изображение вновь вспыхнуло, в строе Чужих открылись бреши: десятки их кораблей превратились в пар и обломки, десятки других, оказавшихся к ним слишком близко, потеряли управление. Это не остановило атаки, но дало Чужим понять, что перед ними не безответные жертвы и что грубое земное оружие вовсе не так беспомощно, как уверяла их собственная пропаганда.
– Этого и следовало ожидать, – пробормотал Кузякин.
Антон знал, что мичман-артиллерист глубоко презирал и самих ракетчиков, и их оружие, называя их – непонятно почему – «свистунами».
– Первая кровь за нами! – прогремел по трансляции голос Белобородова. – Главный калибр – огонь на поражение!
– Наш выход, господа, – произнес Изылметьев, склонившись над командирским пультом. – Наводчикам – огонь по готовности!
– Ну, держитесь, суки. – Сейчас голос добряка-мичмана был похож на рычание дикого зверя.
Корабль беззвучно содрогнулся, когда башня выплюнула две стошестидесятикилограммовые стальные болванки со скоростью двадцать километров в секунду. А потом снова… и снова… и снова…
Тем не менее, Антон заметил, что мичман стреляет едва ли не впятеро медленнее возможного, тщательно целясь перед каждым залпом. Его страшная методичность тут же принесла плоды – ближайший к ним рейдер дайрисов вдруг брызнул осколками и начал откровенно разваливаться на части – сложнейшая, дорогая кристаллическая броня, способная отразить тераватты лазерного огня, не устояла перед грубой мощью «тупого» земного оружия. Почти сразу же получил свое и рейдер сторков – снаряд пробил его от носа до кормы, распоров борт и выбросив половину начинки корпуса облаком пылающих обломков.
– Вот вам за Машку, за Ленку! – прорычал мичман. – И ты тоже сдохни, с-сука!
Второй рейдер сторков превратился в ослепительную звезду, и Антон завыл от радости. Это вам не беззащитных убивать, твари!
Чужие не были готовы к такому оружию и к такому обороту дела. И все-таки атака не прекратилась. Сторки не уступали землянам в отваге, а биомашинам дайрисам был и вовсе неведом страх в человеческом его понимании. Да, они потеряли уже десятую часть кораблей – много больше, чем первоначально рассчитывали, – но все-таки прорвались на дистанцию огня своего оружия. И теперь…
Антон ощутил, как содрогнулся огромный корпус линкора, и сразу же завыли аварийные сирены.
– Попадание в шлюпочный отсек! – выкрикнул Белобородов. – Аварийные партии на шестую палубу!
«Ох, елки! – подумал Антон. – Я же там должен быть! Мне же голову оторвут потом… если будет какое- то «потом»…»
…Сражение превратилось в свалку, исход которой решает уже не мастерство капитанов, а единственно мужество и выучка канониров. На малой дистанции превосходство Чужих в вооружении было убийственным – они бы за считаные секунды смяли, растерзали землян… если бы не наткнулись на столь предусмотрительно расставленные Шалыгиным крейсеры ПВО. Их было немного – всего два десятка, – но вооружение каждого состояло из двадцати четырех спаренных пятидесятисемимиллиметровых рельсовых пушек и двух сотен шестизарядных пусковых установок зенитных ракет – сейчас они тучей летели во врага, и их было слишком много, чтобы вражеские орудия – не только главного калибра, но и противоистребительные – сумели с ними справиться. Рейдеры дайрисов могли хотя бы похвастать лазерной защитной сеткой, которая худо-бедно, но исполняла свои обязанности, а вот на кораблях сторков ПРО фактически не было, им оставалось рассчитывать лишь на силовые поля, но те не всегда могли сдержать огонь землян. Сама по себе одна тридцатикилограммовая шрапнельная боеголовка не представляла никакой опасности для рейдера, но ракеты били… и били… и били… и в какой-то момент силовое поле рушилось, и смертоносные стрелы попадали наконец прямо в цель, пробивая корпуса, снося орудийные установки, уродуя двигатели. Эфир был наполнен воплями и визгом погибающих. Но среди криков и призывов не было слышно голосов землян.
Земляне горели молча.
Для Антона эта битва стала минутой сумасшедшей кутерьмы – чернота неба, исчерченная выхлопами двигателей и трассами ракет, крики и команды в наушниках, ослепительные сполохи плазменных выстрелов, попадающих в защитное поле корабля, – пока оно не рухнуло и корпус линкора не задрожал тяжело под градом прямых попаданий. Сознание его вырвало из битвы, и запомнились лишь какие-то обрывки: разлетевшийся в пыль рейдер дайрисов, попавший под полный бортовой залп… подбитый, рассыпающийся на куски под огнем сторк – он упрямо шел и шел вперед, разбрасывая вокруг пламя и ошметки корпуса, пока под дикий, восторженный рев на чужом языке в эфире не врезался в крейсер «Самара» и не исчез с ним в одной чудовищной вспышке…
А потом очередной залп ударил прямо в башню.
Вначале Антон даже не понял, что случилось – белая, ослепительная вспышка, мгновенные росчерки летящих обломков – и вдруг тишина. Страшная. Мертвая. Несколько секунд мальчишка ошалело крутил головой, пытаясь понять, что происходит. Потом увидел…
Левое орудие было разбито – чей-то меткий заряд попал прямо в амбразуру, пробил качающийся щит и разворотил кожух орудия, из которого сейчас хлестала и тут же превращалась в пар охлаждающая жидкость. Там зияла рваная, с раскаленными, загнутыми внутрь краями дыра, и в нее светили равнодушные звезды. Капитан Изылметьев был мертв – осколки настигли его прямо на боевом посту, – и мичман Кузякин, и вообще все, кто был в башне, – по какой-то дикой прихоти судьбы они миновали лишь случайно оказавшегося здесь мальчишку, словно смерть пришла сюда, сверяясь со списком расчета орудия, и мальчишка оказался «лишним». Трансляция молчала, половина приборов была разбита, но экран наведения еще горел, голос наводчика с поста локации повторял коррекционные цифры… и на экране Антон увидел сторка, идущего на второй заход. Разбив последнюю в кормовом секторе башню, он спокойно и как-то неторопливо, с уверенным профессионализмом опытного, расчетливого и храброго пирата заходил сзади, целясь в сопла двигателей – самое уязвимое место любого боевого корабля. С каждым мигом вражеский корабль становился все больше и наконец занял весь мир.
«А ведь я сейчас тоже умру», – подумал Антон.
Словно сама по себе его рука потянулась к джойстику наведения – покорно ждать смерти было противно самой натуре русского, землянина.
Невероятно, но разбитая, с мертвым экипажем башня была еще жива – тысячетонная громадина дрогнула, и двадцатиметровые стволы орудий уставились прямо в лоб сторку. Тот еще мог бы выстрелить, но сидевших за пультами на миг парализовал священный ужас непонимания, словно сраженный наповал витязь вдруг поднялся и занес над головой врага меч.
«Он слишком близко от меня, – подумал Антон, нащупывая пусковую кнопку. – Даже если я в него попаду, это уже ничего не изменит. Мы умрем вместе. Пусть!»
Последнее уцелевшее орудие толкнулось в палубу мягкой, но ощутимо сокрушительной мощью отдачи.
Вспыхнув сразу белым, желтым и фиолетовым пламенем, огненный шар, только что бывший рейдером, распался на тысячи осколков.
Лишь много позже Антон узнал, что исход всего боя решило оружие, названное «защитой последнего рубежа», – пятидесятисемимиллиметровые рельсовые зенитки. На каждом русском линкоре было сорок счетверенных установок, у англосаксов от тридцати до сорока восьми – и каждый ствол выплевывал в минуту сто двадцать трехкилограммовых снарядов со скоростью восемь километров в секунду. Подкалиберные «стрелы» из обедненного урана протыкали защитные поля, броню и все, что находилось под ней. Там, где, казалось, уже не могло быть никакого сопротивления, Чужих встретил настоящий шквал нового огня.
Первыми дрогнули дайрисы – им и правда не был ведом страх живых существ, но их холодные искусственные умы подсказали им, что дальнейшее продолжение атаки… нерационально. Все одновременно, словно внезапно повернувший косяк сельди, их корабли начали выходить из боя, безжалостно бросая сторков, которых – как и вообще все формы органической жизни – дайрисы глубоко презирали. Сторки еще какое-то время продолжали бесполезные атаки – спасая уже не исход сражения, а единственно свою честь, – но потом дрогнули и они. Самые упертые погибли, до остальных постепенно начало доходить, что дело пахнет керосином. Хотя три земных линкора были уничтожены, а еще четыре –
