уровне вашей подготовки. Теоретической. На практике вы все осваиваете здесь, на месте, и неплохо справляетесь, как я погляжу. Так вот. Напомню вам: мы передаем кое-какие наши наработки в определенных областях сельского хозяйства и промышленности, в том числе оборонной, как вам, разумеется, известно, нашим гвинейским… ммм… друзьям. Друзьям. Зачем? А затем, что этот дружеский жест, несомненно, приближает политический режим принимающей, то есть гвинейской, стороны к нашему политическому (я не побоюсь этого слова, мы с вами профессионалы), к нашему политическому
Так?
– Так, – кивал Юра, не выспавшийся после очередной вечерней размолвки и бурного ночного примирения с Юлькой.
– Так, – подтверждал начальник. – Кроме того, всемерно помогая нашим африканским… ммм… друзьям, мы можем рассчитывать и на ответный жест с их стороны. Собственно, соглашение уже подписано и вступило в силу. Какое соглашение, Юрий Алексеевич? – спросил начальник, с видом экзаменатора уставившись на Юру, словно бы желая убедиться, что сотрудник не спит, а внимательно слушает.
– Соглашение о поставках сырья, Валерий Владиславович, – ответил Юра. – Гвинейцы поставляют нам излишки ресурсов, в основном алюминийсодержащее сырье, бокситы. Которые мы же и разведали, так?
– Разведали еще французы, однако нам пришлось многое делать заново. Но в целом так. А что значит «поставляют»? Поставки ведь связаны с транспортировкой. С транспортировкой к нашим промышленным зонам. Это замечательный момент! Это означает, что мы можем отправлять в порты принимающей стороны, морские или авиа, наши отряды конвоя. Что опять-таки, Юрий Алексеевич?..
– Что опять-таки приближает политический режим принимающей, то есть гвинейской, стороны к нашему политическому режиму, поскольку мы несем знамя социализма и всегда готовы к пополнению в своих рядах, – заученно скучным голосом повторил Юра. Валерий Владиславович любил беседовать с сотрудниками, но беседы эти не отличались разнообразием, как и повестки дня на еженедельных совещаниях. Все понимали, что администрирование, оно и есть администрирование, это нечто вроде вытирания пыли с полированной поверхности, куда, она, как известно, тут же снова налетает. Работа же есть работа, и делается она вне зависимости, вернее даже, вопреки графику уборки, о чем прекрасно знал и Валерий Владиславович.
– Уф-ф… Закончили с предварительной частью, Юрий Алексеевич. Не обижайтесь, мне положено напоминать, держать сотрудников в форме. Надеюсь, документация по этим самым поставкам у вас в порядке? Снабжена грифами, печатями, в сейфе заперта? Ну, шучу, шучу! А теперь о том, зачем я вас, собственно, пригласил, хороший вы мой. Вы вроде бы сработались с вояками? Отлично, отлично. Вам еще придется побеседовать с военным атташе по одному важному поводу, он изложит подробности, а я сообщу только в общих чертах о ваших новых, точнее, дополнительных обязанностях. Дело вот в чем. Мы подписываем секретное соглашение с гвинейцами. Они готовы, не безвозмездно, само собой разумеется, предоставить нам возможность сажать в «Гбессии», в аэропорту Конакри, наши новые морские самолеты- разведчики.
– Почему не на Ангольском побережье? Там, в воюющей стране, они будут не так заметны.
– Пока это нецелесообразно, Юрий Алексеевич. Пока – нет. Нам ни к чему, чтобы наши новейшие самолеты с уникальной станцией разведки и целеуказания садились в районе военных действий или где-то рядом. Причины понятны: в Анголе действуют, по меньшей мере, четыре противоборствующие группировки, интервенты, диверсанты, авантюристы-мародеры, партизаны… Кипящий котел, одним словом. Кипящий котел. Кто-нибудь да украдет военный секрет под шумок. А нам нужна посадочная площадка на Атлантическом побережье. Поэтому договариваемся с гвинейцами, здесь у нас сравнительно спокойно, легче обеспечить охрану.
– Но при чем тут наше торговое представительство, Валерий Владиславович? Это же не поставки. Дело чисто военное.
– Вы же знаете, Юрий Алексеевич, людей не хватает. Людей не хватает, специалистов, профессионалов, несмотря на то что, казалось бы, штат укомплектован. Поэтому по просьбе военного атташата вы временно прикомандировываетесь к нему. Так не делается, конечно, но мы в Африке – в бурлящей Африке! В регионе, где две великие державы столкнулись в борьбе за плацдармы! – в особых условиях, и вот приходится как-то маневрировать. Не думаю, что ваше сотрудничество с военными затянется надолго. Послан уже запрос о пополнении нашего представительства, и я надеюсь, вы вскоре сможете вернуться к своим непосредственным обязанностям. А пока рассматривайте новое назначение как меру особого доверия к вам. Я со своей стороны буду ратовать о досрочном присуждении вам первого дипломатического ранга. За особые заслуги.
Юра не слышал, чтобы кому-то присуждали досрочно дипломатический ранг, поэтому обещание Валерия Владиславовича расценил как сладкую конфетку, прилагающуюся к горькой пилюле. Кроме того, он не слышал, чтобы вояки так вот просто отпускали назад уловленных сотрудников, и очень пожалел, что работал старательно и успешно в области, которую одновременно курировали и «торговцы», и военные. Будь он обычным молодым разгильдяем и неумехой, никто бы его сейчас не «продавал» в другое ведомство, а разгильдяйство бы простили по молодости лет. И ему очень не нравилось, что его институтское лейтенантство по военно-учетной специальности «иностранный язык» из категории запаса может перейти в ипостась вполне реальную. И вот здесь-то его, вполне возможно, и ждет повышение ранга. И – впоследствии все может быть, никто не знает, как ляжет карта, – незавидная доля военного переводчика вместо блистательной дипломатической карьеры.
И Юлька будет окончательно разочарована в их совместной жизни, сбежит домой, к папе с мамой, куда просится уже месяца два, с тех пор как пошел дождь. А здесь дождливый сезон продолжается полгода, с мая по октябрь. Дождь то льет, то моросит, то брызжет, и спасу нет от сырости, и все плывет, растворяется в тепленькой водице, даже чувства, даже привязанности, особенно если они молоденькие, неокрепшие, студенистые, словно младенческие хрящики, и не приобрели еще качества нерастворимости, не упрочились, не утрамбовались, не улеглись надежно и плотно, не утряслись на ухабах семейных обстоятельств.
– Всю зиму солнце, и ни облачка. На Новый год – жалкая пластмассовая елка, двадцать пять градусов жары и в утешение горстка снега из холодильника, – страдала Юлька и шмыгала носом. – А теперь все лето будет лить. В Москве сейчас липы зацветают и жасмин, на даче – клубничка, скоро будет малина и смородина. И огурцы. С горькой шкуркой, настоящие. Бугенвиллию эту и пальмы глаза бы мои не видели, кокосовым орехом я, в конце концов, в кого-нибудь запущу, на берегу меня тошнит от запаха гнилой рыбы, от бананов я толстею, и омерзительный здешний кофе, сваренный на омерзительной здешней воде, я тоже больше не стану пить. И таблетки от малярии тоже. И физиономии каждый день одни и те же. И негры все на одно лицо. И обезьяны орут что ни день. И загар у меня под дождем стал какой-то желто-зеленый, как шерсть у мартышки.
– Юлька, чем я-то могу помочь? – пожимал плечами Юра. – Я в делах все время. А что твоя Жоржета?
– Моя Жоржета – закаленная лошадь. Ей все нипочем. Она обещает, что я привыкну. А я хочу домой. Сейчас. В нашу квартиру на Воробьевых горах, которую мы так и не обжили. К здешнему неустройству я лучше потом привыкну, когда у тебя будет на меня время.
И грустная песня под названием «Хочу домой» в Юлькином исполнении в разных вариациях звучала каждый день под шелест дождика.
– Юрочка, – увещевала Жоржета, отловив его как-то во время ливня под навесом у бассейна, где Юра пережидал апогей ненастья, – я вас отлично понимаю, но и вы поймите Юленьку. Мы, женщины, здесь, что греха таить, бездельничаем. Нас бы строем ходить заставить… ну, фигурально выражаясь. Одним словом, приставить бы к делу дипломатических жен. Тогда бы мы оценили досуг, особенно такие молоденькие, как Юленька. Не все обладают способностью находить себе занятие. Я тоже когда-то маялась подобно Юленьке, но потом все как-то уладилось, организовалось. Ей бы поучиться, но… Что тут поделаешь! Вы ее, главное, не торопите, не навязывайте ей ничего. Вы знаете, торопить женщину – все равно что торопить электронно-вычислительную машину. Могу судить, потому что по образованию я, удивлю вас, инженер- электротехник. Так вот, есть у ЭВМ программа, она задается перфокартами, видели такие картонки в дырочках и с цифрами в двоичной системе исчисления? Нули, единички рядами? И – я к чему? – пока
