поучаствовать в викторине?
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Ты выиграл, естественно, выиграл книгу «Приключения Красного корсара». Ты, видимо, уже забыл, что тогда ответил на вопрос Пиппо Баудо, кто твой любимый певец?
— Да брось. Пиппо Баудо никогда не брал у меня интервью.
— У меня и фотография есть, красивая фотография, она у меня в семейном альбоме. Ты с книгой в руках, а Пиппо Баудо держит прямо перед тобой микрофон. Неужели ты не помнишь, что ты ему ответил?
— Я вытеснил из сознания воспоминания об этом эпизоде.
— «Рикки и Повери». Вот, что ты ему ответил.
— Ну и что? Я это брякнул просто так, лишь бы только от него отвязаться.
— В возрасте Клаудии твоими любимыми певцами были «Рикки и Повери». Запомни это.
— И что из этого? У тебя в комнате висел плакат с Габриеллой Ферри.
— На Габриеллу Ферри я дрочил, это совсем другое.
— Дрочил?
— Дрочил, дрочил. Чему ты удивляешься. Она меня заводила до потери пульса, я просто тащился от ее голоса с хрипотцой: поставлю на проигрыватель пластинку «Розамунда», смотрю на плакат, а сам дрочу, дрочу. О, как это было фантастично!
— Ну, знаешь, ты просто уникум. Наверное, ты единственный в мире дрочил под Габриеллу Ферри.
— Это только ты так считаешь. Например, Кукка делал то же самое.
— Прекрасная парочка: ты да Кукка.
— Тогда это был наш идеал женщины. Она тогда была вся из себя, такая энергичная.
— Если не ошибаюсь, она недавно умерла.
— Да, самоубийство. Я так переживал. Незадолго до этого видел ее по телевизору, после стольких лет и именно в передаче Пиппо Баудо, она стала просто необъятная, напичкана психотропами, и уже за пределами добра и зла. Прекрасная моя. И мне вдруг так захотелось познакомиться с ней лично, клянусь тебе. Я хотел позвонить ей и сказать: «Синьора Ферри, в юности я и мой друг Кукка дрочили, слушая ваш голос и думая о вас».
— Ничего себе утешенье.
— А что? Все лучше, чем ничего. Не думаю, чтобы мой звонок мог что-нибудь изменить, но кто его знает…
— Да. Хорошо. Сейчас приду! Дилан… ко мне! Извини, Карло, Клаудия хочет искупаться, мне надо привязать Дилана, иначе и он за ней полезет в воду. Сюда, мой хороший! Сюда! Нет, нет, я сказал: нет! В воду — нет! Ко мне, сидеть! Вот молодец. Вот так, вот так. Сиди!
— …
— …
— Пьетро? Алло! Где ты?
— Да.
— Я серьезно, приезжайте, а?
— Мы приехали сюда и теперь уж останемся здесь, Карло.
— Вот именно. Вы же близко от меня. Приезжайте. Ведь так будет лучше.
— Не можем мы. Правда. И Дилан с нами. Куда мы его денем? И потом? Клаудия договорилась встретиться со своими подружками сегодня вечером. Ведь сегодня Хэллоуин, они пойдут по домам каледовать, обычное дело: «Сласти или проказы?»
— Тогда пусть она сама решает. Передай ей трубку.
— Она в море.
— Ладно, я ей перезвоню.
— Карло, прошу тебя, не настаивай, у нас все хорошо. Поверь мне.
— Нет, Пьетро. В этом доме вам не может быть хорошо…
— Послушай, рано или поздно мы ведь должны были разрешить эту проблему. Не…
— И Хэллоуин тоже никуда не годится. Ты головой своей подумал? Ты привез ее на праздник мертвецов.
— Хэллоуин никогда не был праздником мертвецов.
— А я тебе говорю, что это праздник мертвецов, колдунов и призраков.
— Это не что иное, как Самайн — древний кельтский Новый год. Праздник перехода к зиме, посвященный изгнанию злых духов, в древности люди праздновали его, чтобы задобрить их и предотвратить голод, а потом ирландцы, прибывшие в Америку, привнесли в эту традицию новые элементы: фонарь в форме тыквы и каледование ряженых с шуточками и проказами.
— Вы только послушайте его. Теперь, чтобы поговорить о Хэллоуине, нужно диссертацию защитить по антропологии.
— Да ладно тебе, остряк. Я сам об этом узнал из сегодняшней газеты, эту статью напечатали рядом с твоим интервью. В любом случае, это не имеет значения, потому что так, как ты, нельзя смотреть на этот вопрос.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что сегодняшний вечер мы проведем здесь и будем праздновать Хэллоуин.
— И как, по-твоему, на него надо смотреть?
— Хотя бы так: все, что было, то прошло, и хватит об этом. Единственное, с чем я могу согласиться, это действительно критический период, и, конечно, я не мог предугадать, что нам придется остаться здесь одним. По чистой случайности мы приехали сюда именно 31 октября. Так уж получилось. Иногда ведь и глаза можно закрыть на ход событий, как ты считаешь? Или я не прав? Да, звездочка, уже иду. Послушай, Клаудия меня зовет, она ждет меня в воде, хочет понырять со мной. Она так научилась крутить сальто- мортале, что просто закачаешься!..
— Да, я знаю. Я видел этим летом. Ты бы лучше проследил за ней, не дай бог, она ударится головой о дно. Я знаю много случаев, когда люди, ныряя головой…
— Эй! Да что это с тобой, брат? Ты держишь у себя семейный альбом, боишься призраков, предсказываешь несчастья, ну точь-в-точь — тетя Дженни.
— Не знаю, Пьетро, но мне не нравится, что вы там одни, сколько раз повторять одно и то же. Более того, я хотел предложить тебе продать этот дом, ясно тебе…
— Ладно, посмотрим. Посмотрим, как на это отреагирует Клаудия.
— Мы можем купить другой дом где-нибудь в другом месте. На Сардинии, в Лигурии, в Греции. Даже лучше этого.
— Конечно, но давай не будем торопиться. Ведь мы все привыкли к этому дому. Если мы сможем здесь жить, тем лучше. Продать его мы всегда успеем.
— Что ж, в любом случае, ты главное не переживай. А что до меня, мы можем продать его, хоть завтра.
— Спасибо, Карло. Поживем — увидим, как будет лучше. Я пойду: Клаудия ждет меня.
— Эй, поцелуй ее за меня.
— Хорошо.
— И скажи, пусть включит мобильник, я ей послал одну симпатичную штучку.
— Ладно, скажу. Что ты ей послал?
— Это наш секрет.
— О'кей. Созвонимся завтра?
— Да. До завтра.
— Не переживай: здесь у меня все под контролем.
— Вот и хорошо. Развлекайтесь.
— И ты тоже. И привет Бьйорк.
— Пока, Пьетро.
— Пока, Карло.
