вечером.
— О! Теперь уже почти совсем незаметно.
— Вот как! Отлично.
— Что отлично?
— Нет-нет, прости, пожалуйста, я разговаривал с Мартой.
— Уф-ф-ф! Я извела на тебя целое море воды.
— А-а-а, ты с Мартой? Привет ей от меня.
— Карло передает тебе привет.
— И Карло тоже привет.
— И тебе привет от нее.
— Да, я слышал. Как она там?
— Хорошо. Извини, минуточку. Да хватит уже, знаешь, ты меня уже всего облила…
— Не переживай. Такая жара, все сразу высохнет.
— Да, но я сказал хватит: потом посмотрим. Извини, Карло. Что ты сказал?
— Я сказал, что вчера вечером Клаудия поведала мне одну фантастическую вещь.
— Да ну? И что она сказала?
— Мы сидели в китайском ресторане, потому что японский был закрыт, я предложил ей заказать «Утку по-царски», такую, знаешь, с хрустящей корочкой, это блюдо готовят минимально на две персоны. И знаешь, что она мне на это заявила?
— Нет, и что?
—
— Не понял. Чье мясо она не ест?
— «Луней Тьюнз». Из мультиков: Даффи Дак, Вагз, Банни, Вилькойот…
— Да что ты говоришь?
— А ты ведь и не знал об этом, да? Она сказала мне, что это секрет.
— Я знал, что она не ест мясо кролика, но, по правде говоря, я не спросил у нее, почему.
— Вот видишь, знай, что твоя дочь из-за «Луней Тьюнз» не ест мясо
— Ты прав. Это просто прекрасно.
— Я хотел, чтобы ты узнал об этом, хоть она и попросила меня сохранить это дело в секрете.
— Спасибо. Все правильно. Это просто прекрасно.
— Твоя девчонка просто чудо, честное слово. Проведешь с ней с полчасика, и у тебя сразу появляется желание стать таким, как она.
— Вот именно.
— Ты замечательный отец, Пьетро.
— Надо же!
— Ты знаешь, вчера я ошибался, я был не прав, ты поступаешь правильно. Крепись и помни, что в трудную минуту я всегда рядом с тобой, звони, где бы я ни был, сяду на самолет и прилечу к тебе.
— Спасибо, Карло. Ты убедился, что мы и сами справляемся.
— Да, конечно. Вы просто молодцы. Я имел в виду крайний случай.
— Будем надеяться, что ничего не случится.
— Конечно, конечно, в любом случае, я скоро вернусь. Мне хочется побыть с вами.
— В любое время. Мы всегда тебе рады.
— Может быть, на Рождество поедем все вместе в горы, хотите?
— Да, действительно, было бы неплохо!
— Я приглашаю. Кортина-д-Ампеццо. Нет, лучше: Сан-Морис.
— Ты прав, Сан-Морис лучше.
— Ладно, Пьетро, пока. Скоро созвонимся.
— Да, до скорого.
— …
— …
— Остались едва заметные разводы, это ничего по сравнению с тем, что было…
— Ты славно потрудилась, Марта. Спасибо.
— …
— …
— Да что с тобой?
— Ничего. И этот звонок был странный.
— Почему?
— Потому что и у него была вполне определенная причина, но он говорил со мной совсем о других вещах.
— И ты понял, что это была за причина?
— Не знаю, может быть.
— А сейчас ты мне можешь сказать, какая у тебя была причина? Почему ты задал мне все эти вопросы?
— Ты уже на этом зациклилась, уверяю тебя, что в этом нет… — К черту, чего уж там мне тебя стесняться.
— Это как-то связано с Ларой, да?
— А ты как думала?! Конечно с Ларой и с тем диском. Потому что, видишь ли, с тех пор, как я здесь, я постоянно только его и слушаю, и в какой-то момент мне показалось, что…
— …
— …
— Что тебе показалось?
— Да как тебе сказать? Знаешь, я ведь никогда раньше не слышал «Radiohead», и мне показалось странно, что их диск оказался у меня в стерео. Я сразу догадался, что это Лара его слушала, когда мы жили у моря, и она ездила на моей машине, потому что номерной знак ее машины потерялся или его украли, помнишь? — и она так и осталась стоять без номеров. Ты тогда еще жила с нами, да? Или уже уехала?
— Да, помню.
Хорошо, что я вспомнил об этом, все равно рано или поздно мне придется этим делом заняться: машина до сих пор стоит там во дворе, нужно бы заявление написать в автоинспекцию Гроссето, мне предстоит еще та волокита, ведь машина-то записана на ее имя… Гм-м… Я нашел тот диск в моем стерео и подумал, что это Лара его там забыла. И я не стал его снимать, понимаешь? Я его оставил там, и поэтому каждый раз, как я завожу мотор, начинает играть тот диск, и я слушал его, может быть, по рассеянности, но я его слушал, то есть, я имею в виду, когда я был уже здесь, у школы, потому что раньше, честно говоря, я не обращал на него внимания, ни когда мы следовали за катафалком в Милан, ни в первое время после всего этого бедлама, хотя тот диск уже был там. Нет, все произошло именно здесь, рано утром, по дороге сюда, а потом постепенно, постепенно, по мере того, как проходили здесь мои дни, именно здесь я прислушался к словам песен. Я стал слушать его.
— Он тебе нравится?
— Да, очень приятная группа. Но все дело в том, что с определенного момента я начал понимать отдельные слова, но никогда мне не удалось понять всю песню целиком, разумеется; я стал различать отдельные слова, обрывки фраз, но просто так, без напряжения, естественно. Английский я знаю достаточно хорошо, но обычно, когда меня спрашивают, о чем поется в песне, так, на слух, не глядя даже на мимику лица, я ничего не могу разобрать. Более того, их солист шамкает слова, даже напрягаясь, трудно разобрать, что он там поет. Однако иногда я понимал отдельные строфы. И опять, сразу я на это внимания не обратил: я отдавал себе отчет, что понимаю отдельные слова, вот и все, может быть, меня там поражала красота слов и мелодии, но не более того. Но потом, я уже не мог не заметить, что каждый раз, когда я что-нибудь понимал, это что-то всегда относилось к тому, что я делал в тот момент. Как тебе сказать, что-нибудь вроде: притормози, идиот, когда я гнал как сумасшедший, или…
