Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI в.

«По существу, - пишет в Upside Пол Кругман, - капитализм и его экономисты заключили сделку с народом; пусть отныне будут свободные рынки, потому что теперь мы знаем достаточно, чтобы не допустить повторения Великой депрессии»79.

Так и получилось, что целый свет терпеливо внимал Алану Гринспену. Подразумевалось, что этот capo di tutti capi (босс боссов) центральных банков должен был спасти не только американских инвесторов, но и весь мир. Каждый человек в мире знал, что США - это «двигатель роста» и что американцы лучшие на свете потребители, которые всегда готовы купить то, что им не нужно, на деньги, которых у них нет. И хотя Nasdaq пострадала, было широко известно, что у Гринспена есть все, чтобы американский рог изобилия не иссякал.

В 2000 г. инвесторы покупали акции из индекса Dow, потому что верили: Гринспен не даст ценам упасть. Он не позволит этого, потому что когда цены акций падают, люди чувствуют себя беднее, а бедные покупают меньше, что опасно для всей мировой экономики.

Пут-опцион Гринспена

Не вызывает сомнений, что он действительно желал предотвратить падение курса акций. Почти все согласны, что у него была и возможность для этого, так называемый «пут-опцион Гринспена».

Опцион «пут» позволяет владельцу продать товар по заранее оговоренной цене, т.е. всучить его другой стороне. На падающем рынке опцион «пут» позволяет получать прибыль, заставляя других покупать по цене выше рыночной.

Пут-опцион Гринспена заключался в контроле над краткосрочными процентными ставками. Почти все, в том числе руководство центральных банков, были уверены, что понижение процента ведет к повышению спроса на деньги, а это в свою очередь стимулирует потребительские расходы и инвестиции в производство, и по сути дела вынуждает инвесторов покупать акции. «Мы верим в Гринспена»80, - кричала обложка журнала Fortune в конце 2000 г. Понижение ставок еще и не началось, но одного знания, что Федеральный резерв будет их снижать, уже было достаточно.

Подобно мужчине, переодевшемуся в женское платье, у Гринспена было все нужное, кроме самого существенного. К концу 2000 г. на девяти гигантских телекоммуникационных компаниях висело около 25,6 млрд долл. долгов, и руководитель Федерального резерва никаким образом не мог сделать так, чтобы обязательства этих компаний стоили столько, сколько люди заплатили за акции. У него не было возможности восполнить сберегательные счета потребителей. Он был не в состоянии вернуть компании Enron платежеспособность, не мог избавиться от избыточных мощностей или отменить потери инвесторов.

В самый разгар бума у Гринспена была не только негодная теория, но и негодная информация. Информационная эпоха сделала доступной огромный объем информации для всех, в том числе для руководителей центральных банков, но чем больше информации, тем больше шансов, что люди выберут отвечающие их целям ложные сведения.

Миф производительности

В III и IV кварталах 1999 г. появилась очень обнадеживающая информация о производительности труда. Бюро статистики труда зафиксировало рост производительности на 5% в III квартале и на 6,4% - в IV. Отчасти такого рода оценками обосновывается и объясняется исторический переход денег из старых отраслей в новые. Утверждали, что Старая экономика растет вяло, тогда как новая благодаря невероятному росту производительности, который сделали возможным информационные технологии, рвется вперед со все увеличивающейся скоростью. Определение «невероятное» было очень популярным. Когда показатели производительности были проанализированы, они стали выглядеть гораздо менее достоверными, если вообще не фальшивыми.

Чтобы увидеть ситуацию в перспективе, нужно помнить, что в США с 1945 по 1962 г. производительность труда увеличивалась со средними темпами 3,1% в год. Потом рост замедлился. С 1965 по 1972 г. производительность труда увеличивалась всего на 2 - 2,5% в год. Затем рост замедлился до 0,3%… и вплоть до 1995 г. производительность росла примерно на 1% в год.

Как сформулировал Курт Рихебехер, «после трех лет почти полной стагнации между 1992 и 1995 г. рост производительности неожиданно ускорился [в последнем квартале 1995 г.]. Что было причиной этого?»81

А причиной было то, что Бюро статистики труда изменило методику расчета производительности. Оно начало учитывать так называемый «гедонистический» индекс цен, который отражает не только цену компьютерного оборудования, но и его вычислительные возможности. На поверхностный взгляд, в этом есть некий смысл. Если в этом году на доллар можно купить вдвое больше вычислительных возможностей, чем в прошлом, можно решить, что цена единицы вычислительных возможностей упала вдвое.

В III квартале 1995 г. показатели производительности труда были впервые рассчитаны по новой методике. Результаты сказочно преобразили 2,4 млрд долл. расходов на покупку компьютеров в 14 млрд долл. произведенной ценности, что мигом подняло ВВП на 20%, понизило инфляцию и повысило производительность одного часа рабочего времени.

Поскольку на информационные технологии тратилось все больше денег, а производительность компьютеров следовала закону Мура, т.е. удваивалась каждые 18 месяцев, показатели ВВП и производительности труда стали выглядеть, как человеческое лицо с чрезмерным числом подтяжек - гротескно и неузнаваемо. Но только в последнем квартале 1999 г. эта гедонистическая методика представила показатели производительности в предельно льстивом свете. Из-за угрозы отказа компьютеров при наступлении 2000 г. во второй половине 1999 г. расходы на информационное оборудование резко увеличились. Новая методика Бюро статистики труда раздула экономический результат этих расходов до такой степени, что мир должен был изумиться: целых б%! Новая эпоха приносила плоды!

Итоги IV квартала были ошеломительными. Невероятными. Позднее они были пересмотрены и стали еще более невероятными - 6,9%.

Только вот беда - показатели эти не имели отношения к действительности. Они были чистым жульничеством, как и Новая эпоха, которая сделала их возможными. Рост вычислительной производительности и рост экономики - не одно и то же. И возможность приписать большую величину вычислительной мощности к каждому отработанному часу - это не то же самое, что увеличить производительность труда. Так же, как миллионы строчек кода и миллионы миль оптоволоконных кабелей, вычислительная мощность стоит ровно тех денег, какие люди готовы за нее платить. И измеряется эта стоимость не расчетами по гедонистическим методикам, а долларами и центами расходов.

Все это относилось не только к финансовым показателям страны, по и к финансовым показателям отдельных компаний. Чтобы польстить слуху инвесторов, компании соответственным образом препарировали свои отчеты. При этом они делали как раз то, чего больше всего боялся Алан Гринспен - подтасовывали