– Угу, – паренек снова поднял глаза и внезапно поинтересовался: – А ты пионер, что ли?..
…Третьяковы уже собирались искать сыночка, когда он появился из-за построек рядом с мальчишкой, несущим на плече винтовку. В другой руке у мальчишки были журналы (Третьяков-старший опознал «Пионер», «Костер» и устав пионерской организации). Денис объяснял:
– Ну, в общем, понял, Паш? Тут все подробно написано. А если что неясно – ты пиши или мне, или на тот адрес, который я тебе дал, в Верный… – Он посмотрел на родителей и огорченно вздохнул: – Ну, вот, ехать пора уже.
– Угу, напишу, если что, – мальчишка поклонился взрослым, пожал руку Денису. – Будь, спасибо!
– Ага, будь! – Денис отсалютовал.
Мальчишка поднял штуцер – одной рукой, легко.
– Счастливо, тоже пиши. Если что, сразу пиши!
– Что, вербуешь людей? – серьезно спросил Борис Игоревич, когда они отъехали на километр, не меньше.
Денис удивленно посмотрел на отца:
– А чего их вербовать? Сами на шею запрыгивают… – Он вздохнул и неожиданно жалобно протянул: – Па-а-а… Скоро приедем?
– А вот смотри, – загадочно сказал штабс-капитан.
– Куда? – не понял Денис, завертел головой. И вдруг выдохнул: – Оххх…
Дорога словно пробила зелень – и открылся серпантин спуска среди алых гранитных скал, ужасно похожих на спекшуюся кровь, голых и мрачных. Но не это было самым захватывающим.
Мир, открывшийся Денису, был огромен. Разбегались глаза. Вправо и влево на десятки километров, словно стены гигантской чаши, уходили горы Голодного. Далеко-далеко впереди неясно блестело море Балхаш. Но – очень далеко. А между горами и морем лежала гигантская равнина, пополам перерезанная дорогой, терявшейся в послеполуденном мареве. Слева – лес, над которым почти в самом низу спуска тут и там поднимались какие-то здания. Справа – степь с раскиданными тут и там озерцами, рощами, поселками.
– Вот это – Седьмой Горный, – кивнул Борис Игоревич на строения над лесом. – А все вокруг – мое хозяйство.
Денис кивнул зачарованно-сосредоточенно. Теперь он заметил множество дорог от поселка через лес – к скалам, в которых тоже виднелись какие-то строения. Людей различить было нельзя, но те самые автопоезда, которые так часто встречались в дороге, видны были – ползли серебристыми жучками.
На первом повороте серпантина проплыл мимо плакат:
«Поселок Седьмой Горный приветствует дисциплинированного водителя. Не спешите, у нас плохое кладбище».
– Юмор ничего, – заметил Борис Игоревич, крутя руль. – А вот интересно, встретят нас или нет?
– А что, могут не встретить? – оскорбленно вскинулся Денис.
Отец усмехнулся ему:
– Дениска, если не встретят – то все нормально. А если встретят – значит, Бахурев еще не всех кротов в своем окружении передавил…
– Да вон, уже встречают, – озабоченно сказала Валерия Вадимовна. – Не задави, Борька!
Денис сперва не понял, кого мама имеет в виду. Но отец тормознул и, высунувшись из рывком опущенного (в дверце что-то натужно взвизгнуло) окна, рявкнул:
– Жить надоело?!
– Не-а! – раздалось снаружи звонко-веселое – и Денис, открыв дверь со своей стороны, изумленно увидел возле левого крыла «Ижоры» мальчишку – наверное, он рванул с обочины, где его Валерия Вадимовна и заметила – в отличие от своих мужчин.
Мальчишке было лет восемь-десять, не больше. Тощий, как составленный из спичек, грязный до невероятия, с волосами неопределенно-серого цвета, босой, он, тем не менее, выглядел неожиданно веселым – под стать голосу. А серые глаза смотрели из-под замусоленных прядей с живым интересом и открыто.
– Ну, раз вы все равно остановились, то я вам спою, – деловито заявил мальчишка.
Борис Игоревич даже с некоторой растерянностью оглянулся на семью; Денис засмеялся, а Валерия Вадимовна начала выбираться из машины.
– Тем более что, вижу, вы приезжие, – продолжал мальчишка, – и надо поддержать честь родных мест.
И, не интересуясь мнением приезжих, он вдруг затянул – неожиданно чистым, красивым голосом, как у солиста Большого Имперского Детского Хора:
– Стой, погоди! – Третьяков-старший поднял руку.
Мальчишка понятливо заткнулся и предложил:
– Есть казачьи песни, городской романс, военные песни… На немецком могу спеть.
– Да нет, ты скажи, откуда ты эту-то знаешь? – настаивал штабс-капитан.
Мальчишка сощурил глаза:
– Да так. Слышал. В выходной мужик один на рыночной площади пел. А я песни хорошо запоминаю.
– Зовут тебя как? – спросила через капот машины Валерия Вадимовна.
Мальчишка охотно ответил:
– Володькой… – И добавил искренне, широко улыбнувшись: – Какая вы красивая…
– Разве твоя мама не красивая? – спросила осторожно женщина.
Володька потускнел, но немного, даже улыбаться не перестал:
– У меня нет никого. Я с бабкой живу, она даже не родная.
Борис Игоревич подал мальчишке несколько купюр.
– Спасибо! – Мальчишка снова заулыбался светлей, ловко сунул деньги куда-то в лохмотья. – Могу еще спеть за такое!
– Мы бы послушали, но спешим, – с сожалением сказала Валерия Вадимовна и первой, неожиданно поспешно села в машину.
В боковое стекло Денис видел, как мальчишка стоит на дороге и от души машет рукой вслед.
– Здорово поет, – сказал Денис, садясь прямей. – Ма-а…
