Изловленная ими преступница – госпожа Кузнецова – сестра и секретарь профессора Кузнецова, друзей тоже не слишком порадовала. Она призналась в совершенном ею тяжком преступлении – убийстве Синтии. Но только в нем. Да и в этом убийстве она пыталась найти для себя смягчающие обстоятельства.
– Я была вынуждена! – рыдала она. – Эта сучка грозилась нас выдать. Не стало бы книг, не стало бы и денег. И как бы мы с братом жили? А ведь у нас мама! Старенькая! Больная!
– У Синтии тоже была бабушка. Старенькая и больная.
– Но вы ее не пожалели.
– А ведь у старушки не было другой родни, кроме Синтии.
– А вы и Синтию у нее отняли!
– Бабка Синтии помещена в привилегированное учреждение, – скалила вставные челюсти Карга. – С ней все будет в порядке. Мой брат лично договаривался.
– Вот как? Это его заслуга?
– Брат столько сделал для Синтии! А эта неблагодарная дрянь так ему отплатила! Злом за добро! Работы ее под своим именем публиковать согласился.
– Какой благодетель!
– Тогда ведь никто не знал, как пойдут эти книжки! Получилось удачно, но ведь могло быть и наоборот. Мой брат рисковал!
– А что еще?
– Деньги он этой мерзавке тоже платил. И совсем неплохие. А зачем ей были нужны деньги? У нее все было. Жилье, еда, одежда. Да еще и проблему с ее бабушкой мой брат решил. Устроил ее в отличное место.
– Что же ваш брат и свою мать туда же не пристроил? – фыркнула Кира. – Была бы для бабушки Синтии отличная компания!
Кузнецова страшно оскорбилась:
– Что вы! Наша мать достойна лучшего!
Ну, ясное дело, бабушка Синтии – автора прославленных бестселлеров может пожить и на казенных харчах. А вот старушка самих Кузнецовых будет доживать свои дни в холе и неге под присмотром любящих родственников. А ведь и Синтия мечтала о том же. Свой дом и доход, который позволил бы ей содержать сиделку для своей сумасшедшей бабушки, чтобы обеспечить той достойную старость. Разве она многого хотела? Кузнецова считала именно так.
– Неблагодарная дрянь! Я ничуть не жалею, что избавила брата от этой гарпии! Вы не представляете, как она обнаглела! В последний раз говорила с ним таким тоном... таким... Это было просто ужасно!
После возвращения Синтии из Египта профессор Кузнецов был первым человеком, к которому она наведалась. Разговор у них состоялся тяжелый, и шел на повышенных тонах. Синтия поставила профессора перед фактом, что она перестает поставлять ему рукописи. И что отныне она не нуждается в его «благодеяниях».
– Я буду не только писать, но и публиковаться сама.
– Ты никому не интересна! Люди покупают не книги, они покупают мое имя!
– Посмотрим! Я все равно буду писать. Одну книги, две, три! Но рано или поздно люди поймут, кто был профессором Кузнецовым! Я, а не вы!
– И что же ты будешь кушать все это время? – ядовито осведомился профессор. – Учти, я могу сделать так, что тебя уволят отовсюду! На ставку уборщицы и то не возьмут!
– И плевать! Я уже сказала: деньги у меня есть.
– Твоя бабушка живет в элитных условиях только благодаря мне. И если...
– Я покупаю дом, – холодно перебила его Синтия. – Нанимаю прислугу для бабушки. И посвящаю себя целиком и полностью научной деятельности. А к вам я пришла, чтобы сказать: более в ваших милостях я не нуждаюсь. Вот так-то!
Профессор и его «рабыня» еще много чего наговорили друг другу. И подслушивающая у замочной скважины секретарша поняла, что девчонка не шутит. Она в самом деле собирается пуститься в самостоятельное плавание. И самое ужасное, что у нее могло получиться. Она будет писать, талант у нее никто не в состоянии отнять. И люди быстро поймут, что книги профессора, которые прославили его и сделали богатым, вовсе не его. А там, глядишь, Синтия затеет судебный процесс. И отсудит права на издание тех рукописей, которые были изданы прежде.
Но даже не потеря денег заставила секретаршу побледнеть. Скандал! Позор! Всеобщее презрение! Вот три вещи, которые ужаснули ее куда больше, чем призрак надвигающейся бедности. Синтия вылетела из кабинета профессора с таким торжествующим видом, что секретарша поняла – случилось ужасное. Она заглянула к брату и испугалась. Брат сидел весь бледный и дрожащими руками пытался накапать себе лекарство. Внезапно он схватился за сердце и начал заваливаться на бок.
– В тот раз обошлось! Но Синтия бы не остановилась. И довела бы моего брата до смерти.
Кузнецова поехала к мерзавке, как она про себя называла Синтию. Но разговор не состоялся. Синтия с гневом прогнала Кузнецову, которая принялась упрекать девушку в неблагодарности.
– Да вы с братом заработали на мне столько, сколько иным людям за всю жизнь не заработать. И вы еще имеете наглость упрекать меня?
– Ты неблагодарная сучка.
И тогда Синтия обозлилась окончательно.
– Пошла вон! – зашипела она, подступая к Кузнецовой. – Вон, я сказала!
Драться с Синтией у той дома Кузнецова не собиралась. Что решишь дракой? Ничего. Синтия только еще сильней обозлится, и на этом дело кончится. Надо было действовать иначе. Хорошенько подумав, Кузнецова поняла. Синтия должна исчезнуть. Исчезнуть из этой жизни окончательно и бесповоротно. Тогда они с братом еще долгое время будут черпать из источника, сделавшего их богатыми.
– Хоть бы она подохла! – вырвалось пожелание у вконец расстроенного профессора.
И его сестра приняла эти слова как руководство к действию.
О том, что случилось в Египте, Кузнецова, разумеется, знала. Знала она и о том, как орудует неизвестный маньяк. Струна от гитары! Что может быть легче. Они продаются во всех музыкальных магазинах. И не требуют никаких специальных документов. Приходи, покупай, а потом поезжай и души неугодных.
Приобретя струну и экипировавшись подходящим образом, Кузнецова подкараулила девушку, когда та шла через парк. Оглушающий удар по голове, и смертельная удавка легла на хрупкую шею. Нападение было таким неожиданным, что Синтия не оказала никакого сопротивления.
– Значит, трех женщин в Египте убили не вы?
– Конечно, нет! Зачем мне они сдались?
– Ну...
– Я даже не была с ними знакома!
Не верить ей причин не было. Вот и выходило, что маньяк все еще оставался на свободе. Конечно, Тата и девушки поймали преступницу. Но Кузнецова была виновата лишь в одном эпизоде. Кто был режиссером и исполнителем первых трех убийств, так и оставалось загадкой.
В городе подруги простились с майором, который все еще страшно дулся на них за то, что они ничего ему не сказали о своих планах и за то, что рисковали своими жизнями. А потом Тате позвонила Рита, которую родители не отпустили так поздно из дому, но которой страшно хотелось узнать, как все произошло.
– Это был профессор?
– Нет.
– А кто?
– Его сестра.
– Да ты что?! – восхитилась Рита. – Шутишь?
– Ничуть.
– Старая кошелка! Ой!
И тут же на заднем плане раздался голос Ритиной мамы.
– С кем это ты тут разговариваешь?
– Мама! Представляешь, я знаю, кто убийца!
Но мать Риты, как ни странно, не проявила никакого интереса к этой теме.
– Хорошо, хорошо, – рассеянно произнесла она. – Мне это сейчас не интересно! Лучше пойди к нашему гостю.
– Но мама...
– Займи его!
В голосе Ритиной мамы послышалась сталь. Поэтому Рита не осмелилась ослушаться. И быстренько свернув разговор, потопала в комнату, где сидел Степан Пупсик. Надо сказать, сидел он тут уже почти четыре часа, и страшно надоел Рите. Она с тоской размышляла о том, что не такое уж это и великое счастье – выйти замуж. Но Ритина мама, казалось, была в восторге и недовольства дочери просто не замечала.
Рита прекрасно понимала, что так радует ее маму. Степан пришел к ним в гости не с пустыми руками. Он принес огромный торт, совершенно роскошный букет, неприлично дорогое вино – три бутылки на выбор, как он пояснил с застенчивой улыбкой, и бутылку дорогого виски в упаковке. Виски Ритина мать тут же припрятала, чтобы в свое время использовать в качестве дорогого презента. Кроме того, Степан принес целый пакет с деликатесами – бельгийский шоколад, фрукты, мясная нарезка и набор сыров в подарочной упаковке, перевязанной голубой ленточкой.
Эти сыры Ритина мама тоже нацелилась припрятать. Но тут уж взбунтовалась сама Рита. Что о них подумает Степан? Надо выставить дары на стол.
– Ага! Он тебе все-таки нравится! – потерла свои пухлые ручки Ритина мама. – Признайся, нравится?
– Нет, не нравится.
