течение двух минут не получит объяснений, то вместе со своими подчиненными начнет убивать магов, принимавших участие в активации Стены Драконов.
К всеобщему удивлению, внезапно появился призрак Вальтазара и встал на небольшое возвышение перед дворянином.
— Молиться бессмысленно, — сказал он. Сверкнула яркая молния, и раздался взрыв, который слышали далеко за пределами Логьяра.
Там, где только что стояли юный дворянин и его слуги, взору теперь открывался выжженный круг, усеянный кусками частично расплавленного металла и обуглившегося мяса. Призрак Вальтазара посмотрел на черную дымящуюся массу, которая несколько минут назад была его верным герольдом. «Ну, наверно, он это заслужил, — подумал Вальтазар. — Мы, полубоги, всегда правы».
Вот уже третью ночь Эндри и Уоллес проводили в пути. Небо было ясным, и Мираль постепенно клонился к западу. К тому времени Уоллес потихоньку привык к боли в ногах и усталости, которая, однако, сулила ему невероятно сладкий сон. Они решили, что останавливаться на постоялых дворах дороговато, и поэтому спали они в поле, а на постоялые дворы заходили выпить в конце дня.
«Пять дюжин миль» была достаточно большой гостиницей с просторным крытым балконом, выходящим на запад, и посетители могли наслаждаться с него видом заката солнца, а трактирщик не гасил ламп до глубокого вечера.
— Скоро переход Лупана, — сказал жестянщик, сидевший за одним столом с Эндри и Уоллесом.
— Ну да, так написано в альманахе, — ответил Эндри.
— Загадай желание во время перехода Лупана, оно исполнится.
— Как бы мне хотелось, чтобы мои ноги перестали болеть, — произнес Уоллес.
— А мне бы хотелось, чтобы ты перестал ныть о своих ногах, — сказал Эндри.
— А твои ноги что, не болят? — обиженно спросил Уоллес.
— Болят. У меня мозоли на ступнях, и спазмы в икрах.
— И не подумаешь, когда видишь, как ты шагаешь.
Почему ты не замедляешь шаг?
— Я привык переносить неудобства еще на борту корабля, — засмеялся Эндри. — Ты же не такой, ты не можешь не обращать на неудобства внимания.
— Сто сорок миль до Глэсберри, — с тоской в голосе произнес Уоллес.
— Четыреста сорок миль до Логьяра, — сказал Эндри.
— Оставь их себе, — пробормотал Уоллес.
— Логьяр, говоришь? — оживился жестянщик.
— Да. Кстати, что известно о дороге туда? — спросил Эндри. — Как обычно, разбойники, которые грабят народ, и хищные звери?
— Ха-ха! Более того, там одна из каменных кладок. Не такая, как другие. Ее построили позже остальных. Много магов, размахивающих волшебными палочками, и тысяча крестьян… ну, там были проблемы. Когда я проходил мимо, поднимали десять огромных камней. Гигантские они. Как большие кресла.
— Да ну, — недоверчиво сказал Эндри.
— Ну да, смейся, если хочешь, но я видел то, что видел. Кажется, их собирались превратить во что-то волшебным заклинанием. Не надо бы им этого делать. Это неправильно.
— Правда, — согласился Уоллес. — Как и проходить двадцать миль каждый день.
— Ну так а вы чего хотите, зачем держите путь?
— Ищем, — ответил Эндри, не раздумывая.
— Чего ищете? Магии? Женщину? Славы?
— Всего по чуть-чуть, — сказал Уоллес. — Мой неутомимый спутник не чувствует боли, и однажды он спас женщину, рассчитывая на славу, а она отплатила нам тем, что отдала на растерзание магическим тварям.
— Так вы ищете ее? — спросил жестянщик.
— Мы ищем место, находящееся как можно дальше от нее, — ответил Уоллес.
Жестянщик засмеялся. Эндри и Уоллес даже не улыбнулись.
— Еще я ищу Стену Драконов, — сказал Эндри, придумывая на ходу свою историю. — Это же величайшее событие в мире магии. Как я скажу своим внукам, что я жил в то время, но не удосужился сходить туда и взглянуть собственными глазами?
— Он немного молод для внуков, а? — захихикал жестянщик, тыкая Уоллеса локтем в бок.
— Да он еще и детей-то не пытался делать! — ответил Уоллес, с грохотом поставив пустую кружку на стол.
На северо-западе блеснула голубоватая молния. Все замолчали и уставились на горизонт. Некоторые стали показывать пальцами друг другу.
— Это там, где каменная кладка Альпин, — сказал Уоллес. — Видно на расстоянии… ммм…
— Трехсот миль, — подсказал Эндри.
— Ах да, на расстоянии трехсот миль, эта штука, должно быть, просто огромная.
Пока они смотрели, голубая молния разделилась на две части, которые полетели в разные стороны. Они начали подниматься в небо, окрашиваясь в оранжевый цвет. Посетители трактира видели, как молнии собрались в оранжевую линию по всему западному небу, под ними мерцали голубые лучи; потом оранжевая линия распалась на несколько тонких полосок по цветам радуги. Оранжевые потоки падали каскадом с радужной сферы Стены Драконов до тех пор, пока не превратились в занавес оранжевого цвета, спускающийся с огромной радуги. Лишь в одном месте его пронзал голубой луч, указывающий на каменную кладку Альпин.
— Вот черт, — выдохнул Уоллес.
— Вот это да, — прошептал жестянщик.
Эндри и Уоллес спали под деревом в ту ночь и завтракали поздно, когда уже прошло даже время обеда. Для Уоллеса завтраком стало полбуханки хлеба и около пинты вина. Эндри съел несколько ломтиков колбасы и остатки хлеба Уоллеса, запивая все водой.
— Заметь, раньше ты пил не воду, — сказал Уоллес.
— Ага, та жажда меня оставила с тех пор, как мы ушли из Палиона.
— Кажется, твоя жажда поселилась во мне. Э-э, ты причесываешь волосы!
— Ну да.
— Что-то на тебя не похоже.
— Ну, так те, кто попытается найти и убить меня, меня не узнают.
— В следующий раз ты почистишь зубы.
— Уже.
Развеселившись, они отправились в путь. Уоллес приветствовал каждого, кто встречался на дороге, и прикладывался к бурдюку, когда уставал. Он обнаружил, что алкоголь притупляет боль, но вина было мало, а идти предстояло долго. За три часа прошли две мили. Им повстречалось несколько путешественников и стадо коз. Эндри и Уоллес заметили стадо, когда козы были на расстоянии ста ярдов. Наступил вечер, и небо стало окрашиваться в темные тона.
— Ноги болят, мне нужен отдых, — сказал Уоллес, замедляя шаг и делая очередной глоток.
— За нами идут козы, — ответил Эндри.
— У них копья и топоры, и они кричат: «Смерть Уоллесу и Эндри!»? — спросил Уоллес.
— Они кричат что-то похожее на «Бе-е-е».
— Тогда пусть догоняют.
— Если мы пойдем за козами, то по уши окажемся в их дерьме.
— Отличная идея, глядишь, и дорога будет мягче, — съязвил Уоллес.
Они отошли на обочину, чтобы дать стаду пройти. Уоллес не упустил случая снова приложиться к бурдюку. — Эй, Уоллес!
Возглас подействовал на Уоллеса как удар молнии. Он завертелся волчком, разбрызгивая вино и ища глазами вооруженных воинов или лезвие топора, занесенного над ним. Вместо этого Уоллес увидел стадо неторопливо бредущих коз.
— Эй ты, я узнал тебя, хоть ты и растолстел порядком!
«Это они о настоящем Уоллесе, которого прикончил тот убийца, а ведь его одежда пахла козами, — мелькнуло в голове у Уоллеса. — Эти люди знают его, но я-то их не знаю!» С другой стороны, за время его службы при дворе императора ему постоянно приходилось водить людей за нос.
— Сейчас разберусь, — тихо сказал Уоллес Эндри и направился к пастуху. Мужчина говорил на всеобщем сарголанском. Уоллес понимал его лучше, чем многие придворные, поскольку сам родился в обычной семье.
— Привет, не кричи, братец, — негромко произнес он, пытаясь имитировать акцент мужчины.
— А у тебя что, проблемы, брат?
— Да нет, я подрабатываю вон с тем парнем.
— Подрабатываешь?
— Мы играем. Нас зовут на ярмарки и фестивали.
— Да? Ты? Играешь?
«Так. Настоящий Уоллес не умел играть на музыкальных инструментах», — понял самозваный Уоллес. Он решил воспользоваться этим и похлопал пастуха по спине.
— Тот парень думает, что я отлично играю на лире, но я ведь умею только чуть-чуть. Втянул меня в это дело. Думает, что я играю уже сотню лет. А я лишь с парой мелодий кое-как справляюсь. Парень — молодой скалтикарский бард, приехавший в Акрему в поисках героических сюжетов для своих песен. Я наблюдаю за ним, а он учит меня играть.
— Я и не знал, что ты вообще умеешь играть.
