заискиващим, уверенным голосом сказал:
– Хорошая работа. Уважаю. А только я лучше сделаю… – Он выпрямился.
– А! – Денис хлопнул себя по лбу. – Вы – дядя Никиты?
– Чакин Илья Ильич, – мужичок протянул руку, Денис пожал ее (у хилого дядьки оказалась крепкая лапища). – Сапожник… Я так понимаю – на всю вашу команду ботинки нужны?
Денис кивнул.
– Можно сделать, – заявил Чакин.
– На лето – и ботинки, – осуждающе сказала какая-то женщина. – Не напасешься.
– У тебя и зимой босые бегают, – ответили ей.
Затеялся женский спор. Денис на него не обращал внимания.
– Сколько вы берете за пару? – спросил он. – Материал ваш. Кожа, что там еще…
– Эх… – Илья Ильич вздохнул. Махнул рукой. Плюнул.
Денис от нетерпения поджал пальцы в своих ботинках. Ну же, ну, Илья Ильич, миленький, давайте…
– Никитка да еще двоих пацанов давай – и стачаю с таком. Только поработать придется. По времени. Само собой.
– Бесплатно? – Денис надеялся на это, но теперь не верил. – Уйма работы. А жить вам как?
– А как раньше жил? – Сапожник опять махнул рукой, но уже не отчаянно, а скорей лихо. – А тут – своим.
– Вот что, – Денис вздохнул. – Пятьсот тысяч в месяц буду платить. Это мало, я знаю. Но…
– Я ж сказал… – Илья Ильич нахмурился, но Денис поднял руку:
– Пожалуйста, дослушайте… Это не за ботинки. Научите ребят, которых я дам, работать с кожей. Вы же не только ботинки тачать умеете, верно?
Ивана Купалу в отличие от Дня Девочек отмечали и здесь. Денис сколько себя помнил, столько помнил и этот летний день – праздник летнего солнцеворота. Его отец несколько раз был «урядником» в районе, где проживали Третьяковы. С самого утра девушки собирали травы и цветы, плели венки и припасали травы-обереги – полынь, зверобой, а то и просто крапиву. На улицах Петрограда тут и там можно было встретить их – с целыми пучками на поясах. Парни срубали деревья – чаще всего вербы – высотой в два человеческих роста, ставили на местах, выбранных компаниями для проведения гуляний, чаще всего у воды. Девушки украшали дерево – «марену» (так называлось оно на родине Войко, и это название прижилось в их с Денисом отряде) или «купалу» – цветами и цветными лоскутами ткани. Под дерево прилаживали изображение Ярилы – связанную из соломы куклу величиной в половину человеческого роста с внушительным мужским достоинством, окрашенным в красный цвет. Перед «Ярилой» на блюдах раскладывали еду. Парни заготавливали дрова и складывали неподалеку от деревца два будущих костра. Один, большой – «Купалец» – иногда высотой был до второго этажа; в середине его устанавливали высоченный шест, на вершине которого крепили деревянное просмоленное колесо. Другой костер, колодцем, до пояса – «крада» – был нужен для сожжения лика Ярилы. Венки, крапиву для купания и травы-обереги складывали тоже под деревом. И около четырех часов пополудни начиналось самое интересное…
Денис знал этот обряд от и до. И очень обрадовался, когда увидел, что и тут он мало чем отличается от привычного… но сегодня ему не хотелось праздновать ни с кем – ни с родными, ни с новыми друзьями. Дениса трясло от возбуждения, когда он седлал коня, мурлыча про себя, чтобы успокоиться, как бы показать самому себе: ничего необычного не происходит:
И кровь прыгала в висках в ритме много раз слышанных бубнов:
И несколько раз ткнулся лицом в гриву Серого, чтобы унять дрожь. Денис был одет, как привык одеваться на праздники – белая рубаха с красной вышивкой по вороту, обшлагам и подолу, широкий пояс с чеканной пряжкой и ножом (не скаутским – мужским русским ножом, «полевкой»), свободные синие штаны, узкие черные сапоги без каблуков, волосы схвачены вышитой повязкой. Продолжая напевать, Денис вскочил в седло и ткнул Серого:
– Но-о!..
…У казаков гуляли уже вовсю. В роще, окружавшей станицу, Денис буквально наткнулся на хоровод – девчонки водили его вокруг дерева, одновременно передавая друг другу здоровенный черпак с чем-то золотистым. Парни дудели в рожки и били в бубны, а девчонки пели хорошо знакомое Денису:
