Сказки Серого Волка
Сказка о Снегурочке
I
Бывает так, что людям везет, и их распределяют в более-менее приличные места. У тебя так не бывает. У тебя бывает наоборот.
Хотя, если честно, городок попался не самый ужасный. Могло быть хуже. А так вполне спокойный, чистенький городишко, зелененький такой, в меру провинциальный, но с регулярно работающей почтой, а это, согласись, уже немало.
Да и работы было море. Наверное, до тебя в этом архиве никто и не пытался навести порядок, год за годом складывая папки в потрясающие воображение Джомолунгмы и Эвересты. Сначала, увидев этот кошмар, ты пришел в ужас, но скоро втянулся и рылся в этой куче бумаг, можно сказать, с удовольствием. Домой ты приходил весь в пыли, со слезящимися глазами и ноющей спиной, но, в общем-то, довольный, умудряясь притащить с собой еще несколько, особенно проблемных папок, чтобы разобраться в них в спокойной обстановке, благо компьютер дома был, а телевизора как раз не было.
Самое смешное, что работа твоя тебе нравилась. Не то чтобы с детства мечтал, но все-таки. Работа эта дисциплинировала, поощряя и без того присущую тебе аккуратность и размеренность. К тому же всегда присутствовала вероятность отыскать нечто такое, от чего ахнет все цивилизованное человечество. Что именно ты, однако, ясно представить не мог, но потерянные дневники Пушкина или рукопись «Слова о полку Игореве» тебя вполне устроили бы.
При всем этом особым любопытством ты не страдал, честолюбия в тебе не было вовсе, а дух авантюризма выветрился еще в школе. Ты был вполне уравновешен и рассудителен, каким, на твой взгляд, и положено быть заведующему архивом центральной (и единственной) библиотеки маленького, потерявшегося на необъятных просторах нашей родины городка. За те пять лет, что ты прожил здесь, у тебя даже появилась своя дорога, по которой ты два раза в день шествовал, чинно и важно, утром из дома в архив, а вечером — обратно, придерживаясь раз и навсегда избранного маршрута: и летом, под сенью пышных кленов, и зимой, торя дорогу в непролазных сугробах. 2066 шагов, которые ты сосчитал в первую же неделю. Сначала ты шел по Центральной, мимо магазинов, затем поворачивал на Королевскую, доходил до Капитанской, а там оставалось только пересечь Лесную, и ты оказывался в старом уютном дворике, отгороженном от мира живой изгородью, тенистом и симпатичном. Здесь-то ты и жил.
Этому дому было далеко за сотню лет, но жители любили его, переезды были редки, а вселения и того реже. А то, что ведомственная квартира оказалась именно в нем, явно было заслугой не твоей, а действием сил простому разумению неподдающихся и вовсе даже ему неподвластных. Люди рождались здесь, вырастали, обзаводились семьями и здесь же умирали. Одно время тебя занимал вопрос, как при всем этом они умудряются здесь еще и помещаться, смежную с твоей квартиру, например, занимала семья, в которой по самым скромным прикидкам было человек тридцать-тридцать пять, но потом понял, что все это шуточки города, который и не на такое был готов, чтобы угодить своим жителям…
Ровно 2066 шагов, если не заходить в магазины. Два раза в день — туда и обратно. 2066 шагов до работы. Раз в неделю, по субботам, к кинотеатру, где показывали удивительные фильмы о необыкновенных местах и загадочных людях. Раз в месяц две остановки на скрипучем трамвайчике до деревянного здания театра. Вечером обязательный омлет и чашка кофе, час игры в очередное RPG, несколько страниц из очередной книги перед сном и сам сон, глубокий и безмятежный, ровно в двенадцать. В 6.30 ты просыпался, съедал две котлетки из магазина и шел на работу.
Иногда ты сам себе казался заводной игрушкой, у которой все определено несложной программой. А иногда тебе казалось, что это просто мудро урегулированная жизнь давно ставшего взрослым человека. В такие дни ты чувствовал подъем, и аналогии с механизмами тебя не беспокоили. В общем-то, тебя редко что беспокоило, разве что случалось в дождь забыть дома зонтик, а так каждый твой день был похож на предыдущий и будущий, менялись только папки и книги. Равнодушное равновесие заводной игрушки.
II
Однажды на стол тебе лег дневник еще при жизни забытого писателя позапрошлого века. Записи были лаконичны, подробничать, вопреки натуральной школе, он, видимо, не любил, или, просто, писать человеку было не о чем. На чтение у тебя ушло часа два. Сорок восемь страниц обернутой заботливо тетради, вместившей в себя десять лет жизни. Впрочем, ничего значительного с человеком в эти годы не происходило, читать было скучно, и если бы не предстоящая после прочтения фиксация документа за новым номером в каталоге архива, можно было бы считать личное вечернее время потерянным.
Кое-что, правда, тебя заинтересовало, но, учитывая факт того, в каком городе все это происходило, можно было не особенно удивляться. На всякий случай ты, конечно, закинул несколько записей в специальную папочку, в которой с некоторых пор стал коллекционировать файлы с забавными, странными, а то и вовсе невероятными историями, и даже в душе посочувствовал Машеньке, но впрочем, тут же об этом забыл и не вспоминал целый месяц, пока случайно не наткнулся на файл, расчищая место на винте, чтобы загрузить новую игрушку.
«15 февраля.
Сегодня снова приходила Машенька, плакала, жаловалась на старуху. Та опять приводила Пса, все еще думает уговорить бедную девочку идти за него.
17 февраля.
Был с визитом у Анастасии Ивановны, пытался как-то убедить ее оставить М. в покое. Через час пришел Пес. Очень неприятный молодой человек. Хотя, может быть, это я из-за М. был так настроен? Однако, глаза его ядовитого желтого цвета, с вытянутыми овалом волчьими зрачками, заставили меня внутренне содрогнуться. Пес просил меня оказать влияние на Марию Алексеевну. Я в свою очередь просил забыть и думать строить матримониальные планы в отношении моей племянницы.
18 февраля.
От поручика услышал о предстоящей его дуэли с Псом. По-моему, Пес настроил против себя весь город. Попрощался с поручиком.
19 февраля.
Снова М., вся заплаканная. Рассказала, что Пес грозился превратить ее в Снегурочку, поскольку сердце у нее и без того ледяное. Это у Машеньки-то ледяное сердце! Как мог, успокоил девочку. Сказал, что черноволосых Снегурочек не бывает.
20 февраля.
Слава Богу, дуэль не состоялась. Пес исчез из города, чему мы все обрадованы были безмерно. Поручик в клубе на радостях напился и перебил все зеркала.
21 февраля.
Машенька пропала…
24 февраля.
М. так и не нашлась. Мы прочесали все окрестности, но безрезультатно.
29 февраля.
Говорят, на Детской поставили новую куклу — Снегурочку. Говорят, очень красивую. Нужно сходить…
31 февраля.
Да, это Машенька. Сомневаться не приходится. Бедная девушка! Какую страшную судьбу уготовил ей Господь.
Сегодня вечером зван к Клавдии Петровне на именины…»
Про Детскую улицу ты, конечно, знал, даже пару раз бывал там под Новый год, не в каждом городе, в конце концов, есть улица, отданная детям. Горки, карусели, аттракционы, киоски, продающие мороженое, сладкую вату и газировку, а еще множество кукол, персонажей из разных сказок: Буратино, Иван- царевич, Василиса Прекрасная, дядька Черномор, баба-Яга. А вот Снегурочку ты не запомнил.
Что было побуждающим мотивом, Бог весть. Может то, что назавтра был выходной, может то, что никаких важных мероприятий, кроме похода по магазинам с целью запастись продуктами на неделю, ты не планировал, только на следующий день ты поймал себя на том, что идешь в сторону Детской даже и не думая подсчитывать пройденные шаги…
III
Ты вышел на улицу, и солнце будто ослепило тебя…
Ты словно впервые увидел свой город. Свой старый город с маленькими, вымощенными зеленоватым булыжником площадями, с древними, всегда такими строгими, а сегодня, будто расцвеченными изнутри, башенками, с радужными веерами мостиков между ними.
Оконные стекла слепили солнечными зайчиками, разливались радугой спектра, но желтое и оранжевое было самым сильным, и каждое окно было маленьким солнцем.
