веревку. Через несколько секунд Валик вынырнул.
— Тут неглубоко, — сказал он, отфыркиваясь.
— Там есть что-нибудь? — спросил Галик.
— Пока не знаю, — ответил Валик и вновь скрылся.
Он нырял раз пять или шесть и, казалось, исследовал все дно.
— Вылезай, — нетерпеливо сказал Арик, — я пойду.
— Погоди, последний раз, — сказал Валик, набрал воздуха и нырнул.
Они долго смотрели на черную воду и даже начали нервничать. Наконец Валик показался.
— Нашел, — сказал он спокойно.
— Что? — выдохнуло сразу несколько ртов.
— Там ручка, скользкая... — Валик пытался отдышаться. — Что-то тяжелое. Мне так не вытащить.
— Как будем действовать, малыш? — хрипло спросил сержант.
— Да просто, — Валик наконец отдышался, — я ухвачу, а вы меня все тащите.
— Принято! — сказал сержант.
— Только дайте схватиться покрепче за эту штуковину, тяните через полминуты, не раньше. — Валик исчез под водой.
— Раз, два, три... — медленно начал считать сержант, в то время как Арик и Галик крепко ухватились за веревку. — Тридцать! — выдохнул сержант, и все трое разом дернули.
На черной поверхности воды образовались белые пузыри, показалась Валикова спина, потом ноги, потом голова. Валик уже лежал на каменном бережку, а руки его еще были в воде. Наконец он вытащил из воды большую плетеную корзину. По черному зеркалу озера пошли круги и вскоре исчезли. Никто не шевелился, все смотрели, как с корзины стекает вода.
Неожиданно повел себя попугай. Внезапно появившись в кругу света, он опустился на плечо Галика и сказал ровным и сильным голосом:
— Дальше командую я! — От его недавней меланхолии не осталось и следа.
— Постой, Уискерс... — промолвил сержант.
— Все очень серьезно, сержант, — холодно сказал попугай. — Не задавайте лишних вопросов.
Арик посмотрел на Галика и пожал плечами.
— Там, в корзине, — продолжал попугай, — если я правильно понимаю ситуацию, лежит тяжелый хрустальный шар о ста двадцати восьми гранях. Шар завернут в бумагу. Браться можно только за обертку. Прикасаться руками к хрустальной поверхности нельзя. Это первое правило. До рассвета мы корзину открывать не будем. Это второе правило. Как только небо на востоке посветлеет, вы вынесете корзину из пещеры и установите ее на каком-нибудь из плоских камней. Это третье правило.
— Это все? — спросил сержант.
— С первым лучом солнца надо будет так снять обертку с шара, чтобы луч ударил в одну из граней. Скорее всего я попрошу сделать это Галика или Сэнди. У них нежные руки.
— В какую грань должен ударить луч? — спросил Арик.
— Это все равно. Грани идентичны.
— Не такая уж трудная задача.
— Это правда. Но действовать придется проворно.
— И что произойдет? — спросил сержант.
— Случится весьма важный процесс, в результате которого один из ваших друзей обретет долгожданную свободу, а вы приблизитесь к цели на целую астрономическую единицу.
— Как, как? — наморщил лоб сержант.
— Поверьте мне, это очень много. Это гигантски много.
— Возможно, — сказал сержант, — но я не понимаю...
— Чего вы не понимаете? — ледяным тоном спросил попугай.
— Мы потратили столько усилий, — сержант помрачнел, — а в результате теряем контроль над событиями. Прямо на глазах превращаемся в чьих-то марионеток.
— Интересно, в чьих? — Попугай дернул крючковатым клювом.
— Ну... — Сержант засопел.
— Чепуха это все, сержант, — сказал попугай. — Вы опасаетесь превратиться в марионетку. Опомнитесь, сержант! Разве вы когда-нибудь были чем-то другим? С самого рождения вы — марионетка, сержант. Вы всегда танцевали под чужую дудку. В детстве вы слушались своих родителей. В юности смотрели в рот простоватым и плутоватым сельским священникам. А потом тридцать лет вы, подчиняясь карьеристам-офицерам, злым и жестким, воевали, не зная за что. Храбро воевали, сержант. Вы-то думали, что знали. Но на самом деле вам это «что» ловко вложили в мозги. И в душу. А вы думали, что так устроен мир. Вы считали, что нет большего счастья, как отдать жизнь за батюшку-короля. А то, что этот батюшка — ничтожество, мелкое и подлое существо...
— Ну-ну! — грозно собрал брови сержант.
— ...того в расчет вы брать не хотели. Вас не научили рефлексии, сержант.
— Чего? Чему?
— Простите, забылся... Вы не научились заглядывать в собственные мозги, в собственные мысли. Заглянуть глубоко, покопаться там — отчего это я думаю так, а отчего эдак? Я сам так думаю, или мне навязали? А я-то, наивный, полагал, что сам... Не сам, дорогой сержант, не сам. Все ваши мысли — чужие!
— Ну... — Сержант засопел сильнее.
— Смотреть надо и в собственное сердце, сержант. Тоже полезное дело.
— Заглядывать в сердце?
— Поздно, сержант, поздно. Все, что вам осталось, — прислушиваться к людям сведущим. Но при этом научиться быть верным самому себе. Уж себя-то не обманывайте, сержант. Это совсем глупо!
— Отлично, — сказал вдруг Подорога ровным голосом. — Последнее принимается. Но мы несколько увлеклись отвлеченными речами. Разгар ночи, факелы наши догорают. Нам надо принять решение.
— Нет ничего проще. Гасите факелы и ложитесь спать. Вам всем надо отдохнуть хотя бы пару часов. Перед рассветом я вас подниму.
Сержант задумался ненадолго, посмотрел на своих парней. Они молчали. Он перевел взгляд на Сэнди, потом коротко вздохнул и сказал:
— Уискерс, слушай мое решение. Мы выполним твои правила. Но не потому, что мы слабаки, а потому, что у нас нет серьезных аргументов для возражений. Пока нет. Но смотри! Если ты будешь водить нас за нос, тебе несдобровать.
— Договорились, сержант, — холодно сказал попугай.
Спокойного сна не получилось. Все крутились с боку на бок и ждали рассвета. Безмятежно спала лишь одна мартышка Базз. Сэнди удавалось на короткое время заснуть, но тогда к ней подступали кошмары. То ей чудился страшный треск в горах, то прямо над нею разевали огненные пасти чудовищные драконы. Спокойный Валик, и тот настрадался. Ему кто-то подсовывал небольшие по виду камни и издевательски требовал их поднять. Валик пробовал — и не мог. На рассвете он открыл глаза совершенно измученный.
Попугай кругами летал под сводами первой пещеры и картаво приговаривал:
— Просыпаемся, просыпаемся, скоро солнышко всходит.
Через пять минут все были на ногах. Нечесаные, помятые, опухшие, но бодрые.
Глава 39
Преображение попугая
Когда корзину вытащили наружу, хрусталь сверкнул. Арик и Галик ахнули, а Валик посмотрел разочарованно:
