Первый день войны запомнился не только лицами людей, которые у репродуктора слушали выступление Вячеслава Михайловича Молотова.
В то воскресенье у нас, в Макеевке, выступал Малый театр. Шла «Васса Железнова». Перед началом спектакля на сцену вышла Вера Пашенная. Она говорила о Родине. Я вспомнил гордую фигуру актрисы, когда увидел плакат художника Тоидзе «Родина-мать зовет!».
Война в Донбасс пришла очень быстро. Первые проводы на фронт, первые «похоронки», беженцы. Оккупация. 21 октября отец и я расстались с родными и близкими (со многими навсегда) и ушли на восток. Через пять дней перешли линию фронта.
Не стану описывать путь по районам, уже занятыми немцами. Но вот стоим на переднем крае нашей обороны и отвечаем на вопросы старшего лейтенанта Жука. Он расспрашивает, что мы видели и что слышали о немцах. И в это время в село, которое мы покинули час назад, входит колонна немецких танков. Мы — на левом, высоком берегу реки Крынки, а село внизу на правом.
Долгая и нелегкая дорога привела нас в город Ленинск-Кузнецкий. Так Кузбасс стал вторым после Донбасса родным краем. Отсюда в сорок втором мы с отцом добровольцами ушли на фронт. Было мне 17 лет. Именовалась наша часть «150-я Сталинская стрелковая дивизия добровольцев-сибиряков». В 1943 году она стала 22-й гвардейской Сталинской стрелковой дивизией, а знамя 150-й передали вновь формируемой части. И ему суждено было стать Знаменем Победы, водруженным над рейхстагом.
Первый бой, пожалуй, самый легкий, так как до него еще не видел, как гибнут люди, не слышал криков раненых, не верил в то, что ценой боя может стать и твоя жизнь. Ощущение опасности приходит потом. В атаке главное — не лечь. Встать потом очень трудно. Еще — не попасть в укрытие, в окоп. Чтобы покинуть его, требуется неимоверное нервное напряжение. Когда в разгар атаки попадаешь в отбитую у немцев траншею первой линии обороны, кажется, что все решено, но надо вылезать и идти дальше… Страх? Да, но в бою он подавляется волей. После боя нередко вздрагиваешь от воспоминаний о пережитом.
Самым тяжелым из пережитого на войне было смертельное ранение отца на моих глазах. Воевали мы в одном полку.
В тот июльский день 1944 года немецкий самолет налетел на колонну полка. Я находился метрах в ста пятидесяти от того места, куда упала бомба, и, когда рассеялся дым, отсвистели осколки, побежал к воронке. Отец лежал в кювете с огромной раной в бедре. Ночью он скончался от гангрены.
Война в живых из нашей семьи оставила одного меня.
В апреле 1943 года Сибирский добровольческий корпус, в который входила и моя дивизия, был снят с фронта и передислоцирован в район Гжатска. Здесь нас пополнили сибиряки-добровольцы, мы получились и в августе заняли свое место на передовых позициях. Нам предстояло идти на прорыв глубокоэшелонированной немецкой обороны в районе Спас-Деменска.
Гнездиловские высоты, и среди них высота 233,3 (ныне — Комсомольская) — одна из самых памятных для сибиряков-добровольцев.
Немцы создали там мощную оборонительную систему. По гребню Гнездиловских высот проходил противотанковый ров шириной в двенадцать и глубиной в семь метров. За ним тянулась линия дзотов и дотов, а в глубине — артиллерийские и минометные позиции. У подножия высоты, впереди рва, шли три линии траншей. Перед каждой из них — проволочные заграждения и тщательно замаскированные минные поля. Вся местность простреливалась снайперами.
Все это входило в систему оборонительного рубежа, прорыв которого открывал советским войскам дорогу на Смоленск, Минск, давал выход к Польше.
Пять дней полк вел бой, не имея передышки. В атаку ходили несчетное число раз, а между ними — контратаки противника, артиллерийские налеты, минометный огонь.
И все-таки прорвали. 12 августа вышли на оперативный простор. На высоте той — братская могила, памятник-мемориал. 1152 человека павших.
Спустя два месяца бои под Ленино в Могилевской области. 12 октября на фронт пришла 1-я польская дивизия Тадеуша Костюшко.
Она вошла в боевые порядки дивизии, и наш батальон оказался ее правым соседом. Немцы подготовились к встрече поляков, сосредоточив на узком фронте большие силы авиации. С рассвета до глубоких сумерек над позициями польской дивизии, а значит, и над нами, соседями, висели вражеские бомбардировщики. Такого количества самолетов в воздухе одновременно мне не приходилось видеть ни до, ни после. Несмотря на активность нашей авиации (в воздухе шли жаркие воздушные бои), бомбы все-таки достигали наземных целей.
В батальоне в этот день уцелели 18 человек из 123 и батарея 45-миллиметровых орудий.
Так мы стали участниками боевого крещения польской дивизии под будущим мемориальным местечком Ленино. Его и ныне чтут воины, не щадившие жизни ради освобождения Польши от фашистского гнета.
Хочется описать и такой редкий эпизод. В марте 1943 года дивизия после зимних боев оказалась в обороне в болотах севернее Верхних Лук. В один из дней в полк подошло пополнение. Новобранцы сгрудились вокруг бывалого солдата и с интересом слушали его рассказ о возможностях противотанкового ружья. Само ружье, закрепленное на колесе крестьянской телеги, было водружено на высокий пень. На колесе ружье можно было вращать по оси. И назначение его стало — бить по воздушным целям. О такой задаче ружья и рассказывал новобранцам его владелец.
В это время в небе появился немецкий самолет-разведчик. «Рама» изводила нас каждый день, непрерывно кружа над головами. Ее противный монотонный гул стоял в ушах.
Стреляли по ней из всякого оружия, но безуспешно.
На сей раз сержант Жарков (это он представлял новым солдатам ружье на колесе) сказал: «Теперь проверим мою зенитку». И, приложившись к ружью, сделал два выстрела по самолету. «Рама» потеряла равновесие, а затем штопором пошла вниз, оставляя за собой след дыма.
Медаль «За отвагу» сержанту вручили, по-моему, еще до того, как самолет упал на землю.
И такое бывало во фронтовой жизни.
Не знаю, прав ли, но не стану писать о своем личном участии в боях. Воевал в пехоте рядовым, командиром отделения, взвода, комсоргом батальона, полковым разведчиком. Итог войны для меня: боевые награды (две медали «За отвагу» и орден Славы III степени), два ранения и тридцать два осколка в теле на всю жизнь. 3 июля 1945 года 19-летним старшиной покинул родную часть.
А теперь то, о чем хочется сказать особо, размышляя о прошлой войне.
Первое. Пакт Молотова — Риббентропа. Какие бы оценки ему ни давались в последние годы, пакт сыграл, безусловно, положительную роль, как и в целом советско-германский договор 1939 года. Они защищали интересы страны. Их подписание позволило отдалить начало войны, отодвинуть западные границы, что сыграло свою роль в 1941 году. Немецкая военная машина начала бросок все-таки с рубежей отдаленных от жизненно важных центров СССР. Может, именно это позволило отстоять Москву, выиграть время.
Второе. Заявление ТАСС 14 июня 1941 года, в котором отрицалось передвижение советских войск к советско-германской границе. Говорят, что оно вводило в заблуждение население, дезориентировало военных накануне войны. Не знаю, кого ввели в заблуждение, кто отнесся к нему иначе, нежели как к акту дезинформации будущего противника, готовившего агрессию.
Третье. Об агрессоре. Трудно объяснить попытки обвинить Советский Союз в подготовке агрессии против Германии. Пишут о каких-то анонимных записках, обнаруженных в Генштабе Советской армии. В них излагаются замыслы превентивного удара по изготовившимся к нападению на СССР германским войскам. Это якобы вынудило Германию опередить события.
При этом опровергаются и не берутся в расчет немецкие документы, свидетельствующие о многолетней подготовке к войне против СССР.
Можно представить, что писалось бы сегодня, если бы советское руководство не проявило выдержки и отдало бы приказ о нанесении первыми удара по Германии.
Угнетает стремление опорочить подвиг народа в Великой Отечественной войне, исказить суть событий, подтасовать, извратить факты. Фальсификаторам открывают дорогу к распространению лжи. В списках литературы, рекомендуемой школьникам, появилась, например, писанина Суворова (Резуна). Кто-то ведь, зная цену этим фальшивкам, сознательно навязывает их нашему обществу.
Два слова о делах сегодняшних. 55-летие Победы отмечается, когда идет война в Чечне. Война как бы локальная, что далеко не так. В Чечне мы сражаемся против агрессора, который добивается разрушения территориальной целостности России. Против Российской армии воюют наемники агрессора, в числе которых и чеченские боевики. Агрессор снабжает их оружием, деньгами, кормит, поит и лечит, оказывает политическую поддержку.
Уверен, наши воины вправе считать себя продолжателями боевой славы своих отцов и дедов, солдат Великой Отечественной.
Я уже сказал, что день 22 июня 1941 года был для нас ожидаемым. Таким был и день 9 мая 1945-го. Мы не знали, когда именно придет Победа, но верили в то, что она придет. Обязательно.
Примечание. Статья напечатана в газете «Трибуна» 4 мая 2000 года. Написанное в ней оказалось значимым и в 2005 году, в дни 60-летия Победы в Великой Отечественной войне. Автор (как и многие другие) противостоит тем, кто умаляет, если не низвергает роль нашей Победы в судьбах народов Европы и дискредитирует политику руководителей Страны Советов в предвоенные годы.
Из статьи «Уверенность в победе, решимость в бою»
Оглядываясь на прошлое, нередко задумываешься над тем, что оказалось значимым в жизни, какие вехи оставили в ней неизгладимый след. И не только оставили, но определили ее путь, а точнее, судьбу задумавшегося.
Такой вехой для меня стал Кузбасс. И не только для меня, не родившегося на его земле, но получившего от него путевку в трудовую жизнь. Говорю это от имени многих выходцев из Донбасса, которых занесло в Кузбасс, тогда в Новосибирскую область, лихолетье войны.
Немецкая оккупация выбросила из Донбасса сотни тысяч людей, нашедших защиту и кров в близких по духу местах. Их приняли прежде всего шахтеры и металлурги Урала, Сибири и Казахстана. Только на территории будущей Кемеровской области разместилось тринадцать заводов, эвакуированных из Сталинской (ныне Донецкой) области. Среди них Новомакеевский и Мариупольский коксохимические, Славянский машиностроительный, завод № 64 из Горловки, Рудоремонтный из Рутченково. Кроме того, котел и турбогенератор Зуевской ГРЭС, оборудование ряда коксохимических заводов. Донбассовцы быстро включились в производственный ритм Кузбасса, влились в его трудовую семью. Их опыт и знания оказались далеко не лишними в нелегкие годы Великой Отечественной, требовавшей неимоверного подъема производства, увеличения его мощностей, доведения их до максимума, способного компенсировать потери, вызванные оккупацией промышленных районов Украины и европейской части РСФСР.
И компенсировали. «В результате военных потерь, — писал в своей книге об экономике СССР в годы войны Н.А. Вознесенский, — а также эвакуации сотен предприятий валовая продукция промышленности СССР с июня по ноябрь 1941 года уменьшилась в 2,1 раза.
Но уже в первой половине 1942 года не только восстановлены потерянные мощности, но и значительно перекрыты. Начиная с декабря 1941 года падение промышленного производства прекратилось, а с марта 1942 года вновь быстро пошло вверх, причем выпуск военной продукции с марта 1942 года только в восточных районах страны достиг уровня производства, который имел место в начале Отечественной войны на всей территории СССР».
Это особые и славные страницы советской истории, великого подвига трудовых коллективов, ковавших победу, наряду с воинами-фронтовиками.
