Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.

Иррациональная эйфория

«Как определить момент, когда иррациональная эйфория чрезмерно задирает стоимость активов, которые затем подвергаются неожиданному и длительному сжатию, как это было в Японии в прошлом десятилетии?» - вопрошал председатель Федерального резерва, когда еще был простым смертным. Сказано это было на официальном обеде в Американском институте предпринимательства в декабре 1996 г.

«С позиций руководства центрального банка, - продолжил Гринспен, - можно не тревожиться, если последствия финансового краха не угрожают реальному сектору, не затрагивают объемы производства, занятости и стабильность цен. Но нельзя недооценивать или проявлять благодушное легкомыслие в вопросе сложных взаимосвязей финансовых рынков и экономики. В силу этого оценка изменений общего экономического баланса и, в особенности, цен финансовых активов должна быть непременной частью разработки кредитно-денежной политики».

В 1996 г. была еще жива память о рынке «медведей» 1973-1974 гг. и о крахе 1987 г. Гринспен произнес свою речь вечером 5 декабря. Утром б декабря рынки отреагировали. В Токио инвесторы запаниковали, и индекс Nikkei Dow упал за день на 3% - самое большое падение за год. В Гонконге рынок просел почти на 3%, во Франкфурте - на 4%, в Лондоне - на 2%. Но когда солнце взошло над Нью-Йорком, где лучше знали своего председателя Федерального резерва, инвесторы решили не реагировать. В первые полчаса торгов был небольшой откат, но потом рынок начал отыгрывать и больше не отступал. К весне 2000 г. индекс Dow вырос почти в два раза по сравнению с тем уровнем, который когда-то так тревожил председателя Федерального резерва.

Маэстро высказал озабоченность, когда Dow дошел до отметки 6437, но впоследствии безмятежно наблюдал, как индекс поднялся до 11 722. В 1996 г. политики обеих партий потребовали продолжения банкета. Акции росли, и все были счастливы. Меньше всего хотелось, чтобы Федеральный резерв все испортил. И Алан Гринспен поверил - или сказал, что поверил, - в Новую эпоху и во все, что ей сопутствует, в том числе в свою способность управлять экономикой.

На Уолл-стрит есть выражение для характеристики менеджеров фондов, склонных оценивать будущее исходя из интересов своих портфелей. «Это говорит их баланс», - говорят старожилы. Если у менеджера на руках большой портфель коротких позиций, он уверен, что рынок упадет; тот, кто вложился в природные ресурсы, назавтра ожидает в своем секторе рынок «быков»; а тот, кто поставил на высокие технологии, почти заведомо скажет, что на Уолл-стрит можно заработать только на акциях технологических компаний.

После своего высказывания об иррацинальной эйфории Гринспен неожиданно очнулся и осознал, в каком бизнесе он работает. Чем бы он не занимался помимо этого, главное состоит в том, он - ведущий пиар-менеджер американского потребительского капитализма, американской экономики, доллара и финансовых рынков.

Уже в 1996 г. цены акций были чрезмерно высоки. Но рост цен продолжался, и никто - ни политики, ни брокеры, ни инвесторы - не хотел, чтобы это кончилось. Глава Федерального резерва мгновенно осознал, что личный успех Алану Гринспену принесут не объективные комментарии об уровне цен на акции, а политика дальнейшего повышения этих цен. Чем выше взлетал курс, тем сильнее люди верили, что главный человек в центральном банке знает, что делает. «Баланс» Гринспена состоял не из коротких позиций, а из длинных.

Появившись спустя несколько недель перед Конгрессом, глава Федерального резерва ясно понимал свою ошибку.

Джим Баннинг, сенатор-республиканец из штата Кентукки, должно быть, думал, что имеет прямую связь с богами рынка. Каким-то образом он знал, что курс акций не чрезмерен. Позиция Гринспена, сказал он, «ошибочна», и добавил, что «она может представлять большую угрозу для экономики, чем любая инфляция».

Фил Грэмм, еще один республиканец из Техаса, был умереннее. Но и у него было свое мнение, и оно также расходилось с позицией председателя Федерального резерва. «Я бы предположил, - рискнул он, - что цены акций не только не завышены, но, может быть, еще недостаточно высоки».

Тогда Баннинг выложил все напрямую: «Если у нас процентные ставки для первоклассных заемщиков будут двузначными, мы просто остановим экономику. Я бы не хотел, чтобы это случилось, когда вы за это отвечаете, и уж конечно я не хочу сам нести за это ответственность»76.

Гринспен тут же все понял. «Я тоже так считаю», - ответил он.

Председатель быстро усвоил урок. Отбросив былой скептицизм по отношению к Новой экономике, он заговорил языком «баланса»: «За 50 лет занятий экономикой я никогда не видел ее в лучшем состоянии»77, - сообщил он Биллу Клинтону в мае 1998 г.

«Сегодня наблюдаем, - сказал он в декабре того года, - большое число ключевых технологий, среди которых есть даже зрелые, создающих значительные новые возможности для создания ценности. Новые технологии радикально понизили издержки предоставления и получения кредитов компаниям, расположенным по разные стороны традиционных границ между странами»78, - добавил он.

Даже в середине 2001 г., когда участники фондового рынка уже потеряли триллионы долларов, и в США началась рецессия, председатель все еще высказывался подобно уолл-стритскому аналитику Эбби Джозефу Коэну: «По моему мнению, пока еще достаточно свидетельств того, что для широкого спектра инновационных технологий, обеспечивших значительный рост производительности, имеет место только инвестиционная пауза… Умеренность и краткость спада свидетельствуют о заметном повышении эластичности и гибкости экономики», - добавил он, когда стало казаться, что рецессия уже позади.

Мы верим в Гринспена

В конце 2000 г. инвесторы все еще надеялись на акции. Не то чтобы они отрицали факт убытков, причем существенных. В торговой системе Nasdaq игроки потеряли уже 1 трлн долл. Такие компании, как Theglobe.com, Career Builder, Webvan и Audible.Inc уже почти вылетели из бизнеса. Инвесторы все еще горели энтузиазмом, но при этом считали, что сейчас они стали намного разумнее, чем год назад.

Но одно дело, что брюхом вверх всплывают слегка чокнутые «доткомы». Совсем другое дело индекс Dow. «Никаких шансов, - говорили инвесторы, - что Алан Гринспен допустит серьезный рынок «медведей» или настоящую рецессию». В конце концов, разве мы не заключили сделку с центральным банком? Американцы позволяют банкирам получать роскошные прибыли, лимузины и залы заседаний… они даже согласны на постепенное разрушение национальной валюты. Но в ответ Федеральный резерв должен управлять экономикой таким образом, чтобы люди могли не опасаться серьезного спада. Вот почему в Америке так низок уровень сбережений. Нет смысла сберегать на черный день - он никогда не наступит.