Ну, зачем я встрял в это дело!
Какой черт поганый дернул меня за мой длинный язык?! На хрена я стал распускать перья перед этой милой девушкой и корчить из себя газетного магната?
После того, что она мне рассказала, я понял, что был полным идиотом. Там, в кафе на берегу Томи, я должен был, только услышав про главу администрации и его уголовного братца, вскочить и бежать!
Бежать не оглядываясь!
Зачем, спрашивается, я скрылся от всех, зачем уехал в Сибирь, ради чего построил себе дом за высоким забором в ста двадцати километрах от города? Затем, чтобы при первой возможности встрять в очередную заблуду?
И ведь даже после нашего с Лизой разговора у меня еще была возможность просто остановить ее. И даже не своими уговорами, а элементарным внушением со стороны главного редактора «Томских ведомостей», который наверняка и так был куплен со всеми потрохами.
Ну, испортил бы он ей настроение, ну, поплакала бы она, возможно…
Но ведь это не беда, стала бы писать про выставки цветов и про открытие новой школы, и проехала бы далеко от нее эта гнилая тема. Хрен с ним, с кедровником этим, разобрались бы и с убиенными крестьянами. Такое происходит в нашей стране каждую минуту. Но ведь постоянно появляются такие правдолюбцы, как Лиза, причем правдолюбцы в самом лучше смысле этого слова!
И ведь она еще наверняка не «ложилась» под редактора ради публикации, ее еще не покупали, чтобы она нарисовала «красивый портрет» какого- нибудь влиятельного подонка. Такого пока еще не было, гадом буду, это у нее просто на лице написано.
Когда-нибудь потом…
А сейчас я совершенно отчетливо видел, как абсолютно неискушенное в свинцовых мерзостях жизни существо беззаботно лезет в такую мясорубку, что даже у меня при мысли об этом мурашки по коже ползут…
Ну и, понятное дело, встрял я в эту тему.
Борец за справедливость, блин…
Когда она мне рассказала все, я в очередной раз понял, что даже здесь, в далекой Сибири, мне не скрыться от того, к чему я, по всей видимости, приговорен Верховным Распорядителем Геморроев.
На этот раз он подослал ко мне очаровательную миниатюрную шатенку, которая, наивно глядя на меня чистыми темно-серыми глазами, изложила гениальный план, как наиболее хитроумно угробить свою молодую счастливую жизнь, а заодно и втянуть в это дело меня.
Договорившись о следующей встрече, мы расстались, а я, скрипя зубами и нецензурно выражаясь, достал из кармана рацию, вызвал Тимура и отправился на пристань. По пути ко мне пристал какой-то настырный баптист, предложивший поговорить о Христе, и я спросил его, готов ли он пострадать за веру? Он ответил, что это для него — радость. Тогда я порадовал его в левый глаз от всей души.
Баптист упал и стал ругаться совсем не по-христиански.
Наконец я добрался до пристани и молча загрузился на «Ништяк», который уже ждал меня у причала.
Тимур внимательно посмотрел на меня и спросил:
— Домой?
— Домой, чтоб ему сгореть, — ответил я, — пиво есть?
— В рундуке, — сказал Тимур и запустил свои «меркурии».
Глава шестая
ЧУМА НА ОБА ВАШИ ДОМА
Я, конечно, слышал о всякой шпионской технике, но пользоваться ею мне не приходилось. Во всяком случае до того, как судьба свела меня с журналисткой Елизаветой Русиновой.
После того разговора с Лизой прошла уже целая неделя, и за это время я успел слетать в Москву, закупить там по газетному объявлению целый дипломат так называемой «интимной электроники» и вернуться в Томск.
Разложив на столе купленные мною приборы, мы с Тимуром стали изучать многочисленные и подробные инструкции. На это ушел целый вечер и четырнадцать бутылок пива. Наконец инструкции были изучены, пиво выпито, и мы решили, что теперь можем профессионально заниматься промышленным шпионажем.
Большинство приобретенных в каком-то сомнительном офисе безделушек предназначалось для затеянной Лизой аферы, но кое-что я приобрел и для себя. Например, видеокамеру с двадцатикратным объективом, которую я рассчитывал завтра же поместить на крыше, чтобы не выскакивать каждый раз на балкон с биноклем. Камера могла подключаться к компьютеру и управляться клавиатурой. Она вертелась во все стороны и работала как в обычном, так и в инфракрасном режиме, и ты мог, спокойно сидя в кресле и попивая пивко, наблюдать за тем, что происходит вокруг.
Еще я привез несколько миниатюрных камер для наблюдения за периметром моих владений, а также индикатор радиосигналов, который должен был следить, не переговаривается ли кто-нибудь по рации рядом с моим домом. Обнаружив такое, он мог выборочно заглушить любую частоту. Ознакомившись с инструкцией к этому полезному устройству, Тимур одобрительно хмыкнул и сказал:
— Представляю себе… Один говорит: Фомка, Фомка, я Волына, прием! Другой отвечает: Волына, я Фомка, на связи! Вижу объект в окне, он пьет пиво с другим объектом, заходи слева! В это время — хррррррр! И ничего не слышно. Ограбление провалилось.
Я кивнул:
— Примерно так.
Тимур убрал индикатор в футляр и сказал:
— А может, хрен с ним, с Кислым этим? И с его братцем? Сам ведь говорил — всех не перевешаешь. Да и девочка твоя, Лиза… Хорошая девочка, зачем ее втягивать?
— Ну, во-первых, она вовсе не моя девочка, — возразил я, — а потом, не обязательно втягивать ее. Да и вообще — это она меня втянула, а не я ее.
— Не твоя, говоришь? — Тимур усмехнулся, — а что же ты на нее смотришь, как кот на сметану?
— Ну, мало ли баб, на которых я так смотрю! — ответил я, постаравшись при этом, чтобы мой ответ прозвучал как можно равнодушней.
— Ладно, не твоя. Замнем. Но все равно — не лучше ли будет, если она, не встревая в эти заморочки, спокойно доживет до замужества, родит детей и забудет о борьбе с коррупцией и о прочих совсем не женских развлечениях?
— Может и лучше, — согласился я, — мы вообще можем все сделать сами.
— А нам-то это на хрена? — спросил Тимур, — ты прекрасно знаешь, что этих воров в законе и их братьев-начальничков — сколько ни дави, сразу же другие появляются. Тут ведь дело не в тех, кто хочет заниматься этой опасной дрянью, а в обстановочке. Надо условия менять, а не авторитетов гасить.
— Тимур, угомонись! — я посмотрел на него, — то, о чем ты говоришь, называется большой политикой. Ты в это влезть хочешь? Так сразу скажу тебе: у нас для этого кишка тонка. Так что — увянь.
— Пожалуйста! Могу и увянуть. Но тогда получается, что ты просто ищешь приключения на свою задницу. Тебе скучно без этого. Знаешь такую поговорку: грозилась ворона говна не клевать?
— Знаю.
То, о чем заговорил Тимур, мне сильно не понравилось.
Во-первых, я знал эту поговорку, а во-вторых — Тимур чем-то напомнил мне моих друзей, многих из которых уже не было в живых. И еще — конечно, это было совсем уж невероятно, но…
Я помолчал и спросил его:
— А ты когда-нибудь прыгал с моста… ну, с резинками на ногах?
Тимур озадаченно уставился на меня, потом ответил:
— Что я, совсем без мозгов, что ли? А почему ты спрашиваешь?
— Да так… А про Игроков что-нибудь слышал?
— Конечно, слышал, — Тимур засмеялся, — у нас тут казино есть, «Лас Пальмас» называется, так там такие фрукты пасутся, просто загляденье. И что самое главное — вот они засаживают деньги, причем деньги огромные, ты сам знаешь, и получается, что все они просто тупые жлобы. Я понимаю — азарт, адреналин… Но ведь истратить полмиллиона долларов можно гораздо интереснее. Я даже не имею в виду — полезнее, а просто интереснее.
Нужно было сворачивать эту тему, и я сказал: — Ладно. О вашем казино поговорим в другой раз, а сейчас слушай мои инструкции…
Прошло три дня.
Тимур все это время пропадал в Томске и Амжеевке, я болтался по тайге в сопровождении моих верных индейцев Афанасия и Макара и уже начал беспокоиться, но наконец на исходе третьего дня вдалеке послышался знакомый звук моторов.
Я уселся перед компьютером и, нажимая на клавиши, навел мою дальнобойную видеокамеру на излучину реки. Картинка была хоть куда. Из-за поворота в облаке брызг вылетел белый «Ништяк», и Тимур, наглая морда, помахал мне рукой. Знал ведь, что я слежу за ним по монитору, знал, что жду хороших новостей…
Пока Тимур набивал утробу рыбой, приготовленной Афанасием по какому-то особому остякскому рецепту, я сидел перед телевизором и смотрел новости из большого мира. Мир был большой, и то дерьмо, которое в нем происходило, было соответствующих масштабов. Я переключился на другой канал, а там какие-то арабские фундаменталисты оживленно бегали по своим улицам с ящиком, в котором лежал изуродованный труп очередного уничтоженного евреями исламского идеолога, призывавшего исламистов к священной войне против всего человечества.
