Журдана не укрылось, что Луи, завидев пленника, нахмурился.
– Хм, – уронил Кассандр. – Шевалье де Бельфор!
Арман скользнул взглядом по его лицу, тотчас же вспомнил, где его видел, и усмехнулся.
– Не знал, что вы воюете на стороне синих, святой отец, – сказал он. – Хотя, если честно, мне все равно. Вы позволите?
Он сел за стол. Луи, поколебавшись, устроился напротив. Кассандр отошел к окну, а Журдан, которому было страсть как любопытно, что все это значит, остался возле дверей, отослав солдата.
– Вы хотели говорить со мной, – сказал Луи. – Зачем?
– Затем, что я хочу сдать вам Онскот, – последовал спокойный ответ.
Кассандр открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и удержался. Разумеется, это была ловушка, но ему было интересно знать, что же последует дальше.
– В каком смысле – сдать? – спросил Луи.
– В прямом. Я знаю, что вы хотели бы захватить это место, но англичане успели отлично подготовить его для обороны. Я готов рассказать вам все, что знаю, чтобы облегчить вам штурм.
– И зачем вы это делаете?
Арман откинулся на спинку стула.
– Исключительно по личным причинам, – сказал он после паузы. – Только не думайте, что меня прельщают ваши хваленые республиканские добродетели. Потому что люди вовсе не свободны, не равны друг другу по талантам, внешним и моральным качествам, и могут считаться братьями только применительно к своим близким.
Луи поймал себя на том, что нервно покусывает суставы пальцев, и убрал руку.
– Вы ее видели? – спросил он напрямик.
– Да, – ответил Арман, не выказав ни малейшего удивления. – То, что она находится у них в плену, и является причиной моего желания помочь вам. А попала она в плен только потому, что помогала вам.
Тут Кассандр поглядел ему в лицо, понял, что шевалье не шутит, что отныне у французской армии появился шанс, и отбросил последние колебания.
– Мы вас слушаем, – сказал он необычайно вежливо и даже добавил: – сударь.
Арман потер щеку.
– Если вас не затруднит, я хотел бы получить лист бумаги и перо, – проговорил он. – Мне проще нарисовать всю диспозицию, чем долго ее объяснять.
…Утром 8 сентября Амелия проснулась от звуков выстрелов, которые доносились откуда-то из-за города. От Бэйли Амелия уже знала, что Онскот укреплен так, что занять его французам невозможно, поэтому она просто повернулась на другой бок и попыталась заснуть снова, но не тут-то было. Выстрелы вскоре переросли в ожесточенную канонаду. Все указывало на то, что завязался нешуточный бой. Амелия слышала топот на лестнице, приглушенные ругательства и команды, которые отдавали английские офицеры. По восклицаниям, которые время от времени доносились до нее, она узнавала, что французы не продвигаются, но и не отступают, что огонь с обеих сторон ведется убийственный, но пока неясно, у кого перевес. Время катилось за полдень, Амелия сидела возле окна, пытаясь уловить смысл происходящего, но оттуда было плохо видно, что творится на равнине, потому что деревья загораживали обзор. Потом во двор замка ворвался вестовой, крича, что два генерала, командующие наступлением, уже ранены и что французы скоро должны отойти. Однако огонь не стихал; никто не хотел сдаваться и никто не собирался отступать.
Журдан был ранен; Кассандр наскоро накладывал ему повязку возле какой-то изгороди, за которой прятался бледный от ужаса депутат Конвента. Акушер наблюдал за битвой, но не осмеливался вмешиваться в ее ход.
– Все пропало, – плаксиво причитал он, – все пропало, мы погибли!
– Во французском языке нет такого слова, – отрезал священник. Он проверил повязку и ободряюще улыбнулся генералу.
– У них в Онскоте в два раза больше народу, чем у нас! – простонал акушер, теряя голову. – И где Ушар? Что он делает?
– Готовит штыковую атаку, – ответил Журдан, блестя глазами.
Акушер оторопел.
– В-вы пойдете в штыковую атаку? – прошептал он.
– Да, – просто ответил Журдан. – Или мы возьмем этот чертов городишко, или здесь будет моя могила, третьего не дано.
К ним подъехал Ош, ведя в поводу лошадь Журдана.
– Ты готов? – крикнул Луи. – Тогда поехали!
Через несколько минут Амелия услышала крики и увидела бегущие по направлению к замку фигуры в красном.
– Они взяли приступом редут! – кричал бежавший впереди солдат. – Французы взяли редут! Они вошли в Онскот!
– Теперь они запрутся в этом замке, – прошептала Ева.
Но Амелия только покачала головой.
– Этот замок просто дом без рва, без укреплений, без ничего. Он долго не продержится. Хотя, наверное, они оставят в замке часть гарнизона, чтобы выиграть время и отступить. – Она осмотрелась. – Помоги-ка мне забаррикадировать двери. И не подходи к окну.
Стрельба шла уже в нескольких улицах отсюда, но гораздо более вяло. Все до смерти устали – как французы, которые по трупам врагов вошли в город, так и англичане, которые имели все основания рассчитывать на победу, но тем не менее потерпели поражение. Из окна Амелия увидела, как герцог Йоркский со своим штабом покидает замок, наскоро отдав несколько распоряжений. Вслед за ним скрылись несколько генералов и маршалов. Двери замка захлопнулись, и английские солдаты заняли позиции в окнах и на крыше, готовясь прикрыть отход своих командиров.
…Луи подъехал к Ушару, который стоял возле взятого редута, глядя на убитых солдат в синих и красных мундирах.
– Генерал, – сказал Луи, вытирая кровь с лица, – Онскот наш!
– Да, но какой ценой, – угрюмо проговорил Ушар, – какой ценой…
– Замок на Фюрнской улице еще не захвачен, – напомнил один из офицеров. – Внутри остались английские солдаты, и похоже на то, что они будут сопротивляться.
Ушар сощурился.
– Этот тот самый замок, где полтора месяца заседал герцог Йоркский со своими прихвостнями? Плевать на него. Подтащите поближе орудия и разнесите его из пушек.
– Нет! – вырвалось у Луи. – Нет, только не это! – Он знал от Армана, что Амелию держат в замке.
– Выполняйте мой приказ, молодой человек, – уже сердито сказал главнокомандующий.
Луи хотел спорить, убеждать, настаивать, но тут, по счастью, появился взбудораженный акушер. Поняв, что республиканцы одержали победу, он уже прикидывал в уме, какими словами распишет в донесении Конвенту свою великую роль, и прежде всего стал требовать от Ушара, чтобы тот немедленно стал преследовать отступающих англичан.
– Вот как? – вскинулся генерал. – При тех потерях, которые мы понесли, штурмуя эти проклятые редуты? Да у меня раненых несколько тысяч, а про убитых я вообще молчу! Идите вы в ж… со своими указаниями, гражданин!
Акушер покраснел, побледнел, замигал глазками, попытался возвысить голос… Тщетно: главнокомандующий и слышать ничего не хотел. Впрочем, споря с депутатом, он забыл о своем приказе расстрелять замок из пушек, и Луи решил воспользоваться этим.
Наступила ночь. В одной из комнат замка Оливье де Вильморен стоял и смотрел на черное знамя с надписью золотыми буквами: «Французское дворянство». Никола де Флавиньи и Себастьен де ла Трав ушли вместе с герцогом Йоркским, Робер де Ларсак находился на редуте и, наверное, был уже мертв. Теперь в замке оставались несколько сотен солдат, и в качестве командиров – он сам и Бэйли.
Тереза подошла к Оливье и стала с ним рядом, глядя на знамя.
– Я же просил тебя уйти, – сказал он негромко.
