От Крыма до Рима(Во славу земли русской)

В беседу, косвенно поддерживая Нельсона, втянул­ся первый королевский министр. От имени Фердинан­да он просил Ушакова оказать помощь в наведении спо­койствия в Неаполе, где слишком разгорелись страсти.

Ушаков покойно выслушивал собеседников. Он не хотел сегодня будоражить вопрос о Мальте, наперед зная, чем это закончится. Его тревожило то, о чем толь­ко что сказал королевский министр.

— Сии страсти не следовало возжигать безрассуд­но, — Федор Федорович перевел взгляд на Нельсо­на, — насилие порождает необузданность толпы.

Так или иначе тема диалога задела самолюбие Нельсона, и он не мог отмолчаться.

—   Мятежники, поднявшие руку на своего короля, должны понести тяжкую кару. Думаю, ваше превосхо­дительство того же мнения о врагах императора рос­сийского.

—   Должно прежде установить вину преступника, а после осудить по закону.

С лица Нельсона давно исчезла любезная улыбка.

Влажно идущий из столетий Туман Британии — обман: Есть сухость глаз и сухость речи, И сухость суть англичан Великолепье фарисейства И лицемерье бритых лиц…

—   Мятежники были судимы24 , — бесстрастно па­рировал Нельсон.

—   Мои офицеры донесли мне обратное, — спокой­но возразил Ушаков. — Без суда было пролито немало крови невинных. Кроме того, — неторопливо продол­жал Ушаков, — были порваны капитуляции и учинено кровопролитие над пленными офицерами и низшими

чинами.

—   Капитуляции оказались недействительны­ми, — пытался оправдаться англичанин.

— Под ними стояли подписи моего офицера, кар­динала Руффо и вашего офицера.

— Капитуляции могло подписать, — Нельсон на мгновение запнулся, стремясь отвести этот острый укол, — только лицо, уполномоченное его величеством королем Англии. — Английский флагман стремился выйти сухим из воды.

Вне непреложностей законов, Вне непреклонности весов Неписаный и невесомый Есть кодекс чести моряков25 .

Русский флагман оставался верен своим убеждениям:

— Каково тогда изъяснить бесчинства над безза­щитными пленными и моряков британских?

Нельсон скривил губы в ухмылке:

— Французы посягнули на своего монарха и святое право собственности. Флот его величества короля Анг­лии живет по своим законам.

Ушаков нахмурился:

— Устав Морского флота российского гласит: «Ни­ кто да не дерзнет убить пленных, которым уже пощада обещана».

Нельсон выпятил губы. Неприятный разговор слишком затянулся.

— Бумага все терпит, ваше превосходительство, жизнь намного сложнее.

Аргументы русского флагмана лишь подчеркивали его превосходство в затянувшейся полемике:

— На островах Ионических пленено российским флотом пять тыщ французов. Все они, за исключением плененных эскадрою турецкой, отправлены в свои места.

Чтобы хоть как-нибудь поддержать английского ад­мирала, министр Актон примирительно заметил:

— Мне кажется, порядки английского флота при­няты во многих европейских странах…

Встреча на этом закончилась, и гости вскоре откла­нялись.

Ушаков встречался с Нельсоном еще не раз, но та­кого накала страстей беседы уже не достигали. Они ви­делись во время деловых визитов к министрам короля и на официальных приемах. Окончательно согласи­лись, что русско-турецкая эскадра уйдет в Неаполь, восстановит там порядок и десант моряков двинется в Рим, чтобы помочь королевским войскам освободить город от французов. Во избежание осложнений Ушаков заручился у Фердинанда доверенностью на право заня­тия Рима и его морского порта — Чивита-Веккии.

24 августа Федор Федорович встречался с Нельсо­ном последний раз, на балу во дворце принца Самбуку, где присутствовала вся королевская фамилия.

Мусин-Пушкин и Италинский не отходили от Уша­кова и Карцова. Под сводами зала гремела музыка, гос­ти танцевали парами, но внимание избалованной без­дельем и пиршествами придворной знати привлекали русские моряки, и особенно русский флагман. Безупречная осанка, величавость и вместе с тем простота и непосредственность выгодно отличали Ушакова, как и Петра Карцова, от окружающих. Уильям Гамильтон познакомил их со своей супругой.

За креслом Эммы расположился Нельсон, с лица которого не сходила улыбка. Без тени смущения он то и дело наклонялся к ней и переговаривался со своей примадонной. Помахивая веером, Эмма, в свою оче­редь, перешептывалась с сидевшей рядом Каролиной. Наверняка занимались они и пересудами о русском «медведе», как не раз с иронией называл русского ад­мирала Горацио.

Но и русские гости не оставались безучастными зри­телями и нет-нет да обменивались репликами.

— А ведаешь, Петр Кондратьич, какая персона вдруг мне пришла на память? — посматривая в сторо­ну Гамильтон, проговорил Ушаков.

Карцов вместо ответа недоуменно улыбнулся, ше­вельнув плечами.

—    Годков два десятка тому назад в Петербурге вы­ставлялась напоказ краля аглицкая, дюкеса, припоми­наешь?

—    Как же, — оживился Карцов, — в Кронштадте только и разговоры ходили про похождения сей ветре­ницы.

—    Так вот и нынче, гляжу я на сию леди Гамиль­тон, точь-в-точь та вертихвостка. Даром, что тож анг­личанка…

Когда гости начали разъезжаться, Ушаков и Нель­сон распрощались довольно вежливо, но с прохладцей. Нельсон желал успеха русским морякам в походе на Рим. Федор Федорович любезно благодарил. Он и не предполагал, какие каверзы строят ему англичане. В Неаполь спустя неделю русская эскадра отплыла без турецких партнеров.

Накануне выхода эскадр, 31 августа, на берегу, в Палермо, завязалось кровавое побоище между турецкими матросами, которые грабили местных жителей, и горожанами. Десятки людей погибли в поножовщи­не. Турецкие матросы взбунтовались, их поддержали офицеры. Поход ни тем ни другим не приносил при­вычного дохода, и экипажи, несмотря на уговоры Уша­кова, наотрез отказались участвовать в войне. 1 сентя­бря турецкая эскадра ушла в Константинополь.

На рейде Неаполя командир отряда английских ко­раблей коммодор Троубридж плотно прикрыл дверь и приказал никого не впускать.

Только что он получил долгожданную почту из Па­лермо от Нельсона. Секретный пакет доставил лейте­нант, который передал на словах, что не сегодня-завтра в Неаполе должна объявиться русская эскадра, а ту­рецкие корабли ушли домой.

Англичанин вскрыл пакет. В нем оказалось два письма Нельсона. По мере чтения самодовольная улыб­ка расплывалась на лице коммодора. Прочитав пись­ма, он сказал лейтенанту, что приказ адмирала понят отлично и принят к исполнению.

Троубридж вызвал командира корабля и приказал послать на берег двух офицеров, немедленно собрать всю команду. На остальные корабли так же вернуть всех матросов с берега. Необходимо на всякий случай проверить кабаки и притоны. Завтра здесь могут ока­заться русские, они не должны встретить на берегу ни одного английского матроса и солдата. Самое глав­ное — изготовить корабли к походу. Как только прибу­дут русские, сразу же в тот же день уйти в Чивита-Век-кию. План Нельсона был прост, но коварен.

Рим обороняли 2500 отборных французских солдат и офицеров во главе с генералом Гарнье. Они надежно обороняли город, неаполитанцы и австрийцы бежали, разбитые в пух и прах. Но Гарнье знал, что Суворов на­голову разгромил на севере генерала Макдональда, а совсем недавно — храброго Жубера. А Бриндизи, Манфредония, Неаполь взяты штурмом десантом адмирала Ушакова, Анкона и Генуя блокированы рус­скими кораблями. Последними обстоятельствами и воспользовался Нельсон.

Через Троубриджа при содействии кардинала Руф-фо вступил в тайные переговоры с Гарнье. Вот-вот рус­ские, мол, захватив Неаполь, двинутся на Рим, и тогда французам несдобровать.

Англичане предлагали почетные условия — фран­цузы сдают Рим англичанам и со знаменами, оружием и всем имуществом беспрепятственно пропускаются через Чивита-Веккию на транспорты и отправляются домой.

Нельсон жаждал быть первым хотя бы в Риме, не важно какой ценой. За счет русских, конечно. И главное, боевой отряд французов укреплял гарнизон Генуи, куда слишком быстро приближался фельдмар­шал Суворов.

7 сентября русская эскадра вошла в Неаполитан­ский залив. Первым прибыл с визитом к русскому флагману коммодор Троубридж. После привычных приветствий и любезностей, объяснив обстановку в Не­аполе, коммодор попытался откланяться.

—    Каков план действий господина коммодора про­тив французов? — Ушакову не внушали доверия и слишком скоропалительный визит, и явно нервозное поведение англичан.

—    Я имею цель идти на север, — коммодор не­сколько медлил, он был не совсем готов к ответу, — в акваторию Чивита-Веккия, там крейсируют два моих фрегата.

—    Как долго и где будете продолжать плава­ние? — спросил Ушаков.

—    В Палермо, сэр.

Ушаков в упор смотрел в бегающие глаза коммодо­ра, сказал:

— Чивита-Веккия не должна упустить неприяте­ля. Союзные обязательства надобно выполнять.

— Да, сэр, мы будем принимать все меры, по воз­можности…

Ушаков кивком дал понять, что визит окончен: «Из этого союзника ничего не вытянешь».

Спускаясь в шлюпку, Троубридж облегченно вздох­нул.

С наступлением темноты английские корабли вы­скользнули в море и взяли курс на Чивита-Веккию.

После коммодора прибыл с докладом капитан 2-го ранга Белли.

Ознакомившись с рапортом, Ушаков смотрел в упор:

— В капитуляциях, кои мы подписывали, усмат­риваю упущения немалые и по странности, — Федор Федорович не спускал глаз с Белли, — все они написа­ны на пользу англичан.

Краска медленно залила лицо англичанина на рус­ской службе.