знаешь... - дух шмыгнул носом, успевая поглядывать по сторонам. - Теперь бы я так просто с жизнью не расстался, хоть и без ноги. А ты чего? По любви, небось?
-Да-а... - хрипловато отозвался Клим после некоторого молчания, зардевшись потусторонним румянцем.
Сказать, что ему неловко - это брякнуть заведомую ложь.
Ему было тошно от осознания мелочности причин, толкнувших его из окна. Ну не было достойного повода, который можно было бы без смущения озвучить в среде неприкаянных самоубийц.
Вот тебе и жизнь потусторонняя. Никакой радости или успокоения. Ни благости, ни святости, ни морального удовлетворения. Живи летающей пиявкой, да от знакомых на улице шарахайся.
Очень скоро Клим смог разобраться, что его новое окружение довольно четко делится на три группы: «мстители», «эстеты» и «потерянные».
Классификация условная, но довольно четкая. «Мстители» - злобные тварюки, жаждущее наверстать то, на что не были способны при жизни, а способны они были не на многое... Теперь же отличались особой мелочностью. Так называемые «эстеты с вырожденческими завихрениями собственного астрала, несмотря на свой постлетальный опыт, были всем довольны и в виде духов. И удовольствие от небытия извлекали посредством полтергейста да привиденческими провокациями. «Потерянные» были самым жалким классом - по глупости рассчитавшись с жизнью, они застряли в междумирьи и совершенно не знали, куда себя деть.
Скрепя бесполезными ныне зубками, причислял к «потерянным» и себя.
Все обернулось не так, как виделось с высоты тринадцатого этажа. Воробей на карнизе и тот счастливее. Он хоть что-то может из того, что хочет
А тут... Неустроенность, бесполезность, бессилие хоть что-нибудь изменить.
Мучительность бытия обернулась еще более мучительным небытием. Гордыня! - вот удавка на шее, захлестнувшая его намертво. Думал, весь такой хороший, что не гоже жить рядом с вами, недостойными моего общества. Думал удалиться в высшие эмпиреи, где бы слушал музыку сфер и созерцал совершенство, равнодушно поглядывая вниз. А получил блеклую ксерокопию того мира, откуда сбежал. Потери всё, а взамен получил мыльный пузырь, да и тот не цветной.
Потерялся между мирами, и нет дороги домой. Бесприютная вечность в тошнотворно-изысканном обществе потусторонних пиявок.
В приоткрытую дверь кабака вбежал разгорячённый и взлохмаченный парень.
- Добрыня! – с порога выкрикнул он.
Мужчина крепкого телосложения с трудом оторвался от чары зелена вина и с плохо скрываемым равнодушием глянул на вошедшего.
Тот уже отыскал взглядом нужного ему человека и рванул к его столу. Посетители кабака заметно оживились.
- Добрыня! – выдохнул парень.- Вновь зло великое идёт на землю русскую. Хочет погубить народ честной. Чудище змееголовое ползёт на город наш!..
Добрыня отставил чару вина хмельного и отозвался:
- Охолонись, Еким. Давай кратко, и по порядку. – А чуть слышно проворчал:- И без лирических отступлений…
Еким с размаху сел на скамью рядом с Добрыней и вытер пот со лба рукавом рубахи.
- Да-к ведь… Гроза приближается. С околицы видать уже. И непростая. Как знать… - Рука его потянулась, чуть подрагивая, к чаре заветной. – Вдруг беде быть!
Добрыня усёк то движение и решительно взялся за чару.
Разочарованный Еким обиженно протянул:
- Ну жажду-то утолить!.. Пригубить только.
- Сам ведь говоришь – дождик сбирается.
- А то как же… Сено с утра сгребали – а оно уж какое запашное, дух приятный. И травы все цветущие исходят ароматом сильнее прежнего. Верные приметы – быть дождю.
Еким утёр со лба вновь выступивший пот и сглотнул слюну.
- Да и парко как. К полудню уж совсем дышать нечем.
Добрыня спокойно допил чару, веско и основательно опустил её на дубовый стол, затем встал.
- Ну, пойдём на крыльцо…
Еким, влекомый богатырём, потащился к выходу, безнадёжно бросив прощальный взгляд на опустевшую чару. Та в ответ нагло блеснула серебром чистого дна.
На крыльце Добрыня остановился и окинул взглядом широкий горизонт. Благо, кабак стоял на взгорье, и вид от него открывался на много вёрст.
Там и вправду затевалась непогода. Пол неба затянула белесая пелена. Полуденный жар, казалось, достиг своего пика. Улица опустела, воздух стоял недвижим, лишь пара воробьёв принимала пыльные ванны в придорожной канаве.
Тёмно-свинцовая, почти чёрная туча огромных размеров медленно надвигалась на стольный град.
Богатырь наблюдал это с высокого косогора, подле которого истомно несла свои воды широкая река, принимая и впадавшую в неё реку Пучай. Туча же приближалась со стороны противоположного пологого берега.
- И впрямь… Пожалуй, схожу домой за кольчугой, шлемом.
- Меч захвати, - посоветовал сбоку Еким, вытягивая шею и вглядываясь в небо.
- И меч захвачу, - спокойно согласился знатный богатырь.
Когда Добрыня спустился на берег реки, туча уже вплотную подошла к воде с той стороны.
Резко потемнело. Теперь явно стало видно приближение сумрачного нечто, которое приближаясь, одновременно вырастало в размерах.
Тишина нарушилась. Стал различим глухой рёв, который нарастал.
Богатырь усмехнулся.
- Похоже, старый дружок приближается.
Аморфное тело тучи, шевелясь, клубилось и разрасталось, изредка поблескивая бесшумными молниями.
Низ сумрачной тучи вдруг проявился голубым светящимся пятном овальной формы.
Начало действу дали первые дождевые капли, павшие на воду. Звонной дрожью откликнулась река на дождь. Как рыбья чешуя стала её поверхность, моргая кружками водных кратеров от падающих капель.
- Скупнуться, что ль? – словно в насмешку предположил Добрыня, и тут же, отвергая свои слова, оправил кольчугу, да тронул меч за рукоять.
Из тучи начал опускаться бурый хобот, с земли ему навстречу вставал пыльный вихрь, закручиваясь по спирали. Встретясь, они сомкнули свои объятья, и родился изогнутый столб смерча.
Воздух вокруг наполнился шипением, как от клубка сцепившихся змей. Смерч начал пересекать ширь реки, запросто всасывая в себя водяную дорожку вместе с не успевшими улизнуть речными обитателями. На какое-то мгновение даже показалось обнажившееся дно, но тут же воды снова сомкнулись. А змееподобный смерчевой хобот плясал, подпрыгивая и пружиня уже на этом берегу. Человек отступил от реки и обнажил меч.
- Добрыня? – воскликнул утробный голос. – Тебе самому-то не надоело?
Богатырь смачно сплюнул на землю и ответил:
- Не-а.
Описал мечом красивый полукруг и рявкнул:
- Змеище поганый! Доколе же ты будешь…
Туча словно бы поморщилась, и прервал его всё тот же утробный голос:
- Доколе, доколе… В печёнках сидит ваш былинный сказ. – Смерч чавкнул, выплюнув на берег рыбёшку с выпученными от обилия впечатлений глазами. - Знаю, зарекался. Как там…
- Не буду летать в земли русичей, не буду хватать народ, не буду глотать скотину, и дорогу забуду на Русь-матушку.
- Да, что-то вроде. Кажись, припоминаю…
- Люди уж про наш последний бой былину сложили, сказители за грош медный поют её каждому, кто пожелает. А ты их честный заработок отнять хочешь. Доколе!..
Добрыня от избытка чувств топнул сапогом сафьяновым об землю, да песок речной сглотнул сей топот, и грозного эффекта не получилось. Богатырь упрямо мотнул головой, широко расставил ноги и двумя руками покрепче ухватился за меч.
Смерч грациозно изогнулся, сверкнул парой перекрещённых молний и вымолвил:
- Вот за что уважаю тебя, Добрыня, так это за смелость. Глупо, конечно, но стоишь красиво. Так и хочется надпись добавить… на могилке твоей безвременной. А надпись такая: «Ни шагу назад, ни пяди земли ворогу лютому!» . Ну или что-то похожее. Народ у вас талантом не обиженный, придумают что написать. И былину сложат… поминальную. И споют!... Задушевно так! – Тут уж смерч не выдержал и расхохотался громовыми раскатами.
Но и богатырь русский, хоть и слушал, не встревая, а дело своё знал. Меч он в ножны вложил, до поры до времени, прикинул на глаз расстояние до Змея, что-то подсчитал в уме.
Снял Добрыня с головы шлем, зачерпнул им песка с бережка речного, и размахнувшись, с уханьем закинул сей снаряд в горловину смерча.
Тот как будто поперхнулся на миг, и растерянно отозвался:
- Ты чего, Добрыня?
- А раз ты слов добрых не понимаешь, будем с тобой разговаривать по-ратному…
Выдернув из ножен меч, Добрыня метнулся вперёд и богатырским взмахом рассёк тонкий хобот Змея.
Смерч перервался надвое, нижняя часть просто опала, а верхняя втянулась снова в грозовое облако.
- Ну вот… И не поговорили толком. – Голос присмирел и не был утробным.
Грозовое облако перестало шипеть и как-то потеряло свой столь уж грозный вид. Правда, из глубин его разом вынырнуло несколько разновеликих огненных шаров, которые тут же разлетелись по сторонам.
Но это уже не могло испугать Добрыню. Без шлема, но в кольчуге, он свой боевой дух не растерял. Голубоватый мерцающий мячик шаровой молнии описывал вокруг него плавные круги, а Добрыня недрогнувшим голосом молвил:
- Слово дай, что в покое оставишь города и сёла на Руси.
- Соврать, что ль? – Мячик аж подпрыгнул в воздухе от возбуждения. – Пойми, местность у вас больно подходящая. Здесь часто сталкиваются теплые и холодные атмосферные фронты, зарождается множество гроз. А где гроза, там и мне место. Вот где раздолье! Вот где расходиться- разгуляться, душу отвести! Широка Равнина Русская, всем нам места хватит.
Но Добрыню просто так не проймёшь. Романтикой патриотизм не перешибёшь.
- Ты слово даёшь? – продолжал он стоять на своём.
- А что?
- Значит, вопросом на вопрос… Наглеешь, Горыныч.
- Об имидже забочусь.
- Так как? Коль будешь ты к нам наведываться, берегись!
- Шапками закидаете, да? Ой, боюсь… Боюсь от смеха лопнуть.
- А мне плевать, от чего ты лопаться будешь. Придешь ещё – за хобота потяну и перережу, так и знай.
- Да ладно тебе. Я смелых уважаю. Заметь, не боюсь, а уважаю.
Добрыня усмехнулся.
Огневой шар приблизился к нему и заглянул в самые глаза.
Добрыня не шелохнулся и спокойствия не потерял.
- Лады… Предлагаю заключить мирный договор. За проявленную отвагу и редкостное упрямство даруется покой землям русичей. И товарищам своим закажу хобота свои казать на Руси.
Добрыня с интересом слушал. Шар огненный продолжал:
- Есть нам где ещё разгуляться. За морями-окиянами раздолье нам широкое. Слыхал аль нет? Аллея торнадо прозывается, в Заморье. Там не попадаются на пути такие аники- воины, пейзаж не заслоняют. Отвадить нас некому.
Светящийся шарик неуловимо поменял окраску, очевидно, выражая тем самым задушевные эмоции.
- А учёный люд будущего пусть поморочится, отчего это смерчи так любят прогуляться по Великим Равнинам Америки… - На миг шарик испуганно заткнулся, но опосля всё ж торжественно закончил: - А Русь святую обходим отныне десятой дорогой!
Богатырь сделал вид, что оговорки случайной не заметил, и дополнил условия мирного договора на берегу реки Пучай, близ места её впадения в Славуту.
- А чтоб не перевелись на Руси богатыри, ратным делом славные, изредка навещай нас… Как старый знакомый.
- Чтоб поддержать боевой дух? – Шарик чуть не подмигнул. – Это мы могём. Правда, часто не обещаю…
- А я часто и не прошу, - отрубил Добрыня. – Так, заглядывай. Сразимся, я косточки разомну, ты… - Он с сомнением глянул на шар, перевёл взгляд на тучу.
- Я прежние, добрые времена вспомню, - подсказал Змей поверженный. – Покуролесю, девиц красных попугаю, а то и утащу, коль красавица попадётся.
- Ты неисправим, - хохотнул Добрыня. – И что тебя так тянет на девиц наших? Неужто любы так?
- Да как сказать… Люд простой, как меня видит, так сразу в подпол прячется. А вот девицы-красавицы уж до чего любопытны, всё ж норовят иногда высунуться и глянуть на меня. Юбки у них широкие, в том смысле, что парусность у них повышенная. Я ненароком их и подхвачу. Визгу тут! Мне и самому весело становится. Ну а далее по обстановке. – Огневик невидимо усмехнулся. – Какая прилипчива больно – дальше на мне прокатится. Но рано или поздно – всех сбрасываю, далеко иль близко. – Шарик о чём-то призадумался. – Ладно, бывай. Надо ещё огороды ваши полить. Чай, огурцы-то спеют?
- Уж бочонки дубовые готовим под засолку, - машинально ответил Добрыня.
- На зиму первое дело, - согласился Змей преображённый. – Так я пошёл?
- Давай… - Богатырь качнул головой на прощанье.
Огненный сфероид взвился по кривой дуге и пропал из виду.
