все, что могли. Ваш муж прав: оставаться здесь неразумно! Как вы можете так поступать? Ведь вы же мать, почти мать! Неужели вы хотите узнать, что это такое – потерять собственного ребенка? Да я и злейшему врагу не пожелаю такого, поверьте!
– А я думала, вы храбрее, – сердито проговорила Анриетта. – Почему я должна уезжать из своего дома? Бежать – от кого, от синих, которых я не боюсь, или от англичан, наших союзников? Вы оба неправы. Я не сдвинусь с места!
Себастьен отодвинул тарелку. Его лицо было очень бледно.
– Иногда, – глухо проговорил он, – я сожалею о том, что поддался на уговоры и вообще приехал сюда.
Обед закончился настоящей бурей – Анриетта тоже отшвырнула тарелку и стала кричать мужу, что он трус, что его место в войсках роялистов, что Оливье и Арман в тысячу раз лучше его, потому что воюют, ни от кого не скрываясь. Она даже попрекнула его доносами, которыми он пытался сбить с толку неведомого Сибулетта. Услышав это, Себастьен вскочил, сжав кулаки, но сдержался – неимоверным усилием сдержался и вылетел из комнаты, яростно грохнув дверью. А Анриетта, одержав победу, уронила голову на руки и стала рыдать.
Первым движением Амелии было подойти к ней и попытаться утешить, но она не стала этого делать. Инстинктивно наша героиня питала отвращение ко всем семейным склокам и скандалам. Ее родители всегда жили душа в душу, и сама она никогда не стремилась никому нарочно осложнить жизнь. Не то чтобы Амелия была чрезмерно покладистой – когда надо, она умела добиться своего; но в Анриетте ее сердило отсутствие здравого смысла и нежелание понять, что в какой-то момент жизни собственные дела должны стать важнее всего остального мира.
– Вы считаете, что я неправа? – проговорила Анриетта, всхлипывая.
Как можно мягче Амелия принялась ее уговаривать. Ведь она должна на днях родить, доктор живет далеко, от тех, кто находится в доме, будет мало проку. Наверняка ее дядя, маркиз Александр, беспокоится, как и все родные. И ее брат Никола, о котором она думала, что он умер, – ее брат жив, и, конечно, он хотел бы, чтобы с его сестрой все было хорошо.
Услышав о Никола, Анриетта сразу же перестала плакать, засыпала Амелию множеством вопросов и, узнав, что брат до сих пор переживает из-за той давней дуэли, помрачнела.
– Право, я не знаю, в чем дело, – сказала она, – там произошла какая-то странная история, о которой толком ничего не известно. – Она вздохнула. – Конечно, если Никола не хочет, чтобы о нем знали, мы никому ничего не скажем. И… – она поколебалась, – наверное, Себастьен все-таки прав. Если я переберусь на Голландскую улицу…
Ее слова прервал далекий пушечный выстрел. «Бумм», – глухо донеслось из-за стен, но этого было достаточно, чтобы вороны, которые в изобилии водились на пустыре возле «Золотых ворот», поднялись в воздух и с хриплым граем заметались над улицей Руссо, ранее – улицей Королевы.
– Анриетта, – тихо проговорила Амелия, – вы сказали, что…
Но Анриетта уже не слушала ее: она отодвинулась, и на лице ее застыло напряженное внимание. «Бах», – ответила вторая пушка. «Бам, бам», – солидно возразили сразу две пушки. «Бах, бах, бах». В спор вступили еще три пушки. Канонада продолжалась несколько минут, а затем стихла так же внезапно, как и началась.
Встревожившись, Амелия пошла искать Себастьена.
– Вы слышали? – спросила она. – Что это было?
– Ничего особенного, – отмахнулся де ла Трав. – Войска прощупывают друг друга. Это просто разведка, госпожа графиня.
…Вот и вечер. Волшебный, кружевной летний вечер. И снова – разговор пушек, но уже далеко-далеко, на другой стороне города, а на этой – ружейная стрельба, редкая и словно через силу. И Амелия сидит, стиснув руки, и думает, что где-то там, в войске под трехцветным флагом, находится человек, который ей дорог, и она ничего не может поделать теперь, чтобы помочь ему. Ей мерещатся тела, разорванные пушечными выстрелами, штыковые атаки, наскоки кавалерии, и Амелия мучительно морщится, и ежится, и бледнеет, и сжимает ладонями виски.
Топот ног под окнами, ругательства, перемещения солдат, какой-то раненый бредет, придерживая руку, и Ева, которую послала Амелия, подходит к нему, предлагает перевязать его и накормить в обмен на последние новости.
– Ну, че… – бурчит раненый, уплетая уху за обе щеки. – Наскочили эти… мы отбились. Они снова пытались наскочить… мы палить начали из пушек. Генерал приехал, все осмотрел, ядра есть, всего вроде хватает… И тут бабах! Лошадь под ним убило английским ядром. – Амелия, стоявшая в углу, вздрогнула. – Ну, он поднялся… Смешные эти англичане, говорит. В пехоту меня хотят перевести, наверное. Сел на другую лошадь и уехал. – Он с тоской поглядел на чистое дно тарелки. – А добавку можно, гражданка? А то мне того… скоро снова в бой.
…Тает-тает кружевной вечер, солнце в кровавой дымке валится за горизонт, волоча по морю алый шлейф. Давно уже стихла пушечная пальба, молчат ружья, и Дюнкерк застыл темной массой над каналами, над шлюзами, над речушкой Панн, затаился и молчит. Маяк потушен, в городе не светится ни один фонарь, ни одно окно – все помнят о приказе, который запрещает зажигать свет после наступления темноты, и наказании тому, кто его ослушается. А в море уцелевшие английские корабли еще пытаются делать вид, что они блокируют порт, но их мало, они слабы, и у них не хватит сил, чтобы произвести высадку. Если бы не приказ герцога Йоркского, они бы уже ушли обратно в Англию, но герцог и слышать не хочет о том, что хотя бы отдаленно напоминает о поражении.
Луи поспал полчаса, завернувшись в плащ – чудо-плащ с лиловым подбоем, который он всюду возил с собой и который не мялся, не пропускал воду и вообще был словно нарочно сделан для командира, оказавшегося в гуще военных действий. Затем его разбудил Франсуа, который доложил, что пришли военачальники и глава национальной гвардии, с которыми Ош собирался держать военный совет.
– Это хорошо, – сказал Луи, поднимаясь. – Зови их сюда.
Он выслушал подробные доклады своих подчиненных, спросил о потерях, о раненых и записал данные, чтобы потом отразить их в обязательном для каждого генерала донесении Конвенту.
– Итак, граждане, – сказал он, разворачивая карту Дюнкерка, – вам уже известно, что нам удалось уничтожить несколько кораблей противника. Однако полностью исключать угрозу с моря не следует. Я приказал перевезти из форта Рисбан в город восемь пушек, но остальные орудия остались там. Часть солдат переброшена в форт, но остальные по-прежнему охраняют берег. Не исключено, что англичане вызовут корабли на подмогу, и тогда нам придется несладко. Покамест угрозой высадки мы можем пренебречь, так что остаются сухопутные войска противника. – Палец его скользнул по карте вниз. – Форт на юге неплохо укреплен и сегодня с успехом отразил атаку. От имени Франции благодарю вас, гражданин. – Седой полковник, к которому относились эти слова, наклонил голову. – К сожалению, остальные форты, которые прикрывали Дюнкерк со стороны суши, были в свое время разрушены, и рассчитывать на них мы не можем. Тем не менее наше положение вовсе не плохо, потому что характер местности не дает войскам противника развернуться. Здесь, на юго-западе, они будут зажаты между каналами – Мардикским, Бурбурским и Бергским. С юго-востока тоже атаковать неудобно, там Фюрнский и Моэрский каналы. На юге, как уже вам известно, форт, который мешает им подступиться с этой стороны. Поэтому следует скорее ожидать атаки с запада и с востока. Будь я на месте герцога Йоркского, я бы зашел с восточной стороны.
– Почему? – спросил Франсуа.
– Это только моя догадка, – вздохнул Луи. – При атаке с запада, даже если англичане пройдут стены, они окажутся между ними и водой – внутренним портом и Бергским каналом.
– А с востока город внутри стен опоясывает канал Кюнетт, – напомнил Франсуа. – Так какая разница?
– Такая, что он гораздо уже и его легче пройти, – ответил Луи. – Кроме того, атакуя с востока, герцог может не бояться, что наша Северная армия застигнет его врасплох – их силы находятся на западе.
– И что же, по-вашему, предпримет герцог Йоркский? – спросил полковник. – Будет все-таки атаковать с востока?
– Возможно, он попытается прорваться в город именно с восточной стороны. Но так как силы герцога окружили Дюнкерк, я думаю, он предпримет вдобавок и отвлекающий маневр, начнет обстреливать город со