осязаемое. Странно, разве нет?
— Цифры 658 и 19 оказались вполне осязаемыми.
— Но Меллери они ни о чем не говорили, он просто взял их с потолка. Это, наверное, какой-то фокус.
— Если фокус, то я не смог его вычислить.
— Еще вычислишь. Ты отлично умеешь связывать факты между собой. — Она зевнула. — Лучше всех.
В ее голосе не было иронии.
Лежа рядом с ней в темноте, он на секунду дал себе передышку и порадовался этой похвале. А затем снова — в который раз — принялся перебирать в уме записки убийцы, теперь с учетом ее замечания.
— Записки были достаточно конкретны, чтобы до чертиков напугать Меллери.
Она сонно вздохнула:
— Или недостаточно конкретны.
— В каком смысле?
— Не знаю. Может быть, за ними не было никакого конкретного прецедента.
— Но если Меллери ничего не сделал, за что его убили?
Она повела плечом:
— Этого я не знаю. Но я знаю точно, что с этими записками что-то не так. Давай спать.
Глава 30
Изумрудный домик
Проснувшись на рассвете, он впервые за много недель, а то и месяцев, почувствовал себя хорошо. Он решил немедленно отправиться в пансион на Филчерз-Брук-роуд. Может быть, разгадка истории со следами и не была ключом к разгадке всего преступления, но Гурни испытывал огромное облегчение.
Он догадывался, что разговаривать с «пидорами», не обсудив это предварительно с офисом Клайна или с бюро расследований, было несколько опрометчиво. Но какая разница, в конце концов, — если его шлепнут по рукам, он переживет. И потом, он чувствовал, что мяч наконец был на его стороне. «В делах людских прилив есть и отлив…[2]»
Когда до пересечения с Филчерз-Брук оставалось не больше полутора километров, его мобильник зазвонил. Это была Эллен Ракофф.
— Окружной прокурор Клайн получил новости, которыми хотел бы с вами поделиться. Он просил передать вам, что сержант Вигг из лаборатории бюро расследований разобрала фоновые шумы на записи телефонного разговора с убийцей. Вы в курсе содержания звонка?
— Да, — ответил Гурни, вспоминая искаженный голос и как Меллери загадал число 19, а затем нашел этот номер записанным в письме, которое убийца оставил в его ящике.
— Сержант Вигг утверждает, что отдаленный шум автомобилей также был записью.
— Не понял, еще раз?
— Вигг говорит, что на фонограмме есть два источника звуков. Голос абонента и фоновый звук двигателя, который она однозначно определяет как двигатель автомобиля, были оригинальными. То есть это были звуки, возникающие в реальном времени на момент записи фонограммы. Однако другие фоновые звуки, в основном проезжающих мимо автомобилей, были вторичными в том смысле, что их проигрывали на магнитофоне в момент записи фонограммы. Детектив, вы слушаете?
— Да, да, я просто пытался… все это уложить в голове.
— Я могу повторить, если нужно.
— Нет, я все понял. Это очень… любопытно.
— Окружной прокурор Клайн так и предполагал, что вы это скажете. Он просил вас перезвонить ему, как только у вас будет версия на этот счет.
— Я так и сделаю.
Он повернул на Филчерз-Брук-роуд и вскоре остановился у знака, гласившего, что ухоженный участок справа называется «Рододендрон». Знак представлял из себя аккуратный овал с каллиграфической надписью. Чуть дальше была арка в зарослях рододендронов. Они уже много месяцев были не в цвету, но Гурни, проезжая под аркой, ясно представил себе цветочный запах и вспомнил слова короля Дункана о замке Макбета накануне своей гибели: «В хорошем месте замок…»
За оградой оказалась небольшая парковка, посыпанная гравием безупречно ровно, как сад камней. Такая же опрятная гравийная дорожка вела от парковки к чистенькому крыльцу. Вместо звонка на двери был старинный дверной молоток. Гурни потянулся к нему, и тут дверь открылась. На пороге стоял невысокий человек с внимательным, оценивающим взглядом. Все в его облике отдавало стерильностью — от рубашки поло цвета лайма и нежно-розового цвета кожи до слишком светлого оттенка волос, обрамляющих не очень молодое лицо.
— Наконец-то! — сказал он с недовольством человека, которому задержали доставку пиццы.
— Вы мистер Плюк?
— Нет, я не мистер Плюк, — ответил он. — Меня зовут Брюс Плюм. То, что наши имена гармонируют, — это чудесное совпадение.
— Понимаю, — отозвался Гурни, слегка растерявшись.
— А вы, значит, полицейский?
— Следователь по особо важным делам из офиса окружного прокурора. Моя фамилия Гурни. Кто вам сказал, что я приду?
— Ну этот, коп, по телефону. Никогда не запоминаю имен. Однако что же мы тут стоим? Проходите!
Гурни проследовал за ним через маленькую прихожую в гостиную, обставленную в сумбурном викторианском стиле. Он задумался, кто мог звонить по телефону, и от этого лицо его приняло озадаченное выражение.
— О, вы извините, — произнес Плюм, явно по-своему истолковав это выражение. — Я не знаю, какая у вас там стандартная процедура. Хотите сразу пройти в Изумрудный домик?
— Простите, куда?
— В Изумрудный домик.
— Что за изумрудный домик?
— Место преступления.
— Какого преступления?
— Вас что, не предупредили?
— Насчет чего?
— Насчет того, зачем вы здесь.
— Мистер Плюм, не хочу показаться невежливым, но, быть может, вы начнете сначала и объясните, о чем идет речь?
— Это невыносимо! Я все рассказал сержанту по телефону. Причем дважды, потому что с одного раза он не понял.
— Сочувствую, сэр, но не повторите ли теперь и мне, что вы сказали ему?
— Мои серебряные башмачки украли. Вы не представляете, сколько они стоят!
— Серебряные башмачки?..
— Боже, да они там что, вообще ничего вам не передали? — Плюм начал тяжело дышать, словно в преддверии какого-нибудь припадка. Затем закрыл глаза. Открыв их вновь, он будто бы внутренне смирился с некомпетентностью полиции и заговорил с Гурни тоном школьного учителя:
— Мои серебряные башмачки, которые стоят кучу денег, похитили из Изумрудного домика. У меня нет доказательств, однако я уверен, что украл их последний постоялец, который там останавливался.
— А этот изумрудный домик находится на вашей территории?
