жить. Спокойно – не смогу. Неинтересно мне будет. Скучно…
«Зато тут сплошное веселье, – не без иронии подумал я, не переставая внимательно вглядываться в лесные заросли, однообразно-красивые, мимо которых мы шли; именно в этом однообразии могла таиться опасность. – Надо у Вадима спросить, как он думает – похоже это на книжки про Зверобоя?.. Хотя – у Вадима я ничего не спрошу. Я его вообще долго не увижу. Или не увижу
– Пора на ночлег устраиваться, – подошел ко мне Раде, шагавший в головном дозоре. – Там Мило с Видовом хорошую полянку нашли…
– Ну если уж полянку… – вздохнул я, поворачиваясь к Йенсу. – Фергюс с Димкой не подошли? – Они ушли – точнее, свернули – на охоту и пока что не появлялись.
– Подойдут, – со спокойным оптимизмом откликнулся немец…
…Полянка, найденная сербами, в самом деле оказалась что надо. Ручеек протекал неподалеку, и скоро запылал костер, в центр которого победоносно водрузили здоровенный, похожий на осьминога, смолистый пень – так, что готовить оказалось возможно лишь с краю, подальше от свистящего пламени. Я умиротворенно наблюдал за всем этим, не принимая в разбивке лагеря никакого участия, поэтому первым «засек» Фергюса и Димку. Они тащили оленя и вещмешок, набитый чем-то так, что горловина не затягивалась.
– О, – заметила Линде, – мы думали, что вас покрадали индейцы.
– Украли, – добродушно заметил Димка, одновременно сбрасывая с левого плеча свою часть жерди для переноски оленя, а с правого – вещмешок, из которого раскатились бурые, в комочках приставшей земли, клубни в полкулака размером.
– Ёлки-моталки! – завопил Басс. – Картошка!
– Жаль, Лидка не попробует, она мечтала, – заметил я и невольно громко сглотнул, вызвав общий смех, – рот наполнился слюной. – Ну что? Пюре не сделаем, так хоть испечем! Ленка, доставай соль!
– «Ленка, доставай соль»! – заворчала Власенкова, раздергивая горловину вещмешка. – Ленка, доставай сахар, доставай кофе, доставай то да се… А о зимовке, между прочим, одна Ленка, похоже, и думает. Остальные жрут!
– Первую зиму мы тоже поздно готовиться начали – и ничего, перезимовали, – лениво возразил Олег Крыгин, – ладно тебе, Лен… Здесь и зимы должны быть потеплей, чем у нас…
– Может, кто-нибудь поможет мне с оленем? – в пространство спросил Фергюс, свесив между колен окровавленные руки с финкой.
– Не порть шкуру! – всполошилась Танюшка. – Погоди, я сейчас! Вообще подвинься! – Она решительно потеснила ирландца. – Давай вон потроши, а я шкурой займусь…
напевал Басс, —
поддержала Танюшка, —
Эх, как мы с Ленкой Рудь и с Кристинкой пели… – Она горько улыбнулась. – Что там мясо и картошка?
– Не готовы еще, – отрезала Ленка…
Тихо-тихо – и долго тихо – было у гудящего костра. Кто-то подбросил в огонь сучьев. Кто-то вздохнул и сказал: «Да-а…» Потом Йенс, выкатывая из пепла картофелину, как-то удивленно сказал:
– Я сам раньше к вот этому… ну, как бы народному творчеству… я к нему равнодушно относился. Отец большой любитель у меня… был? есть? – Он улыбнулся. – Вот и запало кое-что в память. А сейчас здесь жалею, что мало запомнил. Что-то во всем этом есть такое… – Немец вздохнул снова и начал перебрасывать дымящуюся картофелину с ладони на ладонь.
– А мне, если честно, всегда нравились народные песни, – вдруг сказал Раде. – У нас в селах их до сих пор часто поют. – Он улыбнулся растерянно и признался: – Только я не умею.
– Давайте есть, ребята, – тихо позвала Ленка. – Все готово.
Я проснулся рывком, сразу. Было, судя по звездам, около двух ночи. Рассыписто рдели угли на месте костра. Обостренным чутьем я ощутил – часовые не спят, все на местах. Было прохладно, но не настолько, чтобы проснуться. В чаще похрустывали ветки, потом истерически зарыдал филин, забился, захохотал, как сумасшедший. В просвете древесной кроны черкнули небо сразу несколько звезд. Мне вспомнился прошлый август, степь за Каспием и вот такие же звездопады… Как там Кристо? Живут ли они все еще в нашей карпатской пещере или ушли куда-нибудь? Жив ли вообще?
Так. А чего это я все-таки проснулся? Выспался? Нет, кажется, нет. Не от холода тоже… Не от звуков… Ни от чего.
Плохо дело. Откинув одеяло, я сел, подтянул ворот куртки. Нашарив одним движением дагу, сунул ее за стяжку штанов и встал.
– Ты куда? – тихо спросила Танюшка.
– Часовых посмотрю, спи, – также еле слышно выдохнул я. Танюшка, кстати, и не просыпалась. Это так был, контрольный вопрос.
Я подошел к углям, постоял возле них, полузакрыв глаза и прислушиваясь. Потом двинулся в сторону часовых.
Яна я не нашел и на несколько секунд впал в обалдение, но меня стукнуло по голове веточкой, и, вскинувшись, я обнаружил, что поляк этаким невозмутимым древесным грибом-наростом устроился на широченной ветви точно надо мной.
– Ну и?.. – прошипел я.
Поляк ответил:
– Вшистко тыхо естем.
– Можешь не переводить, – отрезал я и свернул в сторону, давая кругаля в те места, где должен был находиться второй часовой.
Бесшумно ступая, я подумал, что
Я остановился, чувствуя себя, с одной стороны, полным идиотом, а с другой – злясь на серба, который вроде бы не новичок, а вот нате… К нему, оказывается, присоединилась Линде, и она сейчас стояла на четвереньках совершенно голая, ну а остальное… мда. Я довольно нахально отметил, что датчанка в таком ракурсе очень красива, тем более что ей, судя по всему, как раз «подкатило», и она подгоняла Видова слившимся в одно слово «йейейейейейей!» – сиречь просто «давайдавайдавайдавай!».
Вообще-то надо было уйти. Но я рассердился и собирался врезать Видову как следует, а для этого следовало дождаться окончания. У меня была мысль как следует гаркнуть, но вспомнилось, что Джек рассказывал, как однажды в самый патетический момент парочку вот так напугали, и их самым натуральным образом заклинило. И смех и грех – пришлось их отливать теплой водой…
Я уставился на темное кружево крон и постарался отключиться. Кажется, получилось – мимо меня проскользнула на ходу застегивающая куртку Линде с довольнейшей физиономией сытой кошки. На ходу она повернулась, звучно чмокнула воздух и пропала в кустах.
Я появился перед Видовом, когда серб натягивал штаны лениво-замедленными движениями. Он так и застыл – на одной ноге, другая просунута в штанину.
– Добрая ночь, часовой, – нейтральным тоном сказал я. – Звезды-то какие, а?
– Видел? – быстро спросил он.
– Видел, но не подглядывал, – отрезал я. Серб тихо, угрожающе засопел, но я не дал ему начать шуметь. – Слушай, друже и браче. Я ничего против твоих развлечений не имею. Мы с Танькой тоже валяемся под кустами и не делаем из этого особой тайны. Но только не когда я стою часовым. Ты же не новичок, в конце-то концов! Ну что я тебе прописные истины-то растолковываю?! – с досадой сказал я.
Видов влез в штаны окончательно. Глядя в сторону, отрывисто проговорил оправдывающимся голосом:
