спрашивает Арген.
Если бы, молча говоришь ты. Тогда б все было куда проще, а Черному Рассвету вовсе не нашлось бы места в этом мире… Подготовка крайне важна, это верно, но она ничего не гарантирует!
– Мне пора готовиться, ты хочешь сказать?
– Именно так, – подтверждаешь ты. – Очищение, медитация, и что там еще положено. Каждая капля накопленной силы может оказаться решающей. Эти горы тебе подходят или предпочитаешь лес?
– Лучше лес, – кивает Арген. – Привычнее.
Подобрав холодный Глаз, ты прячешь его в подвешенный к поясу старый мешочек из черного шелка (а кого сильно волнует, что мешочек этот вчетверо меньше драконьего топаза, пусть не верит собственным глазам). Затем, зажмурившись, отдаешь приказ – и тут же Перемещаешься вместе с сыном в заповедные леса к востоку от города, который местные жители называют то Новгородом, то Хольмгардом – в зависимости от происхождения.
– Подходит?
Арген некоторое время прислушивается к своим чувствам, соединяя свои мысли с жизнью лесного сообщества. Ты легко читаешь все его ощущения: вот Арген вздрагивает, наткнувшись на старую избушку на курьих ножках; вот его мысленный взор скрещивается с пристальным взглядом зеленых глаз невероятно большого черного кота, развалившегося на ветвях векового дуба – и кот выигрывает этот ментальный поединок; а где-то там, еще дальше к востоку, за холмами, чернеет зев пещеры, в которой обитает трехглавое огнедышащее чудище, родственное и Крылатым, и Черному Змею…
– Ты смеешься?
– Отнюдь. Так годится тебе этот лес?
Арген передергивает плечами и кивает.
– Да, если только…
– На этот счет не волнуйся, – успокаиваешь ты, – Черный Рассвет и Темным Богам придется встречать во всеоружии. Причем сражаться Они будут на нашей стороне. Просто не мешай местным… обитателям делать свое дело – и они не потревожат тебя.
– Потревожат – им же хуже будет, – мрачно улыбается Арген.
Да, клинок у него на поясе такой, что и Боги трижды задумались бы, прежде чем вступить в бой с его носителем. Меч Теней, обладающий всепроникающей и неудержимой сумеречной силой – даже в твоем акинаке, созданном в седой древности, нет подобной мощи. Тебе игрушка такого класса никогда не была нужна, но вот Воителям Черного Рассвета она понадобится стопроцентно. Для них, собственно, и изготовлена – тобой же…
– Только не провоцируй их, – молвишь ты.
Арген пожимает плечами и цитирует очередной урок даосов:
«Военное искусство гласит: я не смею первым начинать, я должен выжидать. Я не смею наступать хотя бы на вершок вперед, но отступаю на аршин назад. Это называется деянием посредством недеяния, ударом без усилия. Тогда нет врага, и я могу обходиться без солдат.
Нет беды тяжелее, чем недооценивать противника. Недооценка противника повредит моему сокровенному средству. В сражении тот, кто скорбит о поражении, одерживает победу.»[44]
– Все верно, – соглашаешься ты. – Ну, удачи.
– Подожди до вечера. – Арген вдруг останавливает тебя, уже собирающегося Переместиться. – Илит хотела что-то сказать.
– А разве у вас не общая память? – удивляешься ты.
– Память – общая. А вот разум раздельный. Я не слышу ее мыслей, если она не хочет открывать их, и наоборот. Так что, если тебе не нужно спешить…
Ты чуть усмехаешься и киваешь.
Круглый золотой щит Хорса-Солнцебога окончательно скрывается из виду. Дыхание ночи, как всегда, заставляет тебя раскрыться навстречу черноте небосвода, хотя ты теперь лишен Дара и не получаешь из темноты силу.
– Здравствуй, отец, – слышен серебристый голосок Илит.
Да, даосы поработали искусно. Момента Превращения даже ты заметить не успел. Единственной деталью, которая указывает, что только что Серый Воитель был мужского пола, является одежда, слишком свободная теперь в плечах; Арген не отличается богатырским сложением, но больше похож на человека, тогда как Илит по облику – типичная дочь звездного народа, тонкая и изящная. Но это изящество и легкость сродни не хрупкой тепличной розе, а отточенному клинку шпаги эльфов или упругого меча «цзянь» из Поднебесной…
– Здравие мне уже без надобности, – отвечаешь ты.
– Да, ты говорил Аргену. Но нельзя сдаваться раньше времени.
– Я не сдался – просто Дара у меня более нет.
– Утраченное можно вернуть.
– Не спорю, только у меня уже не будет ни возможности, ни времени на это.
– После Черного Рассвета ты вернешь себе все, что потерял, – с несокрушимой уверенностью говорит Илит.
Что ж, возможно, она права. Ты никогда не заглядывал далее дня этой битвы. Потому что в ней навсегда оборвется то, что было названо твоим Путем – как говорило пророчество. Однако конец твоего Пути и твой собственный конец далеко не обязательно совпадут.
Но это ничего не меняет – ведь Черный Рассвет еще впереди.
– Так что же ты хотела сказать мне?
– Не сказать – спросить. Кто запечатает Врата на этот раз?
Ты вздыхаешь. На прямой вопрос следует давать прямой ответ. Либо вовсе никакого, если говорить правду нельзя. К сожалению, тебе нельзя молчать – из твоего отказа отвечать Враг извлечет куда больше, чем из ответа…
– Последний из вас, кто останется в живых.
В темноте безлунной ночи лицо Илит становится белым.
– Так значит…
– Увы, да. Я не думаю, что кто-нибудь из вас переживет Черный Рассвет. Во всяком случае, пророчества такого шанса не дают.
– Ах, пророчества… Я-то думала, у тебя более точные источники информации. Тогда ладно.
Ты качаешь головой.
– Не недооценивай пророчества. Высшие Силы очень любят именно такой метод действий. Мне он и самому не нравится, но особо выбирать не приходится.
– А ты не переоценивай их! Ты ведь и Властителем-то стал небось лишь потому, что этого требовало пророчество?
Ты не отвечаешь, однако Илит и не нуждается в ответе. В ее черных глазах зажигается весьма знакомый тебе огонек, а в голосе появляются нотки звенящего металла, странно сочетающегося со словами священной книги даосов:
«Небо и земля не обладают человеколюбием и предоставляют живым существам возможность жить собственной жизнью. Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью. Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше в нем пустоты, тем дольше он действует, чем резче в нем движение, тем сильнее из него выходит ветер. Тот, кто много говорит, часто терпит неудачу, потому лучше соблюдать меру.»[45]
– Ну и кому ты предназначаешь сей урок? – осведомляешься ты. – Меня еще никто не упрекал в человеколюбии. Или в болтливости.
– Предоставь народу возможность жить собственной жизнью! – чеканит Илит. – Зачем тебе Власть?
«Девочка, я ведь никогда не искал Власти, – мысленно отвечаешь ты, – у меня просто не было иного выбора. Игроком обычному чародею не стать, сколь бы силен он ни был. Даже Верховный Адепт, если
