нынешнего исторического момента.
Она умолкла, но ответа на последовало. Все приглашенные тоже выжидающе молчали. Почувствовав, что с трудом удерживается в рамках приличий, Елизавета напомнила себе, что ее долг – добиться от этих людей компромисса.
– Хорошо, – сказала она, – выложим карты на стол. Я в курсе того, что ваши три партии вместе взятые обладают достаточным количеством голосов в палате лордов, чтобы сформировать правительство. Я также понимаю, что вы трое контролируете достаточное количество голосов, чтобы не дать сформировать правительство лорду Александер, несмотря на безусловное большинство, которым обладают центристы и лоялисты в палате общин. И я знаю, в чем причина – в чем истинная причина – вашего отказа сформировать коалиционное правительство.
Она сделала паузу, почти подстрекая их возмутиться явно высказанным обвинением во лжи, но противники не приняли вызов. Губы королевы чуть заметно искривились.
– Мне хорошо известна, – холодно продолжила она, выдержав паузу, – реальная подоплека партийной политики в нашем Королевстве. Я надеялась, что хотя бы в критический момент, хотя бы на самое краткое время вы сумеете подняться выше личных интересов, ибо принудить вас к этому – и вам это известно – сейчас не в моих силах. Конфронтация между Короной и оппозиционным большинством в палате лордов, особенно во время войны, может повлечь за собой гибельные последствия, а я в отличие от вас не могу пренебречь своей ответственностью перед народом и позволить себе играть в мелкие, амбициозные и недальновидные политические игры.
Она уже не скрывала своего презрения, и графиня Марица густо покраснела, однако намерения отступиться от своих союзников по-прежнему не проявляла.
– Замечу, – продолжила Елизавета, – что сплотившись ради достижения власти, вы тем не менее слишком далеки друг от друга по взглядам, принципам и конечным целям, поэтому ваш союз не может быть долговечным. Сейчас вы в состоянии проигнорировать мои пожелания, но вы сделаете это себе во вред, ибо ваш противоестественный союз распадется… а Корона останется.
Повисла мертвая тишина, нарушить которую решился лишь потрясенный – судя по его тону – барон Высокого Хребта:
– Это угроза, ваше величество?
– Это напоминание, милорд. Напоминание о том, что Дом Винтонов знает, кто ему друг… а кто нет. Мы, Винтоны, ничего не забываем, барон. Если вы хотите нажить врага в моем лице, воля ваша, но я настоятельно рекомендую вам сначала хорошенько подумать.
– Ваше величество, – с жаром воскликнул Высокий Хребет, впервые сбросив маску невозмутимости, – вы не имеете права запугивать пэров королевства! У нас есть неотъемлемые права, включая право на участие в управлении страной, и наше коллективное мнение обладает не меньшим весом, чем суждение одного лица, кем бы оно ни было. Вы – наша королева. Как ваши подданные мы обязаны прислушиваться к вам и учитывать ваши пожелания, но вы не диктатор, а мы не рабы! Мы будем действовать во благо державы так, как считаем нужным, и разрыв между нами и Короной произойдет не по нашей вине!
– Наша беседа окончена! – объявила Елизавета и встала, дрожа от ярости. Гнев настолько затмил ей глаза, что она не видела недоверчивое замешательство визитеров, вызванное нарушением всех норм строгого придворного протокола. – Я не могу помешать вам сформировать правительство. Соблаговолите завтра к полудню подать мне список министров. Он будет утвержден незамедлительно. Только… – Взгляд ее пробуравил каждого из гостей по очереди. – Запомните этот день. Вы правы, милорд, я не диктатор и отказываюсь вести себя как диктатор, невзирая на всю вашу глупость и самонадеянность. Но мне не нужно диктаторской власти, чтобы – когда придет время – заставить вас – всех до единого! – горько пожалеть о сегодняшнем дне!
С этими словами она повернулась и покинула кабинет.
Глава 46
– Они отказались, не так ли? – устало спросил Вильям Александер, когда Елизавета Третья вошла в комнату.
Ее взгляд был красноречивее всяких слов, и он пожал поникшими плечами.
– Мы ведь знали, что они откажутся, ваше величество. При том, как они видят ситуацию, у них нет выбора.
– Почему?
Александер обернулся на голос. Согласно протоколу Хонор не должна была находиться здесь. Пусть и герцогиня, она никогда не входила в правительство Кромарти и не имела официальной роли в формировании правительства его преемника. Но Елизавета, а также Бенджамин Мэйхью, не хуже любого мантикорцы сознававший важность момента, попросили ее присутствовать на совещании. Протектору Грейсона было проще: он мог назначить канцлера по своему усмотрению, даже не консультируясь с Ключами, но Елизавета, увы, такой властью не обладала. По закону требовалось, чтобы кандидатуру премьера поддержало большинство в палате лордов. Эту привилегию оговорили еще первые колонисты, стремившиеся закрепить за своими потомками право на участие в управлении Королевством, и в отличие от многих других древних привилегий она не утратила своей силы. В истории имели место случаи, когда монарх Мантикоры был вынужден принять навязанного ему премьера. Правда, ничего хорошего из этого обычно не получалось. Поскольку Корона имела непосредственное отношение к управлению державой, конфронтация между монархом и правительством грозила обернуться бедой. В большинстве случаев Винтоны проявляли терпимость, понимая, что кабинеты меняются, а династия остается, однако иногда компромисс становился невозможным, что приводило к практическому параличу управления. Именно этого на сегодняшний день допустить было нельзя.
– Почему у них нет выбора? – повторила свой вопрос Хонор. – Если с самого начала подразумевается, что это лишь временная договоренность, рассчитанная на период до конца войны, то почему бы им не проявить чуточку терпения?
Елизавета резко рассмеялась, и Хонор оглянулась на нее с удивлением.
– Простите, Хонор, – сказала королева, – я смеялась не над вами. Просто ожидать, что эти идиоты уступят по принципиальному вопросу, это… все равно что вообразить, будто древесный кот откажется от сельдерея.
– Я бы выразился иначе, – подал голос Александер, но замолчал, тщательно подбирая слова для продолжения.
