иметь ровную поверхность, словно пластилин согнули.
- Вот видишь,- показал я пальцем Прокопу,- на изгибе трещины. И при окончательном изгибе кусок треснул. Это говорит о том, что сталь не однородная. В ней ещё есть воздушные пузырьки и примеси. Когда железо очистится, он сложиться ровно. Вот тогда считай сердцевина готова. А на лезвие мы раскуем такой же кусок минимум 14 раз.
- Сколько? – переспросил кузнец.
- Четырнадцать. Тогда при соединении сырого и каленого получится сталь аналогичная дамаску или булату.
По взгляду Прокопа я понял, что он готов меня послать в Дамаск или куда подальше.
- Барин, мне детей кормить надо а не с железом баловаться.
- Вот, - я положил пять червонцев на наковальню,- это аванс.
***
Уставший но довольный я шел домой. Вернее в свою комнату в трактире. Но это была приятная усталость. Я чувствовал каждую мышцу на теле. Мог приказать ей напрячься и расслабится. И это чувство полного контроля и власти над телом радовало. Радовало и то,
что я наконец-то продвинулся в своей очередной задаче. Хоть на грамм, на миллиметр, но продвинулся. Воронцов жив и здоров, значит у Ольги будет отец. Меч пока в зародыше, но он обязательно родится. Мой меч, моё дитя. И когда он будет готов я буду делать то, что умею делать лучше всего.
Было темно. Прохладно. Собаки лаяли в подворотнях. Первые весенние комары злые и голодные кусали меня с остервенением, пробивая насквозь рубашку. Сюртук свернутый пополам я нес, перекинув через руку. Я не отмахивался от комаров. Пусть пьют. Выпьют они только старую кровь. А новая, с новой силой побежит по жилам.
Был уже виден фонарь, висящий у трактира. Слышались голоса. Редкие прохожие оглядывались на меня, словно ходить без сюртука было запрещено законом, как в каком-нибудь Дамаске женщине без паранджи. Но разгоряченное тело требовало прохлады.
Я совершенно расслабился и прозевал появление мальчишки. Он вынырнул откуда-то справа и уцепился в мою руку.
- Барин! Барин! – зашептал он громким шепотом,- Не ходи в трактир! Там тебя урядники поджидают!
- А ты откуда знаешь, что меня?
- Видел. Они днем ещё пришли всё про тебя пытали, и до сих пор сидят.
- Ну спасибо коли так. А ты кто такой? Как звать? – вглядывался я в темноту в серое пятно лица.
- Леха меня зовут. Ты мне сегодня помог и я тебе помог, - шмыгнул носом пострел.
- Вот ты какой Леха,- улыбнулся я, - Леха Востриков.
- Откуда знаешь? – удивился малец, - А тебя как звать барин?
- А меня Леха зовут Ронин, но пусть это будет нашей маленькой тайной.
Я приложил палец к губам. Но как не старался быть серьезным, улыбка растянула губы.
Глава 14. Кузнец.
Тщательное проковывание молотом делает сунобэ одинаковой по толщине и по всей плоскости. И хотя она все еще остается только стальной заготовкой длиной 26-27 дюймов,
но уже имеет грубую форму меча.
Ночевать в полицейском участке мне не хотелось а время было позднее. Поэтому пришлось проникнуть в своё жилище через окно. Не знаю как остальные особи человеческого рода, но мой предок положительно с приматом согрешил. Лазить вторую ночь подряд по стенам дома ещё не традиция, но уже закономерность. Спрятав на чердаке весь свой арсенал, я сполоснулся под рукомойником и относительно чистый улегся спать.
Мой сон стерегли два полицая скучающие в харчевне на первом этаже здания.
Лишь голова коснулась подушки как я провалился в небытиё. Но не надолго.
Приснился сон. Мне дали на хранение ларец, довольно объемистый, узкий но высокий, что в нём не моё дело, моё дело отнести и отдать хозяину. Но путь мой преградил самурай, такой же наёмник как и я. Что ж, подумал я, у меня нет к нему ненависти, и смерть его будет скорой. Мы начали. Нет мыслей, нет страха, нет ненависти, а значит там где он ударит меня уже нет. Я и здесь и там. Вот он отступил и развёл руки в стороны, теперь у него два меча. Значит, ему сказано выполнить работу во что бы то ни стало. Что ж, два меча не надолго продлят его жизнь. Вот и кровь выступила на твоей груди ! Где же были твои два меча? Вот ты стал припадать на одну ногу, не мало ли взял ты мечей?
Я был не прав, пустил усмешку в сердце. И в этом была ошибка.
Но что стало с моими глазами? Противников стало трое и шесть мечей прибили меня к столбу. Я не мотылек, не надо так со мной. И вот уже не я стою приколотый к столбу а тело моё. Я вынул один из мечей из тела своего и снёс безоружным олухам их головы. Не расставайся с мечом своим ни на минуту, потому как он такой же орган твой как сердце и разум. А что ты без разума и без сердца?
Проснулся я лишь начало светать и постояльцы захлопали, заскрипели дверями. Заговорили где-то внизу. Снизу же донеслись запахи кухни, что-то там уже шкворчало
и дымилось. Я почувствовал в себе силы съесть слона или мамонта среднего размера.
Всё тело ныло и жаловалось на непривычную физическую нагрузку а желудок сжался в кулак и пытался переварить сам себя. Нет, уж! Решил я. Позавтракать мне не помешают даже полисмены!
Спустившись я только и успел заказать завтрак хозяину, как двое котелков подошли ко мне. Они конечно слегка удивились, что я появился сверху а не с улицы из входной двери.
- Гражданин Векшин Василий Макарович? – констатировал, тот что повыше.- Ваши документы!
Сухость тона и манеры были под стать немецкому патрульному. «Аусвайс!» - гаркнул патрульный и тут же упал согнувшись пополам. Такое меня посетило видение.
- Вот,- протянул я,- А в чем дело?
Изучив документы полицейский сунул их в свой карман.
- Пройдемте с нами для выяснения некоторых вопросов.
- А что вас интересует?
- Ваша личность. Вы должны ответить на вопросы интересующие следствие.
- Я арестован? Нет. Тогда давайте господа позавтракаем. На голодный желудок у меня голова не работает. Не составите мне компанию?
Видимо насчет моей личности точных указаний не было, поэтому «котелки» переглянулись.
- Ну что вы господа? Решайте. 15минут роли не играют. Что бы вы хотели на завтрак?
- Не положено,- сказал тот, что пониже.- Завтракайте. Только быстро.
Наскоро перекусив, я отправился в полицейское управление. День был солнечный, а к обеду обещал быть жарким.
***
Господин полицмейстер снизошел до того, что лично проявил участие в следствии и допросе моей персоны. Темный стол мореного дуба очень с ним контрастировал, с его превосходительством. Не серьезно он смотрелся. Сухой и нескладный как сушеный кузнечик за столом, на котором свободно разместилась бы туша целиком жареного на вертеле быка, а вокруг стола непринужденно расселся бы взвод в полном обмундировании с шинелями скатками через плечо и саперными лопатками в руках. Почему лопатками, спросите вы. А чем ещё быка разделывать? Впрочем, я отвлекся. А все потому, что наскоро перекусил. Пока дошли до управления желудок успел забыть, что в него что-то кидали.
- И с какой целью господин Векшин вы устроили этот балаган? – брезгливо спросил полицмейстер. – Представились дворянином? Дуэль? Карты крапленые? Вы что это себе позволяете?
- Виноват ваше превосходительство,- понурив взор, на вытяжку стоял я,- Пьян был.
- Ах вот как! Тогда может, объясните, зачем вы приезжали в двенадцатом часу ночи в дому поручика Лапина?
Н-да, худшие мои опасения оправдались, заложил таки извозчик. Оно хорошо, что запомнил он меня дюже пьяным и не способным на решительные действия, в виде убийства поручика. Однако, порядок у них налажен, подумал я.
Это только в кино бардак царил в царской России. На самом деле полицейские и жандармские управления не дремали. Существовала широкая и разветвленная сеть осведомителей. Уж не помню кто в неё вовлекался, но то что дворники и извозчики чуть ли не поголовно это точно. И мелкие дела распутывались на раз. В каждом деле обязательно отыскивался свидетель.
- Исключительно с целью извиниться за своё поведение,- я мял руками фуражку, изображая глубоко раскаяние и волнение.
- Извинились? – полюбопытствовал полицмейстер откинувшись спиной на спинку кресла.
Спинка была высокая с резным двуглавым орлом. Императором он себя мнит что ли?
- Господин Лапин не захотел меня слушать и вошел в дом.
- Потом что?
- Потом я пошел в трактир.
- А почему князь Воронцов поручился, что вы были в гостях у него?
Подставлять Воронцова мне не хотелось, придется изворачиваться. Хозяин трактира наверняка доложил, в котором часу постоялец прибыл.
- Заходил ненадолго. Не помню точно сколько пробыл.
- Я напомню,- полицмейстер позвонил в колокольчик. На звон открылась дверь и вошел дежурный унтер, – Пригласите графа Воронцова.
Вот стыд то какой! Я готов был сквозь землю провалиться. Устроили очную ставку!
Граф вошел как ходил всегда, быстро, словно куда-то торопился или опаздывал.
- Добрый день господин Битер! – с порога начал Георгий,- Надеюсь вы объясните с какой это стати меня будят поутру ваши люди! И ..добрый день господин Лазарев,- споткнулся Георгий увидев меня.
- Позвольте представить вам граф этого человека,- злорадно сказал полицмейстер.
- Мы знакомы. Это мичман Лазарев Игорь Николаевич, - перебил его Георгий.
- Никакой это мичман, и не Лазарев.., - его превосходительство брезгливо отодвинул от себя мой паспорт. Всё-таки хорошую ксиву Востриков сделал, хоть в этой бумажке липу не распознали,- Вот, извольте познакомиться - мещанин Векшин Василий Макарович.
- Что такое? – не понял Воронцов косясь на паспорт.
- Он был у вас в доме ваше сиятельство?
- Да, - сглотнул Георгий изучив паспортные данные к документу не прикасаясь.
- Вы пожалуйста проверьте как дома будите, не пропало ли чего, - сказал полицмейстер,-
И впредь будьте разборчивее в знакомых. Мало ли что может случиться, а нам лишние хлопоты.
- Весьма благодарен вам ваше превосходительство. Учту.
Граф Воронцов побледнел. На меня он даже искоса избегал смотреть.
- Вот за этим я и пригласил вас господин Воронцов, - усмехаясь сказал полицмейстер, разводя руками. Его превосходительство разительно изменилось. «Сушеный кузнечик» расцвел как майская роза. Чужие отрицательные эмоции доставляли ему радость и оказывали животворное воздействие.
- Вы, уверены, что ничего не пропало? – ещё раз участливо осведомился он.
- Да уверен. Господин …,- Георгий поморщился,- Векшин пробыл в доме не долго.
- Тогда вопросов к вам больше не имею и не смею вас больше задерживать.
- Всего доброго.
Граф коротко кивнул и вышел.
Меня ещё немного промурыжили, я ещё немного повалял дурака и распустил нюни моля о снисходительности и пощаде за пьяную выходку. В общем, сам себе стал противен, а их превосходительству господину Битеру и подавно. Он брезгливо морщился, хотел меня посадить для острастки в «обезьянник» до выяснения неких обстоятельств, неоднократно намекая не спер ли я чего у графа. Но передумал и отпустил. Выйдя из управления я вздохнул свободно, но был уверен, что без «хвоста» теперь ходить не буду. Но сбегать из этого времени я не стану пока не сделаю всё, что запланировал.
***
Так оно и случилось. Невзрачный серый господин проводил меня до трактира.
Мне было грустно. В глазах Воронцова я был мелким жуликом наподобие Гоголевского Хлестакова. Хоть граф мне не друг, и не брат, но неприятно. Чувство что тебя измазали грязью от которой не отмыться, въелось в душу. Что ж, неприятность эту мы переживем.
Вспомнилось другое изречение кого-то из классиков. «Когда мне грустно – я работаю,
когда мне плохо – я работаю. Работа единственное лекарство, которое отвлекает от бессмысленного самобичевания и придает смысл жизни». За точность не ручаюсь, но смысл верен.
Поэтому я заперся у себя и продолжил перевод рукописи. На втором листе стояла одинокая цифра 568. Предложение напротив, которого она стояла, гласило следующее:
..нашли Того, о котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса сына Иосифа - 568.
Если моё предположение верно значит выходили слова : писали - Моисей- закон.
В связи с предыдущим выходило следующее : человек посланный находит Симона писал
Моисей закон. Остается понять причем тут Симон и писал ли он закон Моисеев?
Не очень складно получается. И считать ли предлоги за слова? Тогда это скромная черточка на полях на самом деле единица и отмечает она предлог «на». А если учесть что Симон он же Петр, он же Кифа – камень. Выходит более складно. Что посланный человек находит камень и напишет на нем Моисеев закон. Конечно, всё это притянуто за уши. И дальнейший перевод покажет мою правоту или не правоту. Но дальнейшего не было.
На другой странице ничего не было. Текст конечно был. Цифр не было. Скучно.
Тщательно переписав текст на заготовленный лист я собрался к Борису Абрамовичу.
Испорченные кляксами листы я тщательно и с ожесточением изорвал и бросил в угол.
Не все мне трудится. Пусть полицейские ищейки пособирают эти пазлы. Интересно посмотреть на их лица, когда они соберут библейский текст.
В номере в моё отсутствие рылись и даже не попытались это скрыть. И действительно, чего с мещанином церемонится?
***
Приставленный ко мне «топтун» проводил меня и до Абрамовича. Ему было скучно и он считал ворон и пробегающих мимо собак. Мой визит к ювелиру его оживил. Я видел через витрину как он пометался перед дверями потом набрался смелости и зашел. Что делал Абрамович он не видел. Из-за высокой стойки было не видно, что тот читает лист принесенный мной и положенный рядом с оригиналом. Изучая скромную витрину с тоненькими колечками и перстнями с рубинами «серый» делал вид, что интересуется некими украшениями. Нечем там было интересоваться. На состоятельного господина он не походил, а для замужества был староват.
Борис Абрамович поднял глаза на вошедшего. По его глазам я увидел, что он понял что из себя представляет данный клиент. Но тем не менее он сказал из профессиональной обязанности:
- Что вас
