – во всяком случае внешне – производили иное впечатление. Леди Элен Декро, возглавлявшая вместе со своим кузеном, графом Серого Холма, партию прогрессистов, была миниатюрной брюнеткой (всего полтора метра ростом) с нежным, улыбчивым личиком и темными глазами. Многие считали, что верховодит в их тандеме Серый Холм, однако вдумчивые политические аналитики знали, кто на самом деле играет в партии первую скрипку. А наиболее информированные твердо знали, что Декро еще более аморальна, чем Высокий Хребет, и то обстоятельство, что по ходу войны положение ее партии в палате общин становилось все более шатким, весьма ее раздражало. Кстати, Высокого Хребта эта проблема не тревожила вовсе, поскольку консерваторы вообще не были представлены в Нижней палате.
Марица Тернер, графиня Нового Киева, ростом почти не уступала барону Высокого Хребта, но обладала прекрасной стройной фигурой и длинными, каштановыми волосы. Нарочитый беспорядок ее прически наверняка стоил парикмахерам каторжных усилий. Голубые глаза графини сияли. Елизавете не требовались эмпатические способности Хонор Харрингтон, чтобы ощутить радостное возбуждение гостьи. Правда, графиня Марица не излучала неприличную ауру предвкушения, исходившую от Высокого Хребта и Декро, но дела это не меняло. Недостаток личных амбиций эта дама с лихвой возмещала идеологическим пылом. Елизавета с трудом представляла себе людей, менее схожих, чем Новый Киев и Высокий Хребет, однако последнее десятилетие их прочно сблизило. Они расходились во многих вопросах, зато прекрасно спелись в ненависти к центристами Аллена Саммерваля и понимали, как сильно пошатнула война позиции их партий. Королева понимала, что эта троица уже поделила между собой министерские портфели и сферы влияния. И хотя расхождения между ними были настолько сильны, что предполагаемое правительство едва ли способно продержаться больше двух-трех стандартных лет, на данный момент это не имело значения.
– Ваше величество, – сказал Высокий Хребет, дотрагиваясь до руки, протянутой для рукопожатия, – позвольте выразить глубочайшую скорбь в связи с потерей, понесенной вами и всем Звездным Королевством.
– Благодарю вас, милорд, – сказала Елизавета, стараясь не допустить в голосе посторонних интонаций, и протянула руку Декро.
– Ужасно, ваше величество, это просто ужасно, – пролепетала та, погладив протянутую руку и одарив королеву сладчайшей из своих улыбок.
Кивнув в ответ, Елизавета протянула руку Марице.
– Ваше величество. – Сопрано графини звучало прохладнее и серьезнее, чем голоса ее союзников, а глаза на миг омрачились скорбью. – Либеральная партия поручила мне передать наши глубокие соболезнования, особенно в связи с кончиной графа Золотого Пика. Мы расходились с ним во мнениях по многим вопросам, но он был достойным человеком, и мне будет недоставать его.
– Благодарю, – сказала Елизавета, выдавив слабую улыбку. – Звездному королевству действительно будет недоставать моего дяди и герцога Кромарти.
– Разумеется, ваше величество, – согласилась графиня, хотя при упоминании имени Кромарти глаза ее блеснули гневом.
