– Здесь на пыли остался чей-то след. Смотрите!
Видок оскорбленно распрямился.
– Ну конечно, дорогой мсье! Это мой след. Я же сказал: я тут все обыскал.
– Да нет, – сказал Алексей. – Ваши следы отпечатались рядом, вот они… А это…
– Ну-ка, дайте посмотреть, – перебил его Видок и, бесцеремонно оттеснив своего сообщника, наклонился над следом. – Гм… да… Это не мои ботинки. И не ваши… Ну и лапища у этого типа! И, однако… однако, этот след совсем свежий…
Внезапно в голове у Алексея забрезжила догадка.
– Патрон… В доме осталась какая-нибудь обувь Трибуле?
И молодой человек со старым сыщиком безмолвно уставились друг на друга.
– Там в сундуке лежат совершенно жуткие сапоги, – наконец ответил Видок.
– Тащите их сюда!
– Сейчас.
Сапоги – вернее, их бренные останки – были торжественно принесены. Алексей поставил тот, что выглядел целее, рядом со следом и убедился, что размер незнакомца в точности совпадал с размером Трибуле. Видок, стоя рядом с молодым человеком, сопел ему в затылок.
– Он вернулся, – подытожил Каверин. – Вернулся и забрал бриллиант.
Видок, хмуря брови, начал загибать пальцы, что-то соображая.
– Его взяли в 1822-м… Предположим, что осудили тогда же… Двадцать лет… – Он поморщился. – Какого черта!
– Он бежал? – спросил Алексей с любопытством.
– Да нет, – раздраженно ответил Видок, – это король Луи-Филипп объявил очередную амнистию… Быть сторонником Наполеона уже не является преступлением, тем более что король сам чтит его память.
Каверин задумчиво почесал висок.
– Интересно, куда Трибуле мог поехать с таким бриллиантом?
– Скорее всего, в Париж… Ясное дело, в Тулузе такой камень не продашь.
– Париж – это не город, а вселенная, – заметил Алексей. – Мы можем сто лет искать его там и все- таки не найти… Скверно еще и то, что не мы одни его ищем.
– К кому он мог заглянуть в Тулузе? – задумчиво спросил Видок. – После стольких лет отсутствия он наверняка должен был кого-нибудь навестить! – Он яростно чихнул, подняв фонтан пыли. – А, черт подери! Идем отсюда, мой мальчик. Все равно здесь нам больше нечего делать.
Глава двадцать третья,
в которой Алексея Каверина принимают за нищего, а Видок учит его жизни
– Если бы я вернулся после каторги, – размышлял Алексей, – кого бы я захотел увидеть в родном городе? – Он обернулся к Видоку. – Невесту?
Старый сыщик захохотал.
– Ну, вы даете, мой мальчик… Она наверняка уже давно замужем за другим.
– А если нет?
– Если нет, значит, вы имеете дело не с жизнью, а с романом. И точка!
Они шли по бульвару, обсаженному высокими платанами. Видок помахивал тросточкой, молодой человек сосредоточенно размышлял.
– Думаю, я бы навестил родителей. Если они живы…
– Нет, они умерли, – отмахнулся Видок. – Я уже успел навести о них справки, пока вы шатались черт знает где.
– Вы так говорите, – обиделся Алексей, – будто я виноват.
Видок остановился и, прищурившись, колюче взглянул на него.
– Давайте условимся раз и навсегда, мой мальчик. Человек виноват во всем, что происходит с ним в жизни. Да, я знаю, нынче модно все валить на судьбу, мироздание, провидение, господа бога, но на самом- то деле все гораздо проще! Если вы на ходу сочиняете стихи и с мостовой ступаете под мчащуюся карету, так вам и надо. Вы сами виноваты, нечего разевать рот, когда не следует. Если вы заходите в темную подворотню и там вас грабят, опять-таки вы сами в этом виноваты. Нечего шляться по местам, которые притягивают жуликов. Если вы женились на шлюхе, которая изменяет вам с кем ни попадя, опять же: вам некого винить, кроме себя самого. Нечего было жениться, шлюхи созданы не для семейной жизни, а для совсем других целей. И вообще, когда вы принимаете любое решение, вы тем самым отвечаете за все его последствия, даже за те, которые в данный момент не приходят вам в голову.
В данный момент Алексей как раз поднял глаза и заметил на противоположной стороне бульвара щуплую фигурку в черном с мышью на плече. Несколько мгновений он и Огюстен не отрываясь смотрели друг на друга. Видок обернулся и тоже увидел Мышиного Короля. Оскалившись, Видок приподнял цилиндр, после чего отвернул борт сюртука и кивнул на свой пистолет. Огюстен недобро усмехнулся, и тут между ним и двумя сыщиками вклинилась медленно ехавшая карета с пышным гербом на дверцах. Лошади мотали головами, кучер скользнул по гуляющим безразличным взглядом. Когда карета наконец проехала, Огюстен исчез.
– Черт бы его побрал, – вырвалось у Алексея. Он никого не боялся, но отчего-то этот смертельно бледный молодчик наводил на него оторопь. – Все-таки вы должны согласиться, что только благодаря мне мы узнали, что за камнем охотится еще и этот мерзавец. Если бы не моя встреча с ним, в которой, как вы изволите выражаться, виноват только я один…
– Собственно говоря, – спокойно ответил Видок, – как только Жанна упомянула о мальчишке с мышью, которого звали Огюстеном, я сразу же понял, с кем нам придется иметь дело. Так что в вашем подвальном тет-а-тет не было ровным счетом никакой нужды.
И он победно воззрился на своего спутника.
Алексей перевел дыхание. По правде говоря, он был порядком раздражен.
– Мсье Видок, могу ли я осведомиться…
– Не можете, – оборвал бывший каторжник едва начатую язвительную тираду. – Вы, конечно, собираетесь спросить, почему я ничего не сказал вам, не предупредил и так далее. Отвечаю: таков уж я. Вас устраивает объяснение?
– Нет! – сердито выпалил Алексей.
– Тогда нечего задавать лишние вопросы, – заметил Видок. Чем больше Алексей выходил из себя, тем безмятежнее становился его спутник. – Давайте-ка лучше думать, к кому еще мог заглянуть наш Трибуле. Уверяю вас, от этого будет куда больше пользы.
Алексею очень хотелось сказать невозмутимому старому сыщику что-нибудь этакое, после чего их дальнейшее общение сделалось бы невозможным, и удалиться с гордым видом, но Видок, который, очевидно, читал его мысли как свои, выразительно покачал головой. Каверин тотчас вспомнил о пропавших письмах, о возможности международного скандала и сдержался, хотя только одни небеса ведают, чего ему это стоило.
– Вы просто невозможны, – пожаловался он. – По-вашему, вы можете рассчитывать на мою откровенность после того, как признались, что утаиваете от меня важные сведения?
– Вовсе нет, я не настолько наивен, – добродушно ответил Видок. – Признаться, я рассчитываю исключительно на вашу заинтересованность в том, чтобы я как можно скорее нашел бриллиант и вернул вам письма. Как видите, – ухмыльнулся он, – я открыл свои карты. Так что там с Трибуле?
Алексей покачал головой. Даже себе он не мог признаться в том, что вся его злость куда-то улетучилась. Он и хотел бы дальше сердиться на старого плута, но не мог.
– К Роллену Трибуле точно не заходил, потому что доктор еще сегодня считал его погибшим, – начал Каверин. Неожиданно он стал на месте как вкопанный. – Куртенэ! И он, и Трибуле – бонапартисты. Может быть…
