ни отгонял от себя эту мысль, начать следовало со звонка Кайлу. Не то чтобы Мадлен хорошо относилась к Кайлу — было похоже, что он ей, напротив, вовсе не нравится, его желтый «порше» кажется ей глупым, а его жена претенциозной, — но для Мадлен личное отношение всегда было второстепенным по сравнению с необходимостью поступить правильно. Для Гурни оставалось непостижимым, как настолько импульсивный человек может настолько подчинить свою жизнь принципам. Но такова была Мадлен. Именно поэтому она служила для Гурни маяком во мгле его собственного существования.
Сделать то, что правильно, здесь и сейчас.
Вдохновленный, он остановился у широкого запущенного въезда на старую ферму и достал бумажник, чтобы найти телефон Кайла (он даже не ввел его номер в систему голосового набора, и сейчас эта мысль его больно кольнула). Звонок в три часа ночи был странным поступком, но альтернатива была хуже: отложить его снова, затем снова и в итоге найти повод вовсе не звонить.
— Пап, ты?
— Я тебя разбудил?
— Вообще-то нет, я не спал. Что случилось?
— Да нет… все в порядке, я просто… хотел поговорить с тобой. Вот, перезваниваю. Что-то у меня с этим долго не складывалось, а ты так давно пытался со мной связаться.
— С тобой точно все в порядке?
— Я понимаю, что звоню в странное время, но не волнуйся, все нормально.
— Я рад.
— У меня был трудный день, но все кончилось хорошо. Я не мог перезвонить раньше, потому что я… запутался в одной сложной истории. Это, конечно, плохое оправдание. Ты зачем звонил?
— А что за история?
— Что? А, да как обычно, расследование убийства.
— Ты же уволился?
— Уволился, все верно, но тут пришлось поучаствовать, потому что я был знаком с одной из жертв. В общем, долгая история. Расскажу при встрече.
— Ух ты! Значит, у тебя снова получилось!
— Что?
— Ты поймал очередного серийного убийцу.
— Откуда ты знаешь?
— Ты сказал — «одна из жертв», значит, их было много. Кстати, сколько?
— Известно про пятерых, в планах было еще двадцать человек.
— И ты его поймал. Черт побери! Ты просто гроза серийных убийц. Прямо как Бэтмен.
Гурни засмеялся, что было для него редкостью само по себе, и он не помнил, чтобы это раньше случалось в разговорах с Кайлом. Впрочем, это был во всех смыслах странный разговор — учитывая, что они беседовали уже пару минут, а Кайл до сих пор не похвастался какой-нибудь очередной покупкой.
— В этом деле Бэтмену много кто помогал, — сказал Гурни. — Но я не поэтому звоню. Хотел спросить, зачем ты звонил, узнать, как ты поживаешь. Какие новости?
— Да никаких особо, — сухо ответил Кайл. — Я потерял работу. Мы разошлись с Кейт. Думаю сменить сферу деятельности, пойти учиться на юриста. Что ты думаешь?
Ошарашенно помолчав, Гурни снова засмеялся, на этот раз еще громче.
— Вот черт! — воскликнул он. — Да что у тебя там случилось?
— Ты, наверное, уже слышал, что в финансовой индустрии большие проблемы. Я потерял работу и жену как следствие, а заодно обе квартиры и три машины. Но знаешь, это удивительно, как быстро можно привыкнуть даже к самой жуткой катастрофе. В общем, я сейчас в раздумьях, имеет ли смысл идти учиться на юриста. Об этом я и хотел с тобой поговорить. Как думаешь, у меня подходящий для этого склад ума?
Гурни предложил Кайлу приехать на выходных, уже через два дня, чтобы поговорить как следует и обсудить подробности. Кайл согласился и, кажется, даже обрадовался. Когда они закончили разговор, Гурни минут десять сидел, потрясенный.
Следовало сделать еще несколько звонков. С утра надо было позвонить вдове Марка Меллери и сказать, что Грегори Дермотт Спинкс арестован, а доказательства его вины несомненны. Возможно, Шеридан Клайн и даже Родригес уже сообщили ей. Но в любом случае следовало проявиться, хотя бы из-за знакомства с Марком.
Дальше он подумал о Соне Рейнольдс. Они договорились, что он пришлет ей хотя бы еще один портрет. Сейчас это казалось чем-то бессмысленным, пустой тратой времени. Тем не менее он собирался ей перезвонить и поговорить на эту тему, а затем закончить обещанную работу. И на этом все. Внимание Сони было ему приятно, оно щекотало самомнение и сулило приключения, но слишком дорого стоило и ставило под угрозу более важные вещи.
250-километровый путь от Вичерли до Уолнат-Кроссинг из-за снега занял пять часов вместо трех. Когда Гурни свернул на дорогу, ведущую в гору, к его дому, у него как будто включился автопилот. Окно машины было немного опущено, чтобы постоянный приток морозного воздуха помогал вести. Съезжая на луг, отделявший амбар от дома, он заметил, что снежинки больше не несутся на него, как раньше, а падают вертикально вниз. Он медленно проехал по лугу и, прежде чем остановиться, развернул машину в восточную сторону, чтобы солнце, когда кончится метель, светило на лобовое стекло и не дало ему заледенеть. Затем он откинулся на сиденье, не в силах пошевелиться.
Он так устал, что, когда зазвонил телефон, несколько секунд соображал, что это за звук.
— Да? — прохрипел он.
— Можно поговорить с Дэвидом? — спросил женский голос.
— Это Дэвид.
— Ах, это вы, я вас… не узнала. Это Лора, из больницы. Вы просили перезвонить вам… если что- нибудь случится, — добавила она с многозначительной паузой, выдававшей надежду на то, что у просьбы перезвонить есть более глубокие причины.
— Да-да. Спасибо, что вспомнили.
— Рада помочь.
— Так что случилось?
— Мистер Дермотт умер.
— Простите? Можете повторить?
— Грегори Дермотт, пациент, про которого вы спрашивали, умер десять минут назад.
— А причина смерти?
— Официальной версии пока нет, но когда его привезли, ему сделали томографию, и она показала перелом черепа с обширным кровоизлиянием.
— Ясно. Наверное, это неудивительно, после такой травмы.
— Совсем неудивительно.
Он испытал смутное беспокойство, похожее на тихий вскрик на громком ветру.
— Что ж. Благодарю вас, Лора. Спасибо за звонок.
— Пожалуйста. Я могу вам еще чем-то помочь?
— Вряд ли, — ответил он.
— Вам надо выспаться.
— Это правда. Спокойной ночи. И еще раз спасибо.
Сперва он отключил телефон, затем погасил фары и снова откинулся на сиденье, не в силах пошевелиться. Без света фар все погрузилась в непроницаемую тьму.
Медленно, по мере того как глаза привыкали, всепоглощающая чернота неба и леса растворилась в темно-серый, а заснеженный луг стал пепельным. Там, где проглядывал восточный хребет гор, из-за которого через час должно было взойти солнце, угадывалось слабое свечение. Снегопад кончился. В стороне от машины застыл огромный, холодный, неподвижный силуэт дома.
Он сделал попытку подытожить то, что произошло. Ребенок в спальне с одинокой матерью и спятившим пьяным отцом… крики, кровь, беспомощность… ужасная физическая и психологическая травма…
