Синее на золотом

– Выезжал, – возразил Оливье, – вместе с Терезой навещал там по одному делу графа Прованского, но тайно. Потом она пожелала побывать на маскараде у госпожи Браницкой, у которой такой замечательный салон, и я взялся ее туда сопровождать. Тереза немного выпила и стала кокетничать с одним господином в маске, а он возьми да скажи ей, что она ему неинтересна, потому что его жена все равно лучше. Конечно, Тереза обиделась… и позвала на помощь меня.

– Все было совсем не так! – возмутилась маркиза. – Он оскорбил меня! – Она обернулась к Амелии. – Ваш муж меня оскорбил!

Амелия поглядела на ее пылающее притворным негодованием лицо, на веер, трепетавший в ее руках, – и разразилась хохотом.

– Ах, какой шрам! – проговорила она в промежутках между приступами смеха. – Как он вам идет, сударыня! Просто потрясающе! – И вновь принялась хохотать. Раз уж ей теперь не удастся добраться до той, из-за которой погиб ее муж, можно хотя бы словесно ранить ее, да побольнее.

– Это был он? – спросил Арман у Никола. Брат Анриетты нехотя кивнул, и Арман убрал оружие.

– Почему ты назвался моим именем? – требовательно спросил он у виконта.

– Потому что мой отец умирал, – просто ответил Оливье. – И он бы не выдержал скандала, да еще из-за Терезы. Она ему никогда не нравилась. А твое участие в дуэли никого бы не удивило.

– О да! – вскинулся Арман. – И в салоне госпожи Браницкой, наверное, никто не знал меня в лицо! Почему же потом, когда я стал настаивать на своей невиновности, никто ни слова не сказал в мою защиту? А?

– Я же тебе говорю, это произошло на маскараде. Все в масках. Я и знать не знал, что он какой-то там принц, пока не вызвал его. А потом мне было уже все равно.

Амелия перестала смеяться. Я должна была давно понять, сообразила она. Ведь Арман был уверен, что Оливье не встречался с лордом Келсо. А между тем англичанин говорил, что поведение Терезы и Оливье показалось ему странным… Значит, он видел их прежде! И как же она сразу не додумалась до этого!

– Значит, вы так нас ненавидели, что стали вредить нам, чтобы отомстить за мужа? – спросил Робер де Ларсак. – Только из-за этого?

– По-вашему, это недостаточная причина? – вспыхнула Амелия. – Вы разрушили мою жизнь!

– И вы все продумали, – устало промолвил Себастьен, – узнали о невесте Оливье, о том, что она умерла, назвались чужим именем…

Амелия опустила глаза.

– Если бы я оставила все как есть, – очень тихо проговорила она, – если бы поступила так, как советовали мне родители, священник, друзья… то есть те, кого я считала друзьями, я бы сошла с ума. Я хотела понять, что произошло. Я хотела увидеть человека, который оставил меня вдовой, посмотреть ему в глаза! И да, я обманула вас. Но я колебалась, я не знала, что мне делать. Мне нравилась Анриетта, и господин маркиз тоже был добр ко мне, и… все были обычные люди, со своими недостатками и достоинствами, но не чудовища, не… – Она запнулась. – Я готова была отказаться от мыслей о мести, но потом я случайно встретила лорда Келсо. Он был секундантом на дуэли. И он сказал мне о моем муже… сказал слова, которые я не смогла бы простить никогда в жизни. Ему казалось забавным то, что произошло. И тогда я решила, что не оставлю этого так. Что я разрушу вашу жизнь, как вы разрушили мою, чтобы вам было так же плохо, как было мне. А поскольку выше всего вы ставили ваше дело, что ж – я стала помогать вашим врагам.

Робер де Ларсак вздохнул. По правде говоря, он находился в большом затруднении.

– Все это чрезвычайно поучительно, – проговорил он, – но посудите сами, чего вы добились, ваша светлость? Человек, который убил вашего мужа, жив и здоров, равно как и его секундант мсье де Флавиньи. Дюнкерк мы возьмем уже завтра. Должен признаться, это была неплохая мысль – открыть шлюзы, но своим поступком синие навредили себе едва ли не больше, чем нам. Так что все ваши усилия были напрасны. Да, вы смогли ввести нас в заблуждение на несколько дней, но теперь-то мы знаем правду и знаем, что в Дюнкерке почти нет людей для защиты. Хотя гражданин Ош неплохо сражался, вынужден отдать ему должное, – добавил Ларсак. – Пожалуй, я изменю свое решение и, когда он мне попадется, все-таки прикажу его расстрелять.

– Хорошо бы расстрелять их вместе, – вмешалась Тереза. – Вы, кажется, забыли, что мы собрались здесь, чтобы судить эту особу за то, что она сделала. Может быть, она не шпионка, но она раз за разом предавала нас!

– Никакого суда не будет, – вмешался Арман. – У нас нет прав судить эту женщину.

– О! – вырвалось у Терезы. – Я всегда замечала, Арман, что вы к ней неравнодушны! И что, мы просто простим ее и отпустим? Вы, кажется, забыли, что Анриетту только что похоронили!

– Оставьте мою жену! – вспылил Себастьен. – Анриетта погибла из-за несчастной случайности! В ее смерти никто не виноват!

– Да, но эта жалкая особа сделала все, чтобы провалить дело, за которое ваша жена была готова отдать жизнь! – крикнула Тереза. – Разве не так? Разве я не права?

Но Себастьен только упрямо мотнул головой.

– Моя жена умерла. Довольно! Не нужно больше смертей!

– А я не согласен, что мы не имеем права ее судить, – тотчас же поддержал свою подругу Оливье.

– Еще бы, – бросил Арман, – ты же сам только что признался, что хотел бы, чтобы она умерла!

– А ты хотел помочь ей бежать! Я же отлично помню, что ты хотел ее предупредить, когда мы пришли за ней!

– Наш Арман не выносит, когда мучают женщин, – с издевкой напомнила Тереза. – У него чувствительное сердце.

– Если говорить откровенно, – вмешался Ларсак, – то в мирное время мы бы не имели права судить эту даму. Но в военное время вступают в силу другие законы.

– Прекратите, Ларсак, – сердито проговорил Никола де Флавиньи. – Послушать вас, так можно казнить человека, женщину к тому же, за то, что она любила другого. – Он повернулся к Амелии. – Я помню ваше лицо, когда я начал говорить о той дуэли. Если бы я только знал!..

– Ого, – раздумчиво заметил Ларсак, – кажется, мнения разделились. Я, Арман и госпожа маркиза за суд, а шевалье де Бельфор, мсье де Флавиньи и мсье де ла Трав – против.

– Никакой судь не будеть, – донесся уверенный голос от двери, произносивший французские слова с чудовищным акцентом.

И все присутствующие увидели на пороге Бэйли, который стоял, покачиваясь на носках, и с интересом ждал, когда они закончат свою беседу.

– Прошу прощения, сударь, вы о чем? – насторожился Арман.

– Этот госпожа, – пояснил Бэйли, кивая подбородком на Амелию, – ввести в заблуждение его светлость герцог Фредерик. Поэтому только герцог Йоркский иметь право принять решений, как ее наказать. Все ваши сведений очень интересен, и я уверен, что герцог пожелает вас выслушать. Он займется этот дел сразу же после взятий Дюнкерк. Да!

И, довольный тем, что сумел произнести столь длинную речь почти без ошибок (как ему казалось), он достал платок и вытер им лоб.

– И что со мной будет, сэр? – спросила Амелия по-английски.

Поняв, что ему не надо говорить по-французски, коротышка оживился еще больше.

– Это мне неизвестно, миледи. Но могу вас заверить, что шпионов герцог карает весьма сурово. Полагаю, вы сумеете убедить его, что действовали по принуждению или по какой-либо другой весомой причине. Иначе это весьма, весьма расстроит герцога, а когда он расстроен… – Бэйли улыбнулся и развел руками.

– Никто меня не принуждал, – ответила Амелия. – Я действовала сама.

– Боюсь, герцог этого не поймет, – спокойно промолвил Бэйли и обернулся к остальным присутствующим. – Господа, и вы, мадам маркиз, прошу вас выйти отсюда. Служанка этот дама может остаться. У двери комнаты я поставил часовой, чтобы дама и ее служанка не мог уйти куда вздумается. От имени герцог Йоркский, господа, я благодарить вас за содействий. – И он сердечно улыбнулся.

Пока в онскотском замке проходил этот импровизированный процесс, в Дюнкерке синие солдаты,