французского представителя, «вне всякой зависимости» от подписания франко-советского пакта.
На приеме в Кремле в последний вечер пребывания де Голля в Москве поведение Сталина характеризовалось некоей смесью грубости и добродушия («У него был такой вид, будто он очень мало считается с нами», - заметил позднее один из французских гостей), и лишь после того, как охваченный гневом де Голль демонстративно покинул прием, русские наконец решили подписать франко-советский пакт без компенсационного польского «условия».
Для де Голля франко-советский пакт имел важное значение как часть той «независимой» французской политики - политики «между Востоком и Западом», - которую он и Бидо после его ухода в январе 1946 г. пытались (безуспешно) проводить в течение двух лет после войны.
Глава XII. Некоторые новые проблемы, возникшие в конце войны
Последние три месяца 1944 г. ознаменовались рядом военных операций советских войск, готовившихся к окончательному наступлению на фашистскую Германию, которое развернулось в январе - мае 1945 г.
На севере Красная Армия вступила на территорию Прибалтийских республик. К концу октября все три Прибалтийские республики были освобождены от немцев, за исключением территории Курляндского полуострова (находившиеся там 30 немецких дивизий оставались в мешке до конца войны). К этому времени Красная Армия заняла территорию площадью более 500 кв. км в Восточной Пруссии. Началось великое бегство немецкого населения из Восточной Пруссии. Многие бежали в Кенигсберг, другие - дальше на запад.
Бои за эти небольшие куски немецкой территории были исключительно упорными. Русские сталкивались с очень сильным сопротивлением немцев также в Словакии и Венгрии, где Красная Армия продвигалась гораздо медленнее, чем в Румынии. Будапешт пал только 13 февраля 1945 г.
В Польше в сентябре фронт более или менее стабилизировался, но все ожидали, что завершающий удар по фашистской Германии будет нанесен именно с рубежа реки Вислы.
На Сандомирском плацдарме к югу от Варшавы продолжались тяжелые бои. Немцы атаковали здесь с большим упорством. Солдаты Красной Армии начали проявлять нетерпение, и у них стали зарождаться подозрения. В ноябре 1944 г. мне показали письмо одного солдата, воевавшего «где-то в Польше», по- видимому на Сандомирском плацдарме. В своем письме этот солдат писал:
«Как и раньше, идем на Берлин. Правда, мы можем не попасть туда вовремя, но Берлин - это именно то место, куда мы должны прийти. Мы достаточно вынесли, и мы заслужили право войти в Берлин. Наше «военное звание» дает нам на это право, а союзники такого права не имеют. Они, вероятно, этого не понимают, но фриц прекрасно понимает. Отсюда то отчаянное сопротивление, с которым мы сталкиваемся. Они обстреливают нас утром, днем и ночью и, наверное, притащили сюда все, что имели на Западе. Они явно предпочитают, чтобы их побили союзники, а не мы. Если так случится, это будет для нас по- настоящему обидно. Я, однако, верю, что вы скоро услышите от нас хорошие вести. Гнев и жажда возмездия у наших ребят после всего виденного сейчас сильны, как никогда. Даже в дни отступления у них не было такого настроения…»
Однако вопрос о том, кто первым войдет в Берлин, превратившийся в навязчивую идею у многих советских солдат, теперь уже считался не военным, а дипломатическим вопросом, который следовало решить в пользу русских.
Пожалуй, можно утверждать, что Красная Армия в целом была готова скорее потерять тысячи солдат в битве за Берлин, чем допустить, чтобы англичане и американцы вошли туда раньше и с минимальными людскими потерями. По-видимому, русские считали важным с политической точки зрения, чтобы каждый немец помнил о том, что Берлин не был сдан добровольно западным союзникам, а был взят русскими в кровопролитном бою.
Во второй половине 1944 г., когда война шла к концу, возникло много новых вопросов, касающихся внешней и внутренней политики страны, а также ее культуры и идеологии. Особенность обстановки в СССР того периода заключалась в том, что колоссальные людские потери и страшные разрушения, произведенные отступающими немецкими войсками, а также тяжелые лишения и нужда, которые испытывало население как города, так и деревни, сочетались со всенародным чувством гордости и огромного удовлетворения достигнутой победой.
Перед Советским Союзом вставала колоссальная проблема восстановления хозяйства и не менее серьезная задача обеспечения роста народонаселения. По нынешним оценкам, Советский Союз к концу войны потерял в общей сложности примерно 20 млн. человек, в том числе не менее 7 млн. военнослужащих. Хотя точных данных не имеется, можно полагать, что в число этих 7 млн. входят примерно 3 млн. погибших в немецком плену. Кроме того, еще несколько миллионов человек гражданского населения погибло на оккупированной немцами территории, в том числе примерно 2 млн. уничтоженных евреев, не считая жертв немецких антипартизанских карательных операций. Только в Ленинграде умерло около 1 млн. человек. Сотни тысяч человек умерли во время эвакуации 1941 и 1942 гг. и в результате налетов немецкой авиации на беженцев и на города. Лишь в Сталинграде было убито примерно 60 тыс. человек гражданского населения.
Одним из характерных для 1944 г. явлений были новые положения в семейном праве, установленные Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. Эти нововведения преследовали две основные цели: воспрепятствовать «свободному сожительству» в послевоенный период и способствовать повышению рождаемости. Указом учреждался орден «Мать-героиня», которым награждались матери, родившие и воспитавшие десять и более детей, орден (трех степеней) «Материнская слава», которым награждали женщин, родивших и воспитавших девять, восемь или семь детей, и «Медаль материнства» (двух степеней), которой удостаивали матерей, родивших и воспитавших шесть или пять детей. Была установлена прогрессивная система выплаты денежных пособий.
Тем же указом вводилась гораздо более сложная, хлопотливая и дорогостоящая процедура развода. Самым спорным положением указа было положение о матерях-одиночках. Выплата алиментов им отменялась, хотя обратной силы это положение не имело. Для матерей-одиночек устанавливались денежные пособия, и они могли по желанию передать своего ребенка или нескольких детей на воспитание в соответствующее государственное учреждение, сохраняя право в любое время взять их к себе. Эти меры отчасти были продиктованы обстановкой военного времени, в условиях которой, особенно в зоне военных действий и на только что освобожденных территориях, установление отцовства было делом трудным и щекотливым. Кроме того, учитывая, что к концу войны женщин в СССР стало больше, чем мужчин, закон фактически поощрял женщин производить на свет внебрачных детей, полностью или в основном освобождая незамужних матерей от материальных расходов по их воспитанию. Указ от 8 июля 1944 г. не только устанавливал материальные льготы для беременных женщин и кормящих матерей, но вместе с тем вводил значительный налог на холостяков в возрасте старше 25 лет и сниженный налог на супругов, имеющих менее трех детей. Закон 1936 г., запрещавший аборты, оставался в силе и был отменен лишь через много лет после окончания войны.
Такой же важной, как рост народонаселения, стала в послевоенный период проблема восстановления экономики страны. Сотни больших и малых городов, тысячи деревень были целиком или частично уничтожены немцами, которые вывезли большое количество скота и сельскохозяйственной техники, и важнейшим вопросом, который стал обсуждаться в высших сферах СССР уже с 1943 г., был вопрос о том, каким образом обеспечить финансирование восстановления экономики. В принципе имелось три возможных источника такого финансирования: собственные, истощенные, как это было признано, ресурсы Советского Союза; большой иностранный заем - неизбежно у США; и, наконец, значительные по объему немецкие репарации товарами и такие же, но в меньшем объеме репарации союзников Германии (идеальным вариантом было бы сочетание всех трех источников).
Условия перемирия, заключенного с Финляндией и Румынией в 1944 г., представляли собой первый образец соглашения об ограниченных репарациях. Финляндия, например, обязалась выплатить репарации в сумме 300 млн. долларов в течение шести лет - позже срок выплаты был увеличен до восьми лет. На Ялтинской конференции Сталин предложил, чтобы Германия выплатила Советскому Союзу репараций
