Джимми Спинкса, убивая других алкашей.
— Гэри Сассек не был алкашом.
— Возможно, не был. Но Гэри Сассек уже работал в полиции во времена Джимми Спинкса, и Грегори мог узнать в нем приятеля отца. Может быть, они даже выпивали вместе. А то, что вы тоже в то время работали, сделало вас подходящей заменой самого отца — идеальным способом вернуться назад и изменить ход истории.
— Вы сказали ему застрелить меня! — не успокаивался Нардо, но, к облегчению Гурни, уверенности в его голосе поубавилось.
— Я сказал ему вас застрелить, потому что лучший способ остановить одержимого контролем убийцу, когда слово твое единственное оружие, — это заставить его усомниться, что именно он контролирует ситуацию. Часть фантазии о всемогуществе заключается в том, что именно он принимает все решения, что все зависит от него, а над ним ни у кого нет власти. Необходимо разрушить эту уверенность, обставив дело так, будто он делает именно то, чего вы от него хотите. Противостоять ему напрямую значит получить пулю. Молить о пощаде — тоже значит получить пулю. Но скажите ему, что это вы хотите, чтобы он поступил так, как собирался, — и происходит замыкание.
Нардо слушал так, будто старался найти в его повествовании слабые места.
— Вы говорили очень уж натурально. С такой ненавистью, будто и впрямь хотели, чтобы он меня прикончил.
— Если бы я звучал ненатурально, мы бы сейчас с вами не разговаривали.
Нардо сощурился:
— А как же насчет расстрела в Порт-Оторити?
— В каком смысле?
— Вы грохнули там какого-то бомжа, потому что он напоминал вашего пьющего папашу.
Гурни улыбнулся.
— Что здесь смешного?
— Две вещи. Во-первых, я никогда не работал в Порт-Оторити. Во-вторых, за двадцать пять лет в полиции я ни разу не стрелял из своего пистолета.
— То есть это все чушь собачья?
— Мой отец действительно пил, это… сложная тема. Он все равно что постоянно отсутствовал, даже когда был рядом. Но убийство какого-то случайного бедолаги не исправило бы ситуацию.
— Ну и какой был смысл гнать эту пургу?
— Смысл в том, что мы в результате имеем.
— Чего?..
— Господи, лейтенант, да я просто пытался отвлечь его и тянул время, чтобы вы успели что-нибудь сделать с помощью чертовой бутылки.
Нардо тупо уставился на него, будто информация перестала помещаться в его мозгу.
— А то, что мальчишку переехала машина, — тоже пурга?
— Нет. Это правда. Его звали Дэнни. — Голос Гурни стал хриплым.
— И водилу так и не поймали?
Гурни покачал головой.
— Никаких зацепок?
— Один очевидец сказал, что машина была красной «БМВ», что она весь вечер стояла напротив кабака, и когда из кабака к этой машине подошел хозяин, он был откровенно пьян.
Нардо задумался:
— И что, никто в баре не дал наводки?
— Его там никто не знал, он пришел впервые.
— Давно это было?
— Четырнадцать лет и восемь месяцев тому назад.
Они несколько минут помолчали, затем Гурни не спеша, тихим голосом продолжил:
— Я отвел его на детскую площадку в парке. По тротуару мимо шел голубь, и Дэнни пошел за ним. Я думал о своем, об убийстве, которое тогда расследовал. Голубь сошел с тротуара на дорогу, и Дэнни за ним погнался. Когда я понял, что происходит, было слишком поздно. Его сбили.
— У вас есть другие дети?
Гурни помедлил с ответом.
— С матерью Дэнни — нет.
Затем он закрыл глаза, и оба долгое время молчали. Нардо первым нарушил тишину:
— Значит, это Дермотт убил вашего приятеля, сомнений нет?
— Сомнений нет, — отозвался Гурни и поразился усталости, сквозившей в обоих голосах.
— И других он же?
— Похоже на то.
— Почему именно сейчас?
— В каком смысле?
— Зачем он так долго ждал?
— Ждал удобного момента, а может, вдохновения или прозрения. Я предполагаю, что он работал над какой-нибудь системой безопасности для большой базы данных медицинского страхования. И в какой-то момент решил написать программу, которая на основе этой базы создаст список людей, которые лечились от алкоголизма. Возможно, так все и началось. Думаю, открывшиеся возможности вскружили ему голову и он придумал схему — написать всему списку, чтобы вычислить тех, кому есть чего бояться. Эти люди выдали себя, отправив ему чек, и он принялся изводить их своими злобными виршами. В какой-то момент он забрал свою мать из центра, где за ней ухаживали после нападения.
— Но что он делал все эти годы, пока не появился здесь?
— Детство, вероятно, провел в интернате или у приемных родителей. Мог пойти по скользкой дорожке. Потом увлекся компьютерами — скорее всего, через игры, — и открыл в себе способности к этому делу, причем немалые. Вплоть до того, что окончил Массачусетский технологический институт.
— И в какой-то момент сменил имя?
— Может быть, когда ему исполнилось восемнадцать. Уверен, что для него невыносимо было носить фамилию отца. Я не удивлюсь, если окажется, что Дермотт — девичья фамилия Фелисити Спинкс.
Нардо презрительно скривил губы.
— Жаль, что вы не догадались пробить его по базе перемены имен в самом начале всей этой заварухи.
— Строго говоря, для этого не было повода. Но даже если бы мы это сделали, тот факт, что Дермотта раньше звали Спинксом, ничего не значил бы для тех, кто занимался делом Меллери.
Было видно, что Нардо старательно откладывает эту информацию на потом, чтобы поразмыслить над ней, когда в голове прояснится.
— Но зачем этот псих вообще решил вернуться в Вичерли?
— Наверное, потому что двадцать четыре года назад здесь напали на его мать. А может, его захватила идея переписать историю. Или узнал, что дом продается, и не смог устоять. Возможно, увидел в этом шанс поквитаться не только с алкоголиками, но и с полицейским управлением Вичерли. Вариантов много, и если он сам не захочет нам рассказать правду, мы ее так и не узнаем. А Фелисити Спинкс вряд ли нам что-то расскажет.
— Вряд ли, — согласился Нардо, но его явно мучило что-то еще. Он выглядел озабоченно.
— В чем дело? — спросил Гурни.
— Что? А, нет, ничего. Правда ничего. Я так, подумал… а вам действительно было не все равно, что кто-то убивает алкашей?
Он не знал, что ответить. Уместным вариантом было бы сказать, что он не вправе судить, кто из жертв был достоин смерти. Был еще циничный вариант: что искать разгадку для него было важнее, чем восстановить справедливость, игра была важнее человеческих судеб. В любом случае ему совершенно не хотелось обсуждать это с Нардо, но он чувствовал, что промолчать нельзя.
— Если вы хотите узнать, получал ли я удовольствие оттого, что кто-то символически мстил алкашу,
