прогноза, не проявили элементарной заботы о пассажирах.
Все эти 'не' исследует журналист, чтобы объяснить происшедшее, исключить повторение недопустимых просчетов. Десятки людей стремятся изложить журналисту 'все как было', чтобы помочь истине. Но есть единицы, виновные в происшедшем. Они уклоняются от вопросов, юлят, изворачиваются.
Труднейшее это дело: вести интервью с виновными в обнаруженном головотяпстве. Еще шаг в этом направлении - и путь журналиста пересечет трассу другой профессии, пойдет след в след с юридическим дознанием. Не такая уж редкость совместный труд журналистов-исследователей и юристов- следователей. Но для журналиста характерно объяснение нравственных аспектов, 'моральная' точка отсчета. Вот как в истории с паромом.
Кульминация в разборе случившегося - беседа Г. Бочарова с начальником порта Г. Васиным.
'Никто в этой истории не повинен, - сказал начальник порта Васин. Никто. Так сложилась ситуация.
- У вас был прогноз? - спросил я.
- Не было, - ответил Васин. - То есть был.
- Вы могли послать катера за паромом сразу? - спросил я. - Сразу, когда паром застрял?
- Нет, - ответил начальник порта. - Они были заняты.
- Чем? - спросил я.
- Надо разобраться, - сказал Васин. - Сразу не ответишь.
- Ваши работники были грубы с пассажирами. Многие запомнили человека с бородой.
- У нас нет человека с бородой. (У знакомого читателям начальника переправы Н. Кузина прекрасная ухоженная борода. - Г. Б.)
- Измученных людей могли бы встретить на причале. Я уж не говорю об автобусе, например...
- В 2 часа ночи автобусы, что ли? Ведь паром приплыл в 2 часа ночи. Откуда автобусы? (Приплыл в 4 часа утра. - Г. Б.)
- Вы могли в ту ночь связаться с паромом, чтобы узнать реальную обстановку?
- Это дело моих людей, - ответил Васин. - Мне ни к чему подключаться к парому. Разговоры с ним велись по рации...
- Рация не работала, - сказал я. - Жаль, что никто не может объяснить почему.
- Похолодание, - скомканно проговорил Васин, прощупывая мои знания в радиотехнике. - Внезапный мороз...
Моя любознательность уже выглядела неприличной, но я все же задал последний вопрос:
- Кто должен был заранее предупредить жителей Елабуги и Набережных Челнов о прекращении переправы через Каму?
- Мы, - ответил Васин, мучительно полупризнавая свои прямые служебные обязанности. - Но ситуация...
Наш разговор иссяк. Пересох'.
Стоит включиться в это интервью, 'прокрутить' его в своем сознании раз, другой, третий... Стоит для того, чтобы почувствовать себя в роли обеих сторон: наступающей и бесславно обороняющейся, чтобы почувствовать на губах горький вкус очень трудно дающейся самооценки виновного. Он еще не признал себя таковым, но частокол вопросов уже не оставил лазеек для оправданий. Ответы обличают сами по себе. Именно потому, что вопросы попадают в 'яблочко'.
В приведенном интервью ясно виден барьер между собеседниками. Барьер 'компетентности - некомпетентности'. Журналист знает о происшествии несравненно больше, чем обязанный знать начальник порта. Журналист побеждает с неоспоримым перевесом. Но такой победе предшествует кропотливейшая подготовка.
А как бы развивался диалог в другом случае? Можно представить себе, какую еще уйму барьеров понастроил бы начальник порта. И как с разбегу ударялся бы о них журналист, пытаясь с помощью наводящих вопросов получить истинную картину дел.
Дальше возможны были бы различные варианты.
Опытный журналист, уловив фальшь первых ответов, прервал бы беседу, чтобы из других источников ознакомиться с происшедшим. Журналист 'необстрелянный', неопытный мог принять на веру ответы начальника, списать неувязки на объективные обстоятельства или, того хуже, не устоять перед демагогией.
Демагогия всегда возникает там, где недостает компетентности, чувства ответственности. Грешат ею подчас не только отрицательные персонажи журналистских произведений, но и сами журналисты. Об этом с сарказмом рассказывал писатель из ГДР Г. Кант в романе о журналисте 'Выходные данные'. 'Помню, в Шведте я, идиот, спросил одного рабочего: 'Что же, коллега, как развиваются у вас события?' Он мне и ответил: 'Что ж, коллега, события развиваются следующим образом: я беру вот это орудие, называется оно лопата, да, запишите-ка для памяти, и направляю его под прямым углом в землю; между нами говоря, точно под прямым никогда не удается, скорее получается тупой, примерно в сто градусов, что облегчает проникновение лопаты в земные недра. Чтобы проникнуть туда, я развиваю нижеследующую деятельность: опираясь правой ногой, вот этой вот, в правое верхнее ребро лопаты - не потрудитесь ли запомнить; правой ногой в правое ребро, многие легко путают, что затрудняет развитие достижений в производительности труда; а теперь наступает весьма важный этап: в моем теле развиваются определенные силы, однако в том лишь случае, если действуют согласованно все сухожилия, мышцы, кости и, главное, сознание, и не только сознание того, что сейчас развивается сила, помогающая всадить лопату сквозь дерн в землю, но сознание общественной значимости моих действий - просто так нажать ногой было бы, если рассматривать вопрос с точки зрения общего развития событий, неверно, ибо события не стали бы развиваться'.
Писатель, профессиональный журналист, высмеивает стандарт, выспренность, фальшь, которыми подчас грешат вопросы интервьюеров. В ответ ироническое 'подыгрывание' рабочего, его подтрунивание над языком нарочитой фамильярности, за которой, по существу, неуважение к собеседнику, хоть и именуют его без всякого на то основания 'коллегой'.
Фальшь, неискренность, показуха не меньше, чем некомпетентная и невежливая настырностъ, вредят журналистским контактам, действуют отталкивающе, не даю!
возможности получить ценную информацию, грозят утратой авторитета. И напротив, самоотверженную помещу попутчиков, собеседников, порой случайных, встретит журналист, если сумеет расположить их к себе, убедить собственной убежденностью и душевностью. В подтверждение еще один эпизод из опыта Г. Бочарова. Журналист вылетал по срочному заданию газеты, чтобы написать о том, как героически спасали загоревшееся хлебное поле.
О мужестве, труде и риске. 'Самолет уходит через тридцать минут, билетов нет. У диспетчера красные от бессонницы глаза, прокуренный голос, грустная улыбка.
За сутки дежурства перед ним прошли колхозники и главные инженеры, военные и корреспонденты, отпускники и опаздывающие из отпусков.
- Там пожар, - говорю я. - Вот телеграмма. Молодой парень, москвич гасил огонь, рискуя жизнью, и теперь...
Но палец диспетчера уже на рычажке селектора.
- Сколько ты весишь? - спрашивает он.
- Пятьдесят семь килограммов, - отвечаю я.
- Сколько? - с сомнением переспрашивает он.
- Это без одежды, - говорю я. - Так - шестьдесят.
- Кажется, уладил - лети. Только расскажи по-человечески, что там случилось. Ждем...'
Дальше были теплоход и паром, районный комитет партии, поездки с Васей Головкиным - героем события - по его страшному огненному маршруту, встречи с комбайнерами, домохозяйками, шоферами. Дальше был не менее срочный и сложный путь обратно, когда только от доброй воли встреченных людей зависело, успеет ли журналист к отлетающему рейсовому самолету или будет ждать сутки. 'В репортаже 'Схватка', - вспоминал впоследствии автор, - не было ни слова о диспетчерах аэропортов, милиционере с пристани, старом паромщике, молодых пилотах и шоферах. Но их присутствие ощущалось за каждой строкой. Они помогали газете как можно скорее рассказать о мужественном поступке, потому что знали цену мужественным поступкам и были наверняки готовы к тяжелым испытаниям в любой трудный миг их собственной жизни. Иначе неясно, зачем бы им все это было нужно...'
Так складываются звенья содружества, добровольной помощи со стороны незнакомых, уважающих журналистское дело людей.
- Добыть точную информацию, поведать люлгм истину - профессиональное правто честного журналиста.
А все же неточностей и в самых хороших газетах немало.
- Увы, заблуждения неотделимы от всякого процесса познания. Но, поняв их природу, легче с ними бороться и добиваться истины.
Философ XVII века Ф. Бэкон, размышляя о трудностях познания, писал: 'Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучать их, дадим им имена. Назовем первый вид идолами рода, второй идолами пещеры, третий - идолами площади и четвертый - идолами театра'. Своей метафорой философ обозначил типы заблуждений, которые сбивают с курса разум, стремящийся к познанию истины. Ошибается тот, кто считает, что век научно-технической революции поборол всех идолов. Бэконовские страшилища живучи.
'Идолов рода' Ф. Бэкон расшифровывал так: 'Ум человека уподобляется неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде'. Ошибки субъективности восприятия - так сегодня можно объяснить первую распространенную группу заблуждений.
'Журналист' рассказал, как очеркист 'Комсомольской правды' В. Хилтунен собирал материал в Одоевской средней школе Тульской области. Работал, как и обычно, тщательно, кропотливо, влезал в детали, проверял и перепроверял свидетельства. Внезапная болезнь - приступ аппендицита - вынудила прервать работу. Едва оправившись после операции, он даже в больнице продолжал собирать материал: беседовал с наведывавшимися людьми, изучал протоколы педсоветов...
'Он работал как вол', - отзовутся потом об авторе очерка участники одоевской эпопеи.
И потом, выписавшись из больницы, 'добирал' данные. Очерк об опыте одоевцев требовался срочно - газета спешила передать 'ключи' одоевского опыта другим сельским школам. И вот очерк В. Хилтунена 'Директор'
распечатан десятимиллионным тиражом 'Комсомолки'.
Прочли его, разумеется, и в Одоеве. И... послали возмущенные письма в 'Комсомольскую правду', в редакцию журнала 'Журналист'. В письмах жаловались на то, что журналист исказил облик главного героя очерка, директора Одоевской школы Е. Бобылевой. Хорошо знавшие ее люди писали в газету, что Евдокия Федоровна - личность глубоко интеллигентная, тактичная, как литератор она отлично владеет словом, силу которому придает твердая убежденность в правильности своего дела... А изображена она 'гром-бабой', как выразились многие одоввцы, читая очерк: ведь от нее закрываются па замки областные начальники. А некоторые читатели даже засомнйвалиоь. v решили, что Е. Бобылеву в очерке критикуют.
Вот он, резонанс неточного субъективного восприятия журналиста. Результат, навеянный первой группой бэконовскнх 'идолов'. Журналист был
