Будить надо колокольчиком. Дзынь! Донн-донн! Тинь! А звучит этот колокольчик в момент перенапряжения творческой мысли. Порой несколько позже этого момента. Но перенапряг обязателен. Понял?
— Нет.
— Когда надо — поймешь. — Боцман сделал глоток и с огорчением заглянул в опустевшую кружку.
— А вот, — весело сказал Валик, кивнув на стакан, — берите мой. Я что-то уже...
Боцман быстро перелил желтоватую жидкость из бокала в свою кружку, сделал глоток и поцокал языком.
— Ваш ром будет покрепче, мой юный друг.
— Это оттого, что меня здесь любят, — сказал Валик и впервые огляделся. Какие-то подозрительные личности безмятежно цедили ром из бокалов и кружек. У некоторых на коленях сидели местные красотки. Одна из них, белолицая, с яркими черными бровями и огромным светлым шиньоном, перехватила мутный взор Валика и подмигнула ему, за что немедленно получила шлепок по заднице от своего матроса.
— Не сомневаюсь, — сказал боцман.
— Я здесь завсегдатай, — сказал Валик.
— Кто ж этого не знает! — радостно сказал боцман.
— Но вот главный вопрос, — Валик стукнул кулаком по столу, — где эта штука зарыта? С ее хрустальной чешуей и изумрудом по... по... Какой там изумруд?
— Где зарыта? — усмехнулся пьяница. — Много хотите знать, молодой человек.
— Хочу, — сказал Валик.
— Вот вы говорили про Комунго. Вот и плывите туда.
— Вот и поплывем, — сказал Валик. — А там как быть?
— Ищите книгу Иббур или равнозначный ей текст.
— Ни фига себе! А дальше?
— Попытайтесь разобраться в том, что имеет отношение к магическому кресту.
— Постойте, вы имеете в виду крестик на карте?
— При чем здесь карта? Я имею в виду фигуру из теории чисел.
— Ах, математика! Ну, это уже полегче, это для нас пустяки, — Валик сделал попытку иронически улыбнуться, но губы подвели его. Улыбка вышла жалкой.
— Только имейте в виду, что ни текст сей, ни крест не поддаются логике грубой и внешней. Надо работать тонко.
— Угу. Тонко. И как это сделать?
— Я уже говорил вам про творческую интуицию.
— Ага! А ее надо будить. Как вы сказали? Похоже на петушиный крик... Перенапря... Куре-Напря... Перенапре...
— Да ладно тебе! Сам ты перенапре... Иногда достаточно просто присесть на пенек и крепко задуматься. А еще лучше, усердно поломав голову, спокойно улечься поспать. Ты спишь, и интуиция спит. Во сне вы и встречаетесь. Улавливаешь тонкость процесса? Главное, правильно проснуться. Так, чтобы пророческий сон не уплыл.
— Это ты здорово придумал.
— Это не я придумал. В народе издавна говорили: утро вечера мудренее. Это потому что вечером, допустим, ты был дундук дундуком. Ночью, если сон правильный, ты шептался с интуицией. Проснулся — глядь! — а ты уже в три раза умнее. И уже знаешь ответы на те вопросы, которые еще вчера казались неразрешимыми.
— Ух-ты! Немедленно ложусь спать. — Валик сделал последнюю попытку пристроить свою тяжелую голову на столе.
— Погоди ты. Тебе б только спать. Не время сейчас. Да к тому же такому, я извиняюсь, дундуку, как ты, едва ли что путное может присниться. Надо сначала свой мозг озадачить.
— Ой-йо! А как это сделать?
— Ну, для того чтобы озадачить мозги, прежде всего их надо иметь.
— Скажи, а ты, правда боцман, а не философ?
Человек печально шмыгнул грушевидным носом и сказал:
— О, если бы я был философом! Разве бы я сидел в такой компании? Нет. Никогда и ни за что. Я сидел бы в прохладной колоннаде второго корпуса вместе с деканом Аврелиусом и пил бы не грубый ром, а самые тонкие вина, привезенные из Вестгалии. И вели бы мы разговор не о медных шарах, а о природе универсалий и об аргументах против номиналистов.
Валик недоверчиво посмотрел на разговорчивого соседа, а потом осторожно ощупал свою голову толстыми и далекими от стерильной чистоты пальцами.
— Ну что? Мозги обнаружены? — спросил боцман, которому хотелось пить вина с деканом.
— Похоже, у меня гигантские запасы мозгов, — сказал Валик, выпуская голову из собственных мощных лап. — Я еще раньше замечал: для того чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется неделя-другая, а то и целый месяц.
Боцман скривился в радостной ухмылке, после чего, потеряв надежду на следующую порцию рома, встал и тихо ушел прижав к груди свою треснутую кружку.
— Привет декану, — отчетливо сказал Валик уходящей спине.
Боцман не обернулся.
А Валик вновь сжал голову руками и заплакал. И сам не мог понять, отчего он плачет — от горя или от счастья.
В таком состоянии его и застали ввалившиеся в кабачок в обнимку Галик и Арик.
— Что с тобой? — возопили они нестройным хором. — Ты чего здесь делал?
— Спал, — медленно и тяжело ответил Валик.
— А сейчас чего делаешь?
— А сейчас — спу. В смысле — сплю.
— Ого!
— Мне снился сон. Красная груша. — Валик дважды ткнул пальцем в пространство. — Говорящая.
— Красная! — сказал Арик.
— Говорящая! — сказал Галик.
— Да, — сказал Валик. — Ничего не помню. — И упал головой на стол.
Глава 15
Настоящие морские волки
На небольшом корабле, в богато, даже претенциозно обставленной каюте, беседовали двое. Один, вытянув ноги в сияющих морских сапогах, потягивал из бутылки вино. Второй сидел, не сняв плаща. Левой рукой он придерживал на колене шляпу, а правой иногда прикладывал белый шелковый платочек к небольшой ране на щеке.
— Ну, что у вас там еще вышло?
— Простите, подполковник, получилось не очень хорошо.
— Что? Я не ослышался?
— Вы говорили нам, что это неопытные ребята, птенцы, сосунки.
— Да, говорил. И велел вам слегка проучить их. Обезоружить. Припугнуть. Кое о чем порасспросить. Любой становится разговорчивым, когда кончик шпаги щекочет ему горло.
— Разговора не вышло.
— И вы не узнали про карту?
— Нет.
— Почему?
— Получилось так, что это они проучили нас. Карраса мы оставили там, прямо на аллее, сколь это ни печально.
