– Увольняешь?
– Я ничего не говорила, зная, что тебе будет неприятно услышать, но… Она два раза украла деньги. Первый раз из твоего кабинета со стола исчезли деньги, приготовленные для платы за газ и воду. А вчера я обронила в коридоре конверт с гонораром из телевизионной компании. И опять деньги исчезли.
Сугуро вспомнил добродушное личико Мицу и некоторое время молчал.
– Но почему, как ты думаешь, она украла?
– Она сама во всем призналась, когда я спросила.
– Не стала отрицать?
– Нет, сказала, что у ее близкой подруги мать ушла из дома. А отец помешан на скачках, да еще, в довершение, попал в больницу, так что эта ее подруга осталась одна со своими младшими братьями и сестрами на руках.
– И Мицу из сострадания украла деньги, чтобы отдать подруге?
– Да.
– Это на нее похоже. Помнится, ты сама как-то сказала, что у нее доброе сердце.
– И все же, – вздохнула жена, – воровать нехорошо. В первый раз я ее предупредила, но это не пошло ей впрок А теперь я не могу со спокойной душой поручать ей работу по дому. Надеюсь, это станет для нее уроком на будущее.
– Понятно… – Некоторое время Сугуро молчал, – Поступай, как считаешь правильным. В конце концов, мы взяли ее не потому, что в этом была большая необходимость.
Сугуро вспомнил свой сон. Разумеется, жена не знает, в каком виде Мицу предстала ему во сне. Он ей не рассказывал. Но, может быть, сработал женский инстинкт, и она почувствовала смутную опасность в том, что Мицу позволено являться в его рабочую квартиру? То, что жена способна на такие чувства, показалось ему настолько удивительным, что он посмотрел на нее с нескрываемым любопытством. Однако жена сказала невозмутимо:
– Вчера я ходила в больницу, где лежит отец ее подруги.
– Зачем?
– У меня было неспокойно на душе из-за того, что я уволила Мицу. Больница недалеко от выхода из метро на Омотэ-сандо, у этого человека, по всей видимости, рак. Я обратилась к медсестре с просьбой передать кое-что для девочки и ее семьи. При этом выяснилось, что медсестра знает Мицу. Когда подруга по каким-то причинам не может прийти, она вместо нее ухаживает за больным. Это объясняет, почему она украла деньги…
Прозвучал первый звонок. Публика шумно направилась к зрительному залу. Было много женщин в кимоно, вероятно, из артистического мира, и солидных мужчин – любителей старинной музыки. Кто-то, завидев Сугуро, издалека кивнул ему, он попытался вспомнить имя, но не смог. Как же у него в последнее время ослабла память! Итак, Мицу больше не будет появляться в его рабочей квартире. Это и к лучшему. Каждый раз, глядя, как она, мурлыча песенку, водит пылесосом, он вспоминал свой сон, и у него портилось настроение.
– В этой больнице работают волонтеры, несколько женщин. Помогают медсестрам, распределив между собой обязанности. Я застала там одну импозантную даму по словам медсестры, она вдова, покойный муж преподавал в университете.
Слушая вполуха то, что говорила жена, Сугуро поднялся с кресла. Когда они подходили к дверям в зал, жена сказала:
– Эту даму зовут Нарусэ, и она дважды в неделю работает волонтером. А ты знаешь, что я уже давно интересуюсь работой волонтеров. Я расспросила медсестру…
– Что ты сказала? Как зовут эту женщину?
– Нарусэ. Ты с ней знаком?
– Нет. Я ослышался.
Соврав, он вновь с любопытством взглянул на жену. Неужели это она!..
Вспомнил, что дама, с которой он пил кофе в маленьком переулке в Харадзюку, действительно звалась Нарусэ. Кажется, она упоминала о том, что работает волонтером, но он не был уверен. В этом возрасте он стал забывать даже то, что произошло накануне.
– Я тоже, пожалуй, пойду на курсы волонтеров. Как ты на это смотришь?
– Если это не скажется на твоих суставах, конечно, иди. Сын уже взрослый человек, в твоих заботах не нуждается.
– Завтра ты, как обычно, весь день у себя?
– Нет, завтра презентация моего романа в книжном магазине «Кинокуния», в Синдзюку. Во второй половине дня…
Когда на следующий день Куримото и Сугуро вошли в книжный магазин, уже выстроилась очередь из желающих получить автограф.
В основном – молодые люди студенческого вида, но были и женщины средних лет, и пожилые мужчины. Все они радостно заулыбались, увидев Сугуро.
«Вот они, мои читатели. Те, кто читает мои книги, те, для кого я пишу, моя духовная опора…»
Когда Сугуро сидел за письменным столом в своем тесном кабинете, он пытался представить, к каким людям, в конце концов, попадают в руки его книги. Его волновало, как преломляются его романы в восприятии читателей, романы, которые он лепил, точно из глины, впитавшие его телесные запахи. И вот теперь эти читатели стояли, выстроившись в ряд, у него перед глазами.
– Итак, начинаем подписывать, пожалуйста, в порядке очереди! – сказал служащий магазина в микрофон. – Просьба предъявлять выданные вам номера.
Сугуро неторопливо отвинтил колпачок черной ручки и, улыбнувшись юноше, первым протянувшему книгу, надписал свое имя.
– Если можно… мое имя тоже… – запинаясь от волнения, попросил юноша.
Служащий магазина стал возражать, но Сугуро, не обращая на него внимания, приписал имя юноши. Хотелось проявить максимум вежливости к своим поклонникам.
Когда число подписанных книг превысило полсотни, он почувствовал усталость в запястье, кончик пера притупился, стало трудно писать. Он вытер руки холодным полотенцем и открутил колпачок новой ручки.
Читатели были самые разные. Статная дама, учтиво поблагодарившая за подпись и удалившаяся, покачивая бедрами, старик, сердито пихнувший ему книгу. (Служащий шепотом объяснил, что, скорее всего, бедняга приплелся сюда по просьбе внука и был в ярости, поскольку пришлось так долго ждать.) Какой-то тип, очевидно букинист, достал из сумки десять экземпляров и потребовал подписать их все.
Подписав сотню книг, Сугуро взял небольшой перерыв. За это время образовалась новая очередь.
– Слишком много желающих. Давайте еще двадцать книг, и на этом закончим, – сказал Куримото служащему магазина.
– Нет, ничего, – махнул рукой Сугуро. – Штук тридцать я еще осилю.
Взглянув на первого в очереди, он подумал, что где-то уже видел этот синий спортивный джемпер с белыми рукавами. Молодой мужчина развязно потребовал:
– И мою фамилию заодно подмахните.
– Мы просили воздерживаться… – вмешался служащий.
– Но я не первый с такой просьбой! Напишите – «Ёсио Кобари», – он повторил для верности по слогам.
Чувствуя на себе пристальный взгляд, Сугуро написал его имя, и в тот же момент что-то точно вспыхнуло в голове. Конечно же! Репортера, о котором говорил Кано после заседания жюри, звали Кобари.
Или простое совпадение? Открывая книгу для следующего читателя, Сугуро проводил мужчину глазами – тот сразу же скрылся на лестнице. В этот момент ему показалось, что он уже видел его, но не мог вспомнить где.
Наверно, обознался…
Сугуро попытался взять себя в руки, успокоиться, но тщетно. Он уже не сомневался, что этот тип явился сюда неспроста. «Но разве есть причины для страха?» – убеждал он себя, массируя правую руку.
Закончив подписывать книги, он поднялся, чувствуя дрожь в коленях. Рука устала, в плече ломило. Невольно вспомнилось лицо врача, поворачивающегося на скрипящем стуле. Он бы наверняка не одобрил.
– Передохнуть бы, – шепнул он Куримото.
– Да, но… несколько человек специально остались, чтобы лично выразить вам свою благодарность…
В тот же момент несколько человек, слонявшихся в ожидании среди книжных полок опустевшего перед закрытием магазина, как по команде, повернулись в его сторону. Стало аж не по себе.
Почтительно подошел юноша в толстых очках. Неловко, точно марионетка, которую дернули за нитки, поклонился и сказал, сильно конфузясь:
– Я ваш давний поклонник, со студенческих лет читаю исключительно ваши книги.
– Неужели?
– Я работаю в интернате для детей-инвалидов. Вначале мне там не нравилось, но сейчас я доволен. Уверен, что это влияние ваших произведений.
Сугуро выслушал с вежливой улыбкой. Не замечая его смущения, юноша поправил пальцем очки и достал альбом, который держал под мышкой.
– Не желаете посмотреть? Фотографии «Света надежды».
– «Света надежды»?
– Так называется интернат для детей с ограниченными способностями, в котором я работаю.
На каждой странице дешевенького альбома было наклеено по четыре-пять фотографий. На одной фотографии юноша в спортивном костюме играл с детьми в шары. На другой – толкал в инвалидной коляске параличного ребенка. Еще на одной он, видимо во время какого-то школьного праздника, стоял, задрав ногу и держа за руки детей, одетых в костюмы кроликов.
– По ночам, уложив детей спать и оставшись один, я постоянно читаю ваши романы.
– Боюсь показаться излишне самоуверенным, но в такие минуты я чувствую на себе взгляд свыше. Взгляд, исполненный несказанной любви, охраняющий невинные души детей…
Сугуро отвел глаза. Выслушивать признания юноши о том, как он нашел радость в работе, вдохновляясь его книгами, было мучительно тяжело. Но и глядя в сторону, Сугуро сохранял на лице натужную улыбку. Улыбку, предназначенную жене и читателям, узнающим его на улице…
