— «
— Что-что?
— Я говорю, «Idiot slow down», это фраза из песни «The Tourist». Эта песня так называется.
— А, как бы там ни было, со мной это случилось неоднократно, и продолжает случаться: например, я что-нибудь делаю, а в песне как раз об этом и поется. Временами эти куски из песен настолько совпадают с тем, что происходит в эту минуту, что эти слова мне кажутся комментариями, понятно тебе? Комментариями или советами по поводу того, чем я занимаюсь в данный момент. А потом еще и эта строфа, написанная на крышке, та из Микеланджело. Как это там?
— «Per appressarm'al ciel dond'io derivo».
— Вот-вот. То самое.
— Ну и что?
— Ну и ничего. Но поэтому, под впечатлением этого, в какой-то момент я подумал, что… это, может быть, и не простые совпадения.
— То есть?
— Видишь ли, Лара умерла, я и подумал, что если…
— Что если что?
— Да брось ты. Ведь ясно, что я имею в виду, не так ли? Как будто Лара…
— Как будто Лара говорит с тобой словами из песен? Тебе это пришло в голову?
— Не точно так, однако, у меня появились сомнения на этот счет.
— Какие сомнения?
— А вот какие: в бесконечном числе явлений, которые с рациональной точки зрения объяснить трудно, и люди стремятся их считать невероятными, встречаются не такие уж и невероятные, а среди таковых, может быть, существует некая непостижимая форма общения, назовем ее экстракорпоральной, между живыми людьми и царством мертвых.
— Посредством «Radiohead»?
— Причина не только в этом.
— И это у
— Послушай, ты хотела знать, почему я задавал те вопросы, я удовлетворил твое любопытство. А сейчас ты начинаешь напускать на себя цинизм, именно ты, которая всему верит. Какая тебе разница, посредством чего это происходит? Тем не менее, мои сомнения уже давно рассеялись, а посему…
— Как рассеялись? С чего бы это?
— Потому что тот диск записала не она, а ты, вот и все.
— При чем здесь это?
— Как это при чем? Если бы тот диск записала Лара, и он после ее смерти остался в моем стерео, более того, если бы те слова, «
— Что?
— Поэтому никакой связи нет, и все это не имеет никакого смысла.
— Но ведь этот диск тебе оставила она, Пьетро. В твоей машине.
— Да не оставляла она мне ничего. Она просто его слушала, когда ездила на моей машине, потому что своей не могла пользоваться.
— Да при чем тут все это? Что она должна была сделать? Записать тебе этот диск в завещание?
— Его слушала она. И это дело касается тебя и ее, если на то пошло. Этот диск записала ты, а она его слушала. Меня все это не кается.
— Тебя это не касается? Это настолько тебя касается, что ты его слушаешь вот уже полтора месяца.
— Послушай, разговор окончен. Давай завяжем на этом.
— Постой-постой, я хочу во всем спокойно разобраться: ты интуитивно почувствовал, что твоя покойная жена, может быть, общается с тобой через слова из песен «Radiohead» (твоя догадка, между прочим, проливает на их творчество определенный свет, да, да, это тебе заявляет человек, который выучил на память их песни, но так никогда и не смог понять, откуда берется их таинственная энергия), но потом, именно в самом прекрасном месте, когда благодаря своей догадке ты становишься избранным, привилегированным, ты останавливаешься, отрекаясь от всего этого? И только потому, что компьютер, записавший тот компакт-диск, принадлежал не Ларе, а мне? Да ты отдаешь себе в этом отчет или нет? Тебе удалось обнаружить такую важную вещь, сейчас достаточно тебе в это поверить, главное, чтобы ты поверил в то, о чем ты догадался сам, а ты, ты-то что делаешь? Ты придумываешь предлог, чтобы послать все к черту?
— Черт бы подрал меня и мою болтливость.
— Ты только что сказал, что причина была не в этом. Тогда какая разница, сколько было таких случаев, необъяснимых с рациональной точки зрения? А тебе не приходило ли в голову подозрение, что некоторые вещи невозможно объяснить только лишь потому, что тебе о них ничего не известно?
—
— О'кей. Начнем с номерного знака, ведь об этом ты первым затеял разговор.
— Вот еще! Какое ко всему этому имеет отношение номерной знак?
— Самое прямое, потому что Лара его не потеряла, и его вовсе не украли. Это я его сняла с машины.
— Что-что? Что ты сделала?
— Я его сняла. Я должна была это сделать, потому что она сама никак не могла на это решиться. Накануне отъезда я его сняла и бросила в речушку недалеко от вашего дома.
— Ты бросила номерной знак в Тонфон?
— Да.
— Да ты просто спятила? И зачем это?
— Я хотела помочь ей освободиться от наваждения.
— Какого еще такого наваждения?
— Лара тебе никогда не рассказывала, как этот номерной знак терзал ее, ведь так?
— Да о чем ты говоришь?
— Повторяю, этот номер затерроризировал, измучил Лару, он буквально сводил ее с ума. Он довел ее до того, что в последнее время она даже спать перестала по ночам, но у нее никогда не хватало мужества избавиться от него. Этот номер заколдовал ее: связал по рукам и ногам.
— Да никогда я в это не поверю. Ты выбросила номерной знак в Тонфон…
— Да ты хоть помнишь тот номер?
— Нет, конечно. Почему это я должен его помнить?
— Как это почему? Это был номер машины твоей жены, хотя бы поэтому.
— Вот именно. Я не помню даже номер моей машины, что ты хочешь, чтобы я помнил номер машины моей жены?
— ТЖ 666 АЛ — вот какой был номер у ее машины.
— И что из этого?
— Ты ведь знаешь, что означают три шестерки, да?
— Конечно, знаю. Но не хотел бы, чтобы…
— И тебе также хорошо известно, что послания сатаны всегда пишутся наоборот, так ведь?
— Послания сатаны? Да о чем ты ведешь речь?
— Я хочу, чтобы ты прочел номер наоборот. Ну-ка попробуй…
— Я же сказал, что я его не помню.
— ТЖ 666 АЛ. Прочти это наоборот.
— ЛА 666 ЖТ. Ну и что?
— Подумай, что это означает.
— Да о чем таком я должен подумать, Марта?
