знакомил людей со следственными делами, разъяснял им права. Словом, помогал чем только мог.
Среди первых реабилитированных были и расстрелянные бывшие руководители Прокуратуры СССР и Прокуратуры РСФСР и их близкие: первый прокурор Союза И. А. Акулов и его жена Н. И. Шапиро, бывшие прокуроры республики Н. В. Крыленко, В. А. Антонов-Овсеенко и его жена Софья Ивановна, Ф. Е. Нюрина, Н. М. Янсон и его жена Л. Ф. Петрулевич и другие.
Конечно, без политического решения реабилитация жертв репрессий не смогла бы принять столь массовый характер. В январе 1956 года Президиумом ЦК КПСС была образована комиссия по изучению материалов о политических репрессиях в стране в период 1935—1940 годов. Ее возглавил секретарь ЦК КПСС, академик П. Н. Поспелов. В нее вошли также секретарь ЦК КПСС А. В. Аристов, Председатель ВЦСПС Н. М. Шверник, заместитель председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС П. Т. Комаров. Активное участие в работе комиссии принимал и Генеральный прокурор Союза. Выводы комиссии легли в основу секретного доклада «О культе личности и его последствиях», произнесенного первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым 25 февраля 1956 года, в последний день работы ХХ съезда КПСС. В докладе впервые было сказано о беззакониях и произволе, творимых органами внутренних дел и государственной безопасности не только с попустительства, но и по прямому указанию И. В. Сталина.
Вот как описывает свои впечатления от этого доклада Викторов: «По инициативе Романа Андреевича Руденко я оказался с числе приглашенных на съезд. Это было глубоко впечатляющее, незабываемое событие в моей жизни... В конце работы съезда выступил Никита Сергеевич Хрущев. Его доклад о злоупотреблениях Сталина произвел большое впечатление. Еще свежа была в памяти всенародна скорбь. Прощаясь со Сталиным, многие искренне плакали. Все хорошо знали, помнили лозунг: «За Родину, за Сталина». С этими словами шли в бой и погибали. С его именем связывали все предшествующие достижения... Что произошло в 1936—1937 годы и почему, многие не могли объяснить. Слышали: были в НКВД изверги Ежов и Берия, но им ничего не простили, покарали. О какой-либо конкретной виновности во всем этом самого Сталина никто открыто не говорил.
Впервые от Никиты Сергеевича Хрущева мы услышали о фактах личных злоупотреблений Сталина — один страшнее другого. В своем блокноте я сделал тогда пометки, которые сохранились».
Многие факты, приведенные в докладе Хрущева, оказались откровением и для Генерального прокурора, участвовавшего в работе съезда в качестве делегата. Вот что говорил тогда Хрущев: «Массовые репрессии резко усилились с конца 1936 года после телеграммы Сталина и Жданова из Сочи от 25 сентября 1936 года, адресованной Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро, в которой говорилось следующее: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудел. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско- зиновьевского блока.
Эта сталинская установка о том, что «НКВД опоздал на 4 года» с применением массовых репрессий, что надо быстро «наверстать» упущенное, прямо толкала работников НКВД на массовые аресты и расстрелы...»
Конечно, Хрущев говорил далеко не все, что ему было известно. Ни разу он не упомянул и своего имени, не покаялся за свои «прегрешения», которых было не меньше, чем у любого другого члена Политбюро. Ведь он тоже был причастен к массовым «чисткам» на Украине, когда стал в январе 1938 года первым секретарем ЦК КПУ и кандидатом, а чуть позднее, в марте 1939 года, членом Политбюро ЦК КПСС.
Привел в своем докладе Хрущев и первые цифры реабилитированных. По его словам, на день открытия съезда с 1954 года Военной коллегией Верховного суда СССР было реабилитировано 7679 человек, многие из них — посмертно.
По докладу Хрущева без обсуждения было принято соответствующее решения, а 30 июня 1956 года вышло большое постановление ЦК КПСС «О культе личности и его последствиях».
Руденко постоянно интересовался работой специальной группы и всегда напоминал руководителям Главной военной прокуратуры о всей важности порученного им дела. В. А. Викторов рассказывал: «Вся наша работа проходила под непосредственным руководством Генерального прокурора Союза ССР действительного государственного советника юстиции Романа Андреевича Руденко. Лично он и нередко его заместители А. Н. Мишутин, П. И. Кудрявцев утверждали подготовленные нами решения по определенным делам или в силу требований процессуального закона.
Руководство аппаратом, созданным в Главной военной прокуратуре для этих целей, осуществлял Главный военный прокурор. В начале работы им был генерал-майор юстиции Е. И. Варский, а затем А. Г. Горный, ставший впоследствии генерал-полковником юстиции. Решения по пересмотренным делам, отнесенным к нашей компетенции, принимали Главный военный прокурор и его заместители — автор настоящих записок и в разное время другие заместители — А. Н. Полев, В. С. Жабин, Д. П. Терехов, И. М. Максимов, К. Н. Новиков и С. К. Залчевский. Возглавляли отделы назначенные с периферии опытные военно-прокурорские работники, занимавшие до этого и во время Отечественной войны должности военных прокуроров армий и корпусов. Из фронтовиков в основном был сформирован и весь аппарат для этой работы».
Необходимо добавить, что материалы по реабилитации И. А. Акулова, подготовил военной прокурор подполковник юстиции Аракчеев. Делом Н. В. Крыленко занимался военный прокурор подполковник юстиции Васильев, реабилитацией В. А. Антонова-Овсеенко и Н. М. Янсона — подполковник юстиции Ф. Р. Борисов, пересмотром дела Ф. Е. Нюриной — военный прокурор подполковник юстиции Прошко. Именно их тщательно подготовленные постановления легли в основу реабилитации бывших руководителей Прокуратуры СССР и Прокуратуры РСФСР.
Глава четвертая
На подъеме
После принятия в 1955 году Положения о прокурорском надзоре в СССР, впервые четко конкретизировавшего основные функции высшего надзора по всем его отраслям, прокуратура в стране находилась на подлинном подъеме. За год до введения в действие Положения прокуроры и следователи сменили форму. Еще во время Отечественной войны и после ее победоносного окончания многие работники гражданских министерств и ведомств (железнодорожного, морского и речного транспорта, горной промышленности, связи, энергетики и др.) имели звания, носили форменную одежду, обязательными атрибутами которой являлись погоны, а для высшего состава (генералов) лампасы. Такая же форма, введенная еще в 1943 году, была и у прокуроров. Поговаривали, что на Западе это вызывало определенное раздражение: дескать, русские выступают за мир, за разоружение и сокращение армии, а сами чуть ли не всех заставляют носить погоны — хоть завтра любой встанет под ружье. Поэтому не случайно 6 июля 1954 года Совет Министров СССР своим постановлением отменил форменную одежду и персональные звания для сотрудников гражданских министерств и ведомств. Все гражданские лица разом лишились званий и погон.
18 октября 1954 года постановлением Совета Министров были введены новые знаки различия для прокурорско-следственных работников, а также изменена их форменная одежда. Совсем оставлять прокуроров без формы не решились. Вместо погон появились петлицы на воротнике, кокарду заменили ведомственной эмблемой, шинель — пальто, а костюм вместо темно-коричневого стал темно-синего цвета. Впрочем, правила поведения прокуроров и следователей при ношении форменной одежды остались прежними.
В аппарате Прокуратуры СССР в середине 50-х годов еще работали многие ветераны, стоявшие у истоков советской прокуратуры. Они пользовались тогда всеобщим авторитетом, их уважали в коллективе. Руденко относился к ним с глубоким и искренним чувствами, прислушивался к их мнению, специально приглашал к себе и интересовался настроением, работой, спрашивал, как они относятся к тем или иным его начинаниям.
Одним из корифеев органов прокуратуры был Георгий Николаевич Александров. В годы гражданской войны он вступил добровольцем в Московский коммунистический кавалерийский полк, который в составе Первой конной армии сражался с белополяками и врангелевцами. Весной 1920 года молодой боец был определен военным следователем в ревтрибунал дивизии. С этого и начался его долгий и тернистый путь на юридическом поприще. После окончания войны Георгий Николаевич вернулся в Москву и продолжал работать следователем, сначала при губернском суде, а затем в органах прокуратуры. Одновременно учился на факультете права Московского университета. С 1934 года Александров начал работать в Прокуратуре СССР следователем по важнейшим делам. Во время Великой Отечественной войны в качестве заместителя начальника следственного отдела осуществлял надзор за законностью в деятельности Наркомата авиационной промышленности СССР. В 1945—1946 годах выполнял ответственную работу руководителя советской следственной части на Нюрнбергском процессе и многое сделал для разоблачения преступлений фашистов. После окончания процесса Александров еще долгие годы работал заместителем начальника следственного управления Прокуратуры СССР, был организатором целого ряда конференций лучших следователей. В 70-е годы он занимал должность ученого секретаря научно-методического совета при Прокуратуре Союза. Будучи блестящим публицистом, Георгий Николаевич часто выступал со статьями в периодической печати, написал интересную книгу: «Нюрнберг вчера и сегодня». Александров был удостоен многих наград, являлся заслуженным юристом РСФСР.
Солидный послужной список был и у помощника Генерального прокурора СССР по особым поручениям Николая Леонтьевича Зарубина. Он родился в 1893 году в крестьянской семье. Окончил трехгодичную сельскую школу и с 16 лет стал работать в волостном суде. Служил в царской армии, был солдатом. После революции сел за судейский стол, а с 1926 года начал работать помощником губернского прокурора. До февраля 1941 года, когда он пришел в аппарат Союзной Прокуратуры, успел поработать заместителем прокурора Киргизской АССР и Средне-Волжского края, прокурором лагерей Хабаровского края. В 1941 —1942 годах работал заместителем начальника отдела по надзору за местами заключения Прокуратуры СССР, затем, прослужив два года прокурором Ставропольского края, вернулся на ту же должность в аппарат Союзной прокуратуры. Па пенсию вышел в 1956 году. Видевший многих предшественников Руденко на посту Генерального прокурора, он, по словам Тюрина, говорил о Руденко: «Это первый Генеральный прокурор — государственный человек».
Ветераном органов прокуратуры был и Дмитрий Евграфович Салин, которого Руденко назначил в 1954 году своим заместителем и начальником отдела по спецделам (затем по надзору за следствием в органах госбезопасности). Родился он в 1903 году в Петербурге. Образование имел незаконченное среднее, правда, потом окончил военно-юридические курсы. Служить начал в 1926 году милиционером, затем до 1933 был начальником райотдела и окружного отдела милиции, городского управления в Мичуринске. После этого стал старшим следователем прокуратуры Московско-Донбасской железной дороги. Затем на аналогичных должностях был в прокуратурах Туркестанско-Сибирской и Оренбургской железных дорог, прокурором Ташкентской железной дороги и на других равноценных должностях транспортной прокуратуры. В 1946—1948 годах Д. Е. Салин служил прокурором Литовской ССР, а затем стал главным прокурором железнодорожного транспорта и главным транспортным прокурором. На пенсию вышел в 1959 году.
В июле 1956 года, то есть только через три года после начала демократических преобразований в стране, наконец-то была изменена подсудность дел о государственных преступлениях. Они изымались (за исключением дел о шпионаже) из ведения военных трибуналов. В связи с этим Р. А. Руденко своим
