пыталась взять себя в руки.
— Лесли, погоди, — сказал Кинан и схватил ее за край блузки.
Эйслинн схватила его за запястье, но не смогла убрать его руку:
— Что ты творишь?
Кинан положил вторую руку на бедро Лесли, развернул ее и задрал ее блузку до самого верха, выставляя напоказ всю ее спину для Эйслинн и любого, кто находился рядом.
— Смотри.
Рот Эйслинн открылся.
— Что же ты наделала, Лесли?
— Я сделала татуировку. Ты знала об этом. — Лесли вырвалась из рук Кинана. — У кучи людей есть татуировки. Лучше спроси у своего дружка-идиота, что он делает. Мне не нравится, когда со мной обращаются, как с…
— Она не знает, Эйслинн. — Голос Кинана был фантастически мягким, успокаивающим, как будто в нем звучал теплый бриз.
Но с каждым словом, срывающимся с его губ, в Лесли рос гнев. И на этот раз гнев не был мимолетным и не собирался исчезать.
Ты в опасности. Он опасен для нас. Лесли замерла. Для нас?
Кинан выглядел совершенно не по-человечески, когда шагнул ближе к ней. В иллюзии, созданной клубными огнями, он светился, словно какая-то ожившая золотая статуя. Его голос ожег кожу Лесли, когда он требовательно спросил:
— Кто это сделал?
Она скрестила руки, почти обняв себя, отказываясь поддаться импульсу и сбежать сию же секунду. Страх соперничал с гневом, но Лесли запрокинула голову, чтобы встретить взгляд Кинана.
— А что? Хочешь такую же?
— Отвечай. — Кинан был так похож на какого-то хищника, что живот Лесли скрутило от страха. На него страшно было смотреть, но никто больше этого не видел. Эйслинн и Сет смотрели на Лесли, а не на Кинана.
Это было уже слишком. Гнев и страх испарились; она улыбнулась, испытывая такую жестокость, на которую не была способна.
— Отвали, Кинан. Я не твоя, и ты не можешь мне приказывать. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Не стой у меня на пути, царек.
Царек?
Это были не ее слова. Это вообще была какая-то чушь. Но проговорив их, Лесли почувствовала себя лучше. Он отвернулась и пошла через толпу, пока не оказалась у самой сцены. Ей казалось, что она кого-то ищет, того, кто все исправит. Где ты? Эта мысль повторялась и повторялась в ее голове, как заклинание, так много раз, что она, должно быть, даже озвучила ее. Потому что он ответил:
— Я здесь.
И она знала, кто это был, даже не глядя на него:
— Ириал.
— Как ты сегодня себя чувствуешь, милая?
— Взбешена до предела. А ты? — Она повернулась к нему лицом и окинула его таким же взглядом, каким он наградил ее в «Руинах». Он выглядел прекрасно — просто грех в одежде. От кончиков кожаных ботинок до шелковой рубашки он был великолепен, но красивая упаковка не была достаточной причиной, чтобы простить его настойчивость. Она призвала снова весь свой гнев, смущение и страх, посмотрела прямо в его глаза и заявила: — Впрочем, мне все равно. Ты меня не впечатляешь и не интересуешь.
— Лгунья, — парировал он и улыбнулся. Потом провел пальцем по ее запястью, глубоко вдохнул, будто пытался уловить какой-то иллюзорный аромат, и внезапно Лесли успокоилась. Она больше не боялась, не переживала, вообще не чувствовала того, что должна была чувствовать. Вместо этого она почувствовала, как внутри нее что-то развернулось, а какая-то тень растягивалась и извивалась у нее под кожей.
Ее глаза начали закрываться, сердце затрепетало. Нет. Она сделала шаг назад и сказала:
— Ты должен уйти.
— И бросить тебя на произвол судьбы? — Он покачал головой. — Зачем мне это? Я присмотрю за тобой, когда через мгновение тут появится царек. От этого мальчишки одни неприятности.
— У меня свидание, — сказала она, не зная наверняка, поможет ли ей это чем-нибудь сейчас. Сосредоточься на этом. Ниалл живет с Кинаном, он его телохранитель, но одна мысль о том, чтобы опять пересечься с Кинаном, вызывала в ней острое желание кого-нибудь ударить. Она застыла, когда внезапно кусочки картинки сложились вместе. — Царек?
— Мальчишка. Но давай не будем о нем говорить. — Он взял ее за руки. — Потанцуй со мной, Лесли. Я буду милым. Даже очень. Давай насладимся моментом, пока нам не помешали дела.
Мне нужно просто уйти. Однако мысль о том, чтобы сбежать от Ириала, не особенно привлекала ее. Все вокруг предупреждали ее, что он опасен, но сейчас он ни капельки не пугал ее. По-настоящему пугал ее только Кинан. Быть рядом с Ириалом казалось правильным, естественным. Она не сдвинулась с места, но и не ответила ему.
Самым чарующим голосом, который когда-либо Лесли доводилось слышать, Ириал проговорил:
— Пойдем, Лесли. Неужели Ниалл на самом деле будет против, если мы разок потанцуем? Куда важнее, будешь ли против ты?
— Мне бы стоило. — Но она была не против. На мгновение она поддалась желанию закрыть глаза из-за растущего в ней экстаза, заставлявшего трепетать ее тело.
— Считай, что так я прошу прощения. Я ведь напугал тебя в «Руинах»? — Его голос был таким притягательным, она все больше и больше расслаблялась, слушая его. — Всего одна песня, а потом мы посидим и поболтаем. Я вежливо оставлю тебя в покое, если ты попросишь.
Она прильнула к нему, словно послушная флейте факира кобра. Он заключил ее в объятия.
Музыка все еще была быстрой, более подходящей для припадочных дерганий, но Ириалу, похоже, было все равно.
— Вот видишь, милая? Что в этом плохого, мм?
Они танцевали, но она чувствовала себя свободно. У нее кружилась голова, но она по-прежнему была уверена в себе и, когда песня закончилась, без труда отошла от Ириала. Он ее не трогал. Просто шел рядом с ней. В самом темном углу зала он выхватил из рук официантки две бутылки минералки.
— Итак, как ты себя чувствуешь после работы Пушистика? — Он встал так, что отгородил ее от всего клуба.
Лесли сорвала акциз с крышки бутылки и прислонилась к стене, упиваясь ощущениями от грохота басов под кожей.
— Что?
Он медленно наклонился к ней. Его правая рука скользнула по ее спине снизу вверх и остановилась на все еще очень чувствительной коже.
— Рисунок. Наша татуировка.
— Наша татуировка?
Он наклонился еще ближе и прошептал:
— Я знаю, ты слышала меня, видела, как я наблюдал, когда Рэббит рисовал на этой нежной коже.
Он нажал пальцами на татуировку, и она вздрогнула. Ее сердце забилось так, словно она бегала несколько часов подряд, словно все ее ночные кошмары одновременно появились в этом зале. Он врет. Он спятил. Он… нет, он не свихнулся. Вкус его слов был правдивым, они казались правильными, медленно просачиваясь в ее мозг.
— Я чувствовал каждое прикосновение иголок, связывавших нас ближе и ближе друг с другом. Лесли, на твоей коже — мои глаза. Моя сущность похоронена в твоей коже, любимая. — Он чуть-чуть отстранился, предоставляя ей маленький кусочек пространства, чтобы она могла посмотреть ему в глаза. — Ты — мое Спасение, моя Девочка-Тень, мой пир. Ты только моя.
Она сползла вниз по стене и наверняка упала бы, если бы он не прижал ее к себе еще сильнее.
— Сейчас ты испытываешь ужас, — продолжал он мягким голосом. — Я могу прекратить это, вот так.
Сказав «вот так», он вдохнул, и Лесли полностью успокоилась, как будто они обсуждали что-то совершенно обычное.
Ее разум не мог осознать и даже не пытался понять смысл слов Ириала. С абсолютной ясностью она поняла: все странности последних дней привели ее сюда. Все перемены из-за него. Из-за него я… неправильная.
— Это невозможно, — сказала она и ему, и себе.
— Ты выбрала меня. Рэббит предупреждал тебя, что ты изменишься.
— С моим-то везением… Ну, нарисовал он твои глаза, но это не связало нас. Это просто татушка.
Невероятно изящно он повернулся и прислонился к стене в том месте, которое она только что освободила, и теперь они стояли плечом к плечу. Он не смотрел на нее, зато следил за танцующими.
— Ты сама в это не веришь, — сказал он. — И ты это знаешь. Где-то внутри ты чувствуешь, что изменилась. И я знаю это так же, как знаю то, что ты ищешь Ниалла и надеешься, что на этот раз он меня хорошенько отделает.
Она повернулась и посмотрела на него:
— Что?
— Он не станет этого делать. Не сможет. Есть только несколько человек, которые могут тронуть меня, и он к ним не относится. Но, — он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, отчего зашевелились кончики волос Лесли, — мне нравится, что ты этого хочешь. Это здоровые чувства — ярость, тревога, страх и капелька вины за пас перед искушением. У них приятный вкус.
Он засмеялся, и густой дымчатый звук заструился вокруг нее, словно тени, принимающие форму, как и те тени, которые ей привиделись — не привиделись, были на самом деле — в салоне Рэббита, и которые танцевали над пузырьком с чернилами. И внезапно она все увидела: тени текли по залу, ползли к ней от тел на танцполе, тянулись к ней, будто у них были руки и они хотели погладить ее кожу, и ей по-настоящему, на самом деле не хотелось, чтобы это случилось. Или я хочу этого? Лесли облизнула губы, почувствовав на них медовый вкус — желание — и отошла от стены.
Между укрытыми тенями телами пробирались Кинан, Эйслинн и Сет. Никто из них не выглядел счастливым, но именно взволнованное выражение лица Сета заставило ее засомневаться. Ей не хотелось, чтобы они приближались к ней, даже больше, чем она хотела прикоснуться к теням. Ярость Кинана
