что все идет гораздо лучше, чем я смел надеяться; нет, я думаю об этом, уже не знаю каком по счету, совпадении. Возможно, что в этом деле и понимать-то нечего, возможно, что это действительно простое совпадение, тупо, механически, как бой часов, повторяющееся через определенные промежутки времени, совпадение, но все это очень странно: может показаться, что эти «Radiohead» меня просто преследуют. Я сажусь в машину, беру в руки коробку от Лариного компакт-диска и пробегаю глазами все названия песен, чтобы найти ту, где говорится о земном притяжении, но такой песни здесь нет. В машине стоит адская жара, я выхожу наружу и даже для себя самого неожиданно звоню Марте на мобильный: если бы мне пришлось искать ее номер телефона в справочнике и бродить в поисках телефонной будки, я бы ей никогда не позвонил, но достаточно нажать на две копки, и дело в шляпе; и пока я все это соображаю, Марта уже отвечает на мой звонок.
— Слушаю?
— Привет, Марта! Как дела?
— Хорошо. А у тебя?
— И у меня все хорошо. Ты где?
— У гинеколога.
— У гинеколога? Ах да, конечно… Все в порядке, да?
— Все в порядке, конечно.
— Послушай, я хотел спросить у тебя одну вещь, но если я тебя отвлекаю, я перезвоню позже.
— Нет, нет, говори. Я сижу в очереди. Что такое?
— Да ничего особенного, просто в машине я нашел диск «Radiohead», только дело в том, что диск-то этот не оригинальный, это сборник, его кто-то записал. Названия песен на крышке, мне кажется, написала Лара, я и подумал, ведь у тебя с ней всегда были очень похожие почерки, и я захотел узнать, кто из вас записал этот диск: ты или она?
— Я.
— А! Вот как. Ты уверена?
— Конечно, уверена.
— Может быть, она тебя об этом попросила? Или это чисто твоя идея?
— Это была моя идея. Почему ты меня об этом спрашиваешь?
— Да так, без всякой причины. Просто на крышке написана такая фраза: «
— Я. Я.
— Гм, эта фраза написана тем же фломастером. А как тебе это пришло в голову?
— Это строчка из стихотворения Микеланджело. Я тогда была в Виджевано и только что прочла его сонеты, тогда-то я и записала этот диск, а на крышке написала ту строфу, эти слова просто запали мне в душу.
— А-а-а, понятно.
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Так просто. Хотелось знать.
— О чем?
— Да ничего особенного. Мне просто было любопытно. Этот диск мне нравится, но я не знаю, откуда он у меня взялся. Вот и все.
— И все?
— Да, все. Скажи мне лучше, когда ты с детьми придешь к нам на ужин?
— Не знаю…
— Завтра вечером ты свободна?
— Да…
— Вот и хорошо, приходите к нам завтра вечером.
— …
— Договорились?
— Хорошо. Спасибо…
— Не за что. До завтра.
— Пьетро?
— Да?
— Что это за странный звонок?
— Странный? Почему странный?
— Сама не знаю, но все равно странный.
— Да брось ты. Нет ничего странного. Все в порядке.
— О! Моя очередь подошла. Я должна идти.
— Ну давай, молодцом! Иди-иди! Увидимся завтра. Пока!
— Пока. До завтра.
Я даю отбой. Марта права, это странный звонок, но он все прояснил; если этот диск записала не Лара, а Марта, тогда в самом деле все эти совпадения ничего не значат, и искать разгадку — бесполезная трата времени. Какой тогда во всем этом смысл? Можно даже похерить логику, но если дело обстоит именно так, то Лара тут ни при чем: она только оставила диск у меня в машине, она только оказалась посредником между мной и Мартой. И мне абсолютно не понять, как это так мертвый человек должен постараться, чтобы песни какой-то там группы перекинулись мостиком между двумя живыми людьми, которые и сами могли легко и свободно общаться между собой…
— Доктор!
Я инстинктивно оборачиваюсь, хотя кто бы это мог здесь так ко мне обратиться. Никого нет, нигде ни души.
— Доктор, я здесь, посмотрите наверх!
Я поднимаю вверх глаза и вижу мужичка, он машет мне рукой из окна дома напротив. Мне кажется, это старик. Он машет мне рукой и кивает головой, улыбается. Он обращается именно ко мне. Сейчас, когда он уверен, что я смотрю на него, он делает рукой жест, который отсюда мне плохо видно, но у меня нет никаких сомнений, в Италии этот жест не спутаешь ни с каким другим…
— Хотите? — спрашивает меня мужичок.
…
— Томатный соус с базиликом! — кричит он. — Я уже бросаю спагетти в воду, поднимайтесь ко мне!
Вот это да! До чего удивительно — разве не так? — сколько всего с тобой может случиться, пока сидишь себе спокойно во дворе школы. Незнакомый человек прямо из окна своей квартиры может пригласить тебя на обед. И ты принимаешь его приглашение. О, да, и я его принимаю, даже если такое приглашение может показаться абсурдным, хотя оно не настолько абсурдно, как, например, моя метемпсихическая теория, минуту назад развеянная в дым моей свояченицей, или, тем более, те дикие совпадения, из-за которых мне пришлось разработать эту теорию, чтобы хоть как-то их обосновать, или условия, в которых я ее формулировал сегодня ночью, когда мы с братом, сидя на диване, покуривали опий. Скажу больше, по сравнению со всем этим, это приглашение вовсе не такое уж и абсурдное. А посему я благодарю его и принимаю приглашение, да, вот так. Мужичок жестом приглашает меня подняться на второй этаж (его растопыренные в виде буквы «V» указательный и средний пальцы, минуту назад означавшие зубцы вилки, превратились в цифру два), и я пересекаю улицу, прохожу в дверь из анодированного алюминия и поднимаюсь по скромной, не украшенной горшками с цветами лестнице, воздух здесь пропитался запахами жареного со всего Милана. На первом этаже меня встретил истерический лай собаки; а вот и второй этаж: мужичок ждет меня в дверях с протянутой рукой, широкая улыбка застыла у него на лице. Прежде всего замечаю, что он вовсе не мужичок, как мне показалось снизу, а даже крупнее меня.
— Проходите, доктор, проходите, пожалуйста, — он пожимает мне руку. — Меня зовут Чезаре Тараманни, я, как и вы, из Рима.
