чтобы сшить новую одежду, настоящую летнюю обувь черного цвета взамен теннисных тапочек, папа подарил мне новый молитвенный платок. Мы все вместе подолгу сидим в саду, иногда разговариваем до самого заката. Настоящая жизнь...

Месяц спустя начинаем собираться в обратный путь. Маме, Сорайе и мне очень трудно. Здесь остаются мои прежние подружки, они учатся в университете, смеются, свободно ходят по улицам Пешавара и Исламабада. У большинства девушек есть братья, дяди или другие родственники, живущие за границей и помогающие им деньгами. Конечно, такое существование не назовешь роскошным. Одна девочка рассказала мне по телефону, что они снимают комнату в Исламабаде всемером! Но она учится! Я очень надеюсь, что подруга понимает, как ей повезло, и все так же усердно работает: мне показалось, что она уже не так сильно хочет быть врачом. Возможно, так на людей влияет свобода...

Обратно мы едем автобусом, благо и мамино, и мое здоровье улучшилось. Снова обыски, сторожевые посты, талибы, глядящие зло, исподлобья, привычное унижение... я чувствую себя еще более подавленной, чем до отъезда.

Мама отказывается пить лекарства, прописанные ей от диабета. Папе и Сорайе приходится придумывать тысячи разных уловок, чтобы заставить ее глотать пилюли. Мы все ухаживаем за мамой, как за ребенком. Она, такая сильная, такая волевая женщина, отказывается принимать реальность, злоупотребляет снотворными и транквилизаторами, прячется в тяжелом сне. Семья не знает, что предпринять, всех нас охватывает депрессия.

Становится еще тяжелее, когда Дауд рассказывает нам, во что превратился в Кабуле его любимый футбол. Теперь талибы устраивают на стадионе публичные казни: вешают приговоренных на перекладине ворот, отрубают руки ворам, стреляют в затылок женщинам, обвиненным в супружеской измене. Чудовищное зрелище, прерываемое молитвой... Зрителей принуждают смотреть этот 'спектакль' ударами кнута.

Не хочу больше ничего слышать об ужасе, царящем в городе.

Я решила не выходить из квартиры: буду смотреть на мир через кухонное окно и как можно больше спать, чтобы прогнать от себя кошмар, витающий над залитыми солнцем улицами Кабула.

Глава 4

УБИЙСТВА И ЧУДЕСА

20 часов 30 минут. Сейчас начнется передача радио Би-би-си. Папа включает наш большой приемник, максимально приглушает звук, и мы, как обычно, рассаживаемся вокруг него, совсем близко от динамика. Как-то наш сосед по лестничной клетке сказал Сорайе:

- У вашего приемника слишком громкий звук... Я слышал, что талибы...

Сорайя, не дав ему договорить, поспешила извиниться за причиненное неудобство:

- Мы с сестрой слушали музыку и увлеклись, это правда... Извините нас, прошу вас!

Больше эта тема не возникала, но мы стали гораздо осторожнее. 'Мазари-Шариф, крупный город на севере Афганистана, вот уже год остается ареной ожесточенных сражений между моджахедами Северного альянса и талибами. Если талибам, которые тщетно осаждают город с самого своего прихода к власти в 1996 году, удастся взять его, падет последний оплот сопротивления на севере страны'.

Би-би-си подтверждает то, о чем на всех углах шепчутся люди в Кабуле, ничего не зная наверняка. Даже если какому-нибудь журналисту удается взять интервью у представителя одного из противоборствующих движений, составить точное представление о ситуации очень трудно: вожди Северного альянса немедленно опровергают любое утверждение правительства талибов.

Иногда нам не удается поймать ни одну станцию, например между 5.30 и 7.30 утра, когда вещает иранское радио. Кабульцы считают, что талибы поступают так намеренно, потому что Тегеран симпатизирует Северному альянсу. Если человек слушает передачи из Тегерана и его ловят 'на месте преступления', ему грозят три месяца тюрьмы.

В последнее время все новости плохие. В феврале 1998 года на севере страны, в провинции Талокан, на всей территории вплоть до границы с Таджикистаном, произошло землетрясение. Би-би-си сообщило об ужасных последствиях стихийного бедствия: 4 тысячи погибших.

Шариатское радио оповещает жителей страны лишь о казнях: двоим преступникам перерезали горло на Кабульском стадионе, причем сделал это собственноручно - отец их жертв, при огромном стечении народа (талибы заявили, что при казни присутствовали тридцать пять тысяч человек!). Хвала Аллаху, что им не приходит в голову использовать телевидение, чтобы 'приобщить' афганцев к собственному правосудию! В подобные моменты я почти радуюсь, что нам запретили смотреть телевизор...

Мама в отчаянии: талибы выгоняют из Кабула одну из последних гуманитарных организаций, которой руководили женщины. Она была единственной надеждой афганок на медицинскую помощь... Тех, кто работал в организации, обвинили в нарушении законов ислама, запрещающих женщинам работать, учиться и даже заботиться о других женщинах. Мама потрясена такой жестокостью.

- Для нас все кончено. Навсегда. Надежды больше нет. Это геноцид. И ООН уступает шантажу этих людей!

Сорайя теперь все больше молчит. Она работает по дому, грустная, замкнутая, и напрасно папа убеждает ее в том, что профессия бортпроводницы не забывается, что однажды она снова сможет работать, - сестра безутешна, она не верит. Никто больше не интересуется жизнью афганцев, журналисты появляются так редко, что нам кажется, будто весь остальной мир забыл про нас и одобряет действия талибов.

В августе 1998 года шариатское радио, которое мы можем слушать, не опасаясь соседей, сообщает о триумфальном взятии города Мазари-Шариф, недалеко от границы с Таджикистаном и Узбекистаном. Талибы заняли священный город, где в голубой мечети находится гробница Али, зятя Пророка.

'Аллах велик, и мы наконец объединяем нашу страну! Все города на севере встали на сторону правительства!'

Иранское радио обрушивается на Соединенные Штаты, обвиняет Америку в том, что она поддерживала талибов, желая навредить исламу: в священном городе талибы убили сотни мирных жителей и взяли в заложники иранских дипломатов. Папа замечает:

- Они призывают к джихаду, но мусульманин не убивает других мусульман. Нигде в Коране не сказано, что нужно отнимать жизнь. Эти люди провозглашают якобы шариатские законы и хотят, чтобы все поверили, будто так гласит Коран, но это всего лишь выдумки безграмотных священнослужителей!

Я ухожу в свою комнату и ложусь на кровать. Сорайя спит, зарывшись лицом в простыни, несмотря на жару. Я думаю о Мазари-Шарифе и о той замечательной поездке, которую организовал для нас Вахид, когда мне исполнилось двенадцать лет: тогда я в первый и единственный раз путешествовала по Афганистану. Как я была счастлива в компании старшего брата, мамы и Шакилы - папа и Сорайя оставались дома, они оба работали! Мы должны были провести в священном городе все праздники Навруза, афганского Нового года, который начинается в первый день весны, и остаться там на месяц.

Я вспоминаю, как в одном месте, на дороге, нас остановили люди в военной форме, чтобы обыскать. Один из них спросил нашего водителя:

- Куда едут ваши пассажиры?

- В Мазари-Шариф, в главную мечеть.

Военный протянул ящик и приказал:

- Дайте нам денег!

Шофер, не говоря ни слова, положил в коробку несколько банкнот, и мы поехали дальше.

Вахид нанял машину на все время нашего путешествия и был очень заботлив.

Сначала дорога казалась пустынной и скучной. Взглянув в какой-то момент в окно, я увидела нескольких подростков лет по четырнадцать, не больше, вооруженных автоматами Калашникова. Наш водитель продолжал ехать, не останавливаясь, и тогда один из ребят кинулся наперерез машине, жестом приказывая нам остановиться.

- Почему вы не остановились?

- Никто нам этого не приказывал!

- Поставьте машину к обочине и заплатите нам!

Шофер дал им немного денег, и мы снова тронулись в путь.

- Если захотите пить, скажите мне, и я остановлюсь после перевала Соланг и тоннеля. Вода там очень вкусная, она течет с горных ледников.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату