заходил Муравлев в тот кооперативный подвальчик.
И действительно, после виски на свет появился достаточно отвратительный азербайджанский коньяк — но при этом достаточно вовремя, чтобы уже не вызвать у Леонида протеста. Все было хорошо и очень мило. Откинувшись в удобном финском кресле, Леонид покачивал в пальцах второй (или уже третий) стакан коньяка, аккуратно жевал пельмень и рассеянно вслушивался в дискуссию ученых мужей, тема которой была, на его взгляд, весьма далека от науки. Воронка плавно и незаметно для глаза набирала свои обороты, и сквозь ее чарующе-тревожное круженье отчетливо были слышны отдельные реплики — чистый выговор мистера Боба и оглушительный бас Муравлева.
— Вот об этом я ничего не знаю! — категорично гудел Муравлев. — И знать не хочу, потому что на самом деле все было не так!
— Я изложил факты, Сережа.
— Не факты, а слухи!
— Да, но обработанные статистически. Статистика беспристрастна.
— Беспристрастной статистики не бывает, потому что не бывает беспристрастных статистиков!
“Муравлева не переспоришь”, — удовлетворенно подумал Леонид и стал вникать, чтобы разобраться, о чем они, собственно, говорят, и какое отношение к предмету их спора может иметь он, Леонид Ивлев, живущий, к радости мистера Боба, на севере области.
Насколько ему в конце концов удалось понять, кандидат технических наук Сергей Муравлев с порога отметал выводы докторской диссертации мистера Боба, которого он уже называл Вовиком. (Наверное, потому, что “Бобик” даже в устах Муравлева звучало бы вызывающе). Что это были за выводы и чем они не понравились Муравлеву, Леонид так и не уразумел: дискуссия началась не сегодня. Ясно было только, что буржуазная наука в лице американского профессора оказалась бессильна перед здоровым скепсисом советского инженера. “Лженаука” — ослепительно сверкнул привычный эпитет.
“Уфология — это лженаука”, — так заявил Муравлев. Очень справедливо. За справедливость!
Оказалось, что Леонид провозгласил это вслух. Его не поняли, но поддержали, после чего опять заговорили о статистических методах выявления истины. Леонид обиделся.
— Никаких блюдец не было! — сказал он проникновенно и, дотянувшись до мягкой глубины кресла, осторожно поставил на самый край стола опустевший стакан. — Никогда! — смело обобщил он в образовавшейся паузе и сфокусировал взгляд на лжеспециалисте из Чикаго.
— Вообще-то я из Вашингтона, — поправил его мистер Боб и улыбнулся.
Леонид смутился, а Муравлев прогудел откуда-то справа:
— Готов. — И негромко добавил: — Жаль.
Но мистер Боб не согласился с этим обидным мнением, и Леонид был с ним солидарен.
— Да нет же! — сказал он и попытался им объяснить…
— Я видел его своими глазами, — закончил он, — понимаете? Его не было!
Ничего они не понимали.
Но в таких случаях главное — не терять спокойствия и не раздражаться, поэтому Леонид взял себя в руки и повторил все с самого начала и подробнее. Муравлев не дослушал, хмыкнул и куда-то ушел, а мистер Боб заинтересовался, протянул Леониду блокнот и попросил нарисовать клеймо. Рисунок получился не очень похожий, но Леонид пообещал прислать осколок.
— Я уже вижу, что это не саксонское клеймо, — сказал мистер Боб, задумчиво ероша свой “ежик”. — Слишком подробное изображение… Вы когда-нибудь видели его раньше?
Нет, раньше Леонид этого клейма не видел, но читал о нем неоднократно и знает, как оно должно выглядеть. Два скрещенных меча и корона — все голубого цвета. Голубое на белом. Так высылать осколок или уже не надо?
— Если это вас не затруднит, — сказал мистер Боб и вручил ему свою визитную карточку. — Вот по этому адресу.
Карточка была на двух языках — английском и русском, а нужный адрес был новосибирский. Но самым интересным было то, что мистер Боб оказался никаким не уфологом! “Уилки У.Роджерс, доктор социопсихологии”, — было напечатано посередине, а в правом верхнем углу значилось: “Институт изучения общественного мнения США. Западно-Сибирский филиал”.
Так это же совсем другое дело! — подумал Леонид и вслух выразил свое удовлетворение.
— Социопсихология, — объяснил он мистеру Бобу, — это действительно единственная наука, которую всерьез может интересовать то, чего нет. Например, летающие блюдца. Или, скажем, этот… уотергейт.
— Полтергейст, — улыбнулся мистер Боб. — Вы правы, Леонид, это явления одного порядка. Но я вынужден вам возразить: нас интересует не то, чего нет, а то, о чем говорят.
Леонид задумался.
— Не вижу разницы, — признался он наконец.
— А Вовик утверждает, что она есть, — прогудел Муравлев и поставил на стол самовар и банку растворимого кофе.
— Погоди! — отмахнулся Леонид. — Вы занимаетесь летающими блюдцами, — сказал он мистеру Бобу. — Так?
— В том числе, — согласился тот.
— О них говорят, — продолжил Леонид. Мистер Боб кивнул. — Их нет! — закончил Леонид. Мистер Боб улыбнулся. — По-моему, я логичен, — скромно заметил Леонид и откинулся в кресле.
— Пей кофе, — сказал Муравлев. — Остынет.
Зря он так говорил: кофе оказался очень горячим, Леонид чуть не обжегся. И еле сладким.
— Помешай, — посоветовал Муравлев. — Бесполезно, Вовик, — обратился он к мистеру Бобу, — ты же видишь. Приходи лучше завтра, а то заночуй у меня.
— Нет-нет, — сказал мистер Боб. — Все в порядке, Сережа. Леонид, вы не могли бы припомнить, когда именно вьг наблюдали… “блюдца Пантагрюэля”?
— Которого не- было! — хохотнул Муравлев.
— В мае, — припомнил Леонид, поставил чашку и задумался. — Числа десятого, — неуверенно сказал он. — Или двенадцатою… Это была пятница, можно посмотреть. А что? — Он вдруг заметил, что оба они отставили свои чашки и смотрят на него с одинаково странным выражением.
— Такого не бывает, — произнес наконец Муравлев. — Этого года?
— Да, — сказал Леонид. — А что случилось?
— Да нет, ерунда… — неуверенно проговорил Муравлев, а мистер Боб снова улыбнулся и взъерошил “ежик” твердым веселым жестом. — И все равно это ничего не доказывает! — заявил Муравлев.
— Конечно, Сережа, — легко согласился американец. — Зато теперь нам есть что проверять, не так ли?
— Да что случилось-то? — в третий раз спросил Леонид.
— Ты что, газет не читаешь? — с обидным, как ему, наверное, казалось, подтекстом осведомился Муравлев.
Это он попал в точку: газет Леонид не читал уже больше года. Никаких. И, озлясь, он с удовольствием объяснил, почему. Потому что читать их имеет смысл только в том случае, если они несут информацию. И, между прочим, до недавнего времени так и было. Нынешние же газеты несут не информацию, а “белый шум” — бессистемное собрание разнородных фактов. И даже не фактов, а мнений, которые сплошь и рядом противоречат друг другу. Что можно извлечь из такой, извините, прессы? В лучшем случае мигрень, а в худшем — гражданскую войну. Леонид, впрочем, всегда надеется на лучшее…
— Молодец! — одобрительно прогудел Муравлев и хлопнул его по плечу.
Это Леонида обескуражило: насколько он знал Муравлева, тот должен был сцепиться с ним немедленно и с наслаждением. И еще у Леонида возникло ощущение, что над ним потешаются: совсем как на том предвыборном собрании у буровиков, где ему поручили выдвинуть кандидатуру Первого. Он заранее знал, что именно в этом коллективе выдвижение не пройдет, и оказался прав. С ним даже не спорили — ему просто задавали вопросы… Это был один из тех эпизодов, которые Леонид старался не вспоминать. Теперь к ним, кажется, добавился еще один.
— Мне кто-нибудь объяснит, что случилось в мае этого года? — хмуро осведомился Леонид.
— Обязательно, — сказал Муравлев и, переглянувшись с мистером Бобом, стал объяснять.
