но неожиданно для себя я уже не могу различить, где он, а где я. Черт тебя побери, Карло, какое удивительное ощущение, в какой-то момент мне кажется, что я почти стал тобой. Я хорошо вижу все окружающие меня вещи: телевизор, диван, книжный шкаф, но не могу отделить себя от тебя. Это опиуха. Нет, перестань, ты ведь не сухарь и не поверхностный человек: это один из тех моментов , и опий тут ни при чем. А я тебе говорю, что это опий. Да, что тебя заело, что ли, опий, да опий, мыслимое ли это дело, чтобы какой-то коричневатый шарик помета был способен так изменить состояние вещей, да разве ж он смог бы сотворить весь этот бардак? А не проще ли признать, что все эти вещи уже были другими, и что этот бардак уже давно был? О каком таком бардаке ты ведешь речь? Как это, о каком бардаке? Об этом бардаке: когда в одной голове сидят две головы. Все мускулы лица расслабляются и опускаются. Все вокруг помутилось и расплывается, как будто ты не в своей квартире, а плывешь под водой с открытыми глазами; пот льет ручьем; голое слово; серость поражения. Экзамен на аттестат зрелости, Дилан Томас, страстные переживания юности. Как это, какой бардак? И не только это, если уж все начистоту, я сейчас четко ощущаю, что я — не ты и ни я, что я, положим, стал вон той мухой. Опять опий. А раньше, что было тогда раньше? Раньше ты угадал мои мысли, если ты до сих пор об этом сам не догадался. С каких это пор опий помогает читать чужие мысли? А то пятно сырости на потолке в виде острова Корсика. Как я раньше его не замечал? Пятно имеет форму Корсики, и его четко выписанный палец направлен на книжный шкаф, этот палец на что-то указывает. Вон оно что: на искусственный аквариум на полке книжного шкафа, это, наверное, чтобы напомнить мне выключить освещение, иначе сядут батарейки? На беззвучно работающий телевизор? На муху, что снует туда-сюда между экраном телевизора и мной — разумеется, если допустить, что я — это я, а не она? Ты только посмотри, я ее отгоняю, и она летит к экрану; несколько секунд ползает по нему, и вот она уже опять надоедает мне, я ее прогоняю, и она снова летит на экран и при этом метит все время в одну и ту же точку. Она пытается что-то сказать мне? Что это там написано на экране? «Radiohead». «Radiohead»! Ха! Куда подевался пульт управления? Ты на него уселся. Да где он? А, вот он где. Что и говорить, здорово ты обглючился… Тихо, послушай, что он там говорит? Тот чувак, тот косоглазый, тот, что вцепился в микрофон, как в дохлого цыпленка, что он там говорит? «I'm up in the clouds / and I can't and I can't come down». Вот, что он сказал: я это прекрасно понял. Я забрался на облака и не могу, никак не могу спуститься вниз. Он сказал именно так, да? Карло, я тебе должен открыть один важный секрет, я об этом догадался только сегодня вечером: Лара общается со мной через вон тех, говорит со мной словами их песен. Это была она. Да перестань ржать, проклятье, ведь это очень серьезно. Ты только послушай их. «I can watch but not take part / where I end and where you start». Ведь так он и сказал, правда? Я могу наблюдать, но не участвовать, где я закончил, начинаешь ты. Это она. Не спрашивай у меня, как это получается, я сам понятия не имею, но вон тот косой, должно быть, что-то вроде медиума. Ты только посмотри на него, как он извивается, ты посмотри, как он страдает. Послушай, что он поет. Лара говорит со мной его устами. Сейчас ничего не понятно, потому что временами он начинает жевать слова — но он проглатывает только те слова, которые не обращены ко мне , понятно тебе? Когда он должен сказать что-то мне, он перестает шамкать, и я его просто расчудесно понимаю. Когда я гоню на огромной скорости, он мне советует тормознуть, уверяю тебя, я его понимаю прекрасно. И когда я его понимаю, он всегда говорит что-нибудь такое, что связано с тем, что я делаю в ту минуту, как ты можешь это объяснить? Посмотри — у тебя на брюках дырка. Да знаю я; этот диск у меня в машине оставила Лара, может быть, потому, что одна гадалка ей предсказала, что она очень скоро умрет, она написала на крышке очень даже поэтичную фразу, что-то типа: я возношусь на небеса, я взмываю в небо . У нее просто такая манера со мной разговаривать, наконец я это понял. Послушай, прекрати ржать. Тебе еще нужны доказательства? По телевизору транслируют концерт, да? Ладно, давай еще попробуем. Послушаем следующую песню, слушай внимательно. Ну вот — началось. Слушай внимательно, и сам убедишься. Рано или поздно можно будет что-то понять, и это что-то будет обращено ко мне. Эти слова мне будет говорить Лара. Но как раз сейчас косой жует слова, но — ссст! Нет, я сказал только ссст! Эти слова тебя не касаются, братан, они касаются меня. Как это тебя? Сссст! Дай мне ее послушать целиком. О'кей, послушаем ее целиком, до конца. В этой песне, как нарочно, не понять ни одного слова, но если он хочет послушать ее всю до конца, что ж, послушаем. Ничего не поделаешь, он жует все слова. Песня кончилась. Можно мне теперь сказать? Это была Pyramid Song [65], братишка. Ты ее знаешь? Я ее знаю практически всю, наизусть. Да ну? И что там в ней говорится? В ней говорится об одной девушке, которая бросается в реку, а когда тонет, видит луну и звездное небо, и черные ангелы спускаются к ней, в эту минуту она заново переживает всю свою жизнь, и к ней возвращаются все когда-то потерянные ею любовники. А почему эта песня касается тебя? Потому что двадцать лет назад одна девушка, с которой я встречался, бросилась в Темзу и утонула. Скажи, разве это не фантастично? В смысле, что теперь не только Лара, но все мертвые говорят с живыми словами из песен вон тех. Она плюхнулась в воду, плюх, и утонула. Скажи мне, ты случайно не думал о ней в тот момент, когда я пришел? Да! А-а-а! Вот видишь, а я оказывается прав. Послушай, пункт первый: сегодня вечером ты вспомнил о той девушке после стольких лет, и она тут же через них дала тебе о себе знать. Я думаю о ней каждый вечер в течение всех двадцати лет. А-а-а! Каждый вечер и каждый день. Сейчас муха летит к нему, и он ее не прогоняет, она свободно ползает у него по лицу, как у африканских детей, умирающих с голоду. Так что, это совпадение на тебя не производит никакого эффекта? Нет? Только потому, что все двадцать лет ты думаешь о ней каждый проклятый момент своей жизни, это на тебя не действует. Поэтому, да? Да. Ладно, посмотрим, не произведет ли на тебя впечатление вот это: пункт второй, раньше, когда я вошел в дом, ты думал об этой девушке, потому что на какое-то мгновение мне показалось, что кто-то покончил с собой. Клянусь. В воздухе витал ледяной дух самоубийства, как ты мне можешь это объяснить? А я тебе говорю, что это опий. О, да ты просто на этом зациклился. Рассуди сам, когда я пришел домой, я еще не обкумарился . Неважно, опиуха — это такое дело, он может и ретроактивное воздействие оказывать, может влиять на прошлое, изменять его: поэтому-то я его и покуриваю. Да при чем тут ретроактивный эффект, а я тебе говорю, что опий тут ни при чем, хотя бы потому, между прочим, что на меня он не оказывает никакого эффекта, если хочешь знать. Какого хрена ты все ржешь и ржешь, если я тебе говорю, что он на меня не действует, это значит, что он действительно никак на меня не подействовал. О'кей, мускулы опали, и я пропотел, и воздух, там, как бы затвердел, и внезапно я вспомнил во всех подробностях экзамены на аттестат зрелости, и у меня такое впечатление, что я говорю, не раскрывая рта, и наоборот, и в голове у меня непомерная глыба льда, и наоборот, но кроме всего этого, уверяю тебя, что твой опий не оказывает на меня никакого воздействия. Никакого. Да, смейся, смейся, а между тем тебе всучили липу. Тебя надули. Обыграли в дармовую, как драпарика. И если бы я был на твоем месте — потому что эта шальная возможность все еще существует, а посему, если не этим, то чем еще можно, например, объяснить телепатический эффект, — тогда выходит, что надули-то меня, и мне от этого вовсе не смешно. Старина Руди еще никого ни разу не надул, братишка. Само собой разумеется, что это будет невозможно объяснить до тех пор, пока человек будет идти в кромешной тьме своего жизненного опыта с тусклой свечой разума в руке, и самонадеянно полагать, что все то, что не освещает его дрожащий луч света, только чистое совпадение или проявление действия какого-либо вещества, или даже дерзновенно претендовать на то, что ничего вообще не происходит. Истина заключается в том, что наш мир — это не что иное, как волшебный шар, друг мой, и только по этой причине вода не выходит из берегов океанов, когда земля вращается. Да что ты говоришь? А я и не знал. Вот именно, а я знаю, почему так сказал Дилан Томас, ведь о Дилане Томасе я написал целый трактат на экзамене на аттестат зрелости, и по какой-то странной причине в эту минуту этот экзамен я помню яснее ясного, яснее любого факта из всей моей жизни, разумеется, не считая кучи стихотворений, что я выучил наизусть. Мне сказали: рассуждай, прислушиваясь к своему сердцу, но сердце, как впрочем, и голова, никудышные поводыри. Мне сказали: рассуждай с позиций силы; и вперед, но с того времени и по сей день я об этом больше не помню, но, с другой стороны, я об этом не помнил и на экзамене, но зато я помню конец: мяч, который я забросил, играя в парке, еще не упал вниз. Мяч. Магический шар. Какой уж там опий. Ну и молодец ты, черт тебя побери! Я на память помню кучу фраз из «Звездных войн 2 — Нападение клонов». Эй, друг, хочешь немножко мозгокола? Ты не хочешь продать мне мозгокол, нет, я не хочу тебе продавать мозгокол. Ты хочешь пойти домой и поразмыслить над своей жизнью? Да, я хочу пойти домой и поразмыслить над своей жизнью. Что ж, сейчас, по крайней мере, все ясно: мне «Нападение клонов» никогда не нравилось, во время сеанса я смертельно скучал, да мне никогда бы и в голову не пришло заучивать такие фразы наизусть. Когда хоть что-нибудь, наконец-то,
Вы читаете Спокойный хаос
